Питер и Арабелла (часть1)

[Ка.Ли.]

То что вы прочтёте (или промотаете) ниже это не совсем фанфик. Точнее совсем не фанфик. Это скорее попытка анализа отношений двух литературных персонажей, порождённая волной моей безграничной любви к ним и острой нехваткой романтики в нашей жизни.

Если вдруг кто не знает, первые строки этого текста были выложены полтора года назад на форуме в теме "Арабелла Бишоп". И последовавшие дискуссии стоят гораздо большего внимания, чем сам анализ.
Начало дискуссии

здесь

sabatini.ru/forum/4-167-44

Впервые я прочитала «Одиссею» в совсем сопляческом возрасте, и первое моё впечатление об Арабелле было не очень-то лестным. Тогда мне хотелось, чтобы она занимала какую-то более активную позицию по отношению к Бладу. И момент, когда она приходит к нему просить за дядю, казался мне неуловимо тухлым. В самом деле, был рабом – так максимум жалость пополам с любопытством; пиратом – пошёл вон, дурак; а губернатором стал, так, Ваня, я ваша навеки! С тех пор прошло много лет. Моё восприятие персонажей успело несколько раз кардинально поменяться. Я вам все этапы пути расписывать не стану, всё-таки не меня анализируем, я расскажу к чему на данный момент пришла. Я просто поняла, что ни он, ни она не могли поступать иначе в предложенных обстоятельствах. В противном случае, это были бы уже другие люди.

При этом я заранее оговариваю, что всё вышеизложенное является определённой спекуляцией, переложением романтического произведения на, так сказать, субъективную реальность. Проще говоря, буду анализировать сладкую парочку как реально существовавших людей, а иначе неинтересно.

Встреча первая

Итак, что мы имеем. Первая встреча произошла на молу, где они были, как бы это помягче, по разные стороны баррикад. Он – товар, она – купец. И Арабеллу мы впервые видим глазами Питера. Чтобы получше понять эту сцену, вспомним, что на этот момент представлял из себя наш доктор. В общем, это человек, который последние пол года провёл в аду. Арест, тюрьма, суд, приговор, ожидание казни, полная безнадёжность, голодание, зловоние, болезни, смерть людей, к которым наверняка привязался за это время… Короче, любить мир и людей ему не за что. Его выгружают из трюма, и пинками гонят на торги. Он можно сказать впервые за шесть месяцев свежего воздуха вдохнул. И он занимается тем, чем занимается любой человек, когда не в силах изменить ситуацию. Он от неё отстраняется. Глубоко дышит и пялится по сторонам. И что он видит? Красивую, нежную девушку, с чудными глазками, свежими губками и прочими подробностями. После целой вечности в грязи, дерьме и гнили, она ему вообще небожительницей должна была показаться. Нам недаром подчёркивают контраст, который девушка являет собой не только по сравнению с Бладом и каторжниками, но и по сравнению с её близким окружением. «Девушка находилась здесь явно не на месте» - это непосредственная мысль Блада. Однако он тут же одёргивает себя. Напоминаю, после всего, через что ему пришлось пройти, он настроен не слишком любезно, но ещё держится. В противовес ему нам показывают Пита, который уже не жив, не мёртв, а где-то между. Остальные каторжники тоже, думается, не сияли медными монетками. А доктор ничего пока держится, хотя кроме гордости у него ничего и не осталось. В дальнейшем, спустя энное количество глав, нам покажут эту особенность Блада (сцена с Риваролем и шляпой). Чем сильнее его пытаются унизить, тем старательнее он прёт на рожон. Так что его злость в момент покупки приобрела вектор – Бишоп, и в какой-то степени «эта кареглазая молодая девица».
А теперь сама Арабелла. Нам ведь так и не рассказали, почему она обратила свой взор именно на Блада. Не уверена, что внешне он так уж отличался от товарищей по несчастью. А рассмотреть незаурядную личность под слоем грязи да в таких обстоятельствах… Ну, тогда я снимаю шляпу перед мисс Бишоп, признаю её гением и оставляю попытки проанализировать высшее существо.
Почему же из толпы каторжников она выбрала именно его? Поскольку фактов нет, займёмся любимым делом – будем фантазировать на заданную тему. Что собой представляет Арабелла, как личность? Что мы вообще о ней знаем? Не так уж много, но и не так прискорбно мало, как сетуют некоторые читатели. Арабелла потеряла мать в возрасте пяти лет, отца в пятнадцать. Живёт с дядей, с которым тёплых отношений не сложилось. Миловидна, умна, богата. Всё при ней. Но вот момент, на который редко обращают внимание. Она всю жизнь провела на острове. Богатая молодая дама в замкнутом обществе. Принцесса. Отец наверняка любил и баловал единственную дочь. Но, тем не менее, она не избалована и не капризна. Вряд ли она вообще когда-нибудь сталкивалась с жестокостью лицом к лицу. Да жестокость есть, но она где-то там. Далеко. У Крэбстона. Она сумела так выстроить отношения с окружающим миром, что «находилась с ним в прекрасных отношениях». Довольно редкий случай, когда человек находится в ладу и согласии не только с миром, но и с самим собой. Скорее всего, Арабелла унаследовала от отца не только « независимость мышления», но и доброту, и некоторый природный пофигизм. Помним, что дела у её отца «шли хорошо, хотя он о них мало заботился». Не замужем, ну и не надо. И так есть чему порадоваться. В общем, Арабелла была, если не счастлива, то вполне довольна жизнью. Она приняла свой маленький мирок таким, какой он есть, и примирилась с ним. Это просто такой тип личности, для того, чтобы они начали предпринимать какие-то активные действия, им необходим толчок извне.
И вот она попадает на торги. На данный момент, она знает только, что перед ней осуждённые бунтовщики. Всё. Могло ли одно это вызвать её интерес к ним? Может быть. Но тогда почему именно Блад? Там же куча народа стояла. Полагаю, что единственно возможное объяснение – та самая здоровая злость и гордость, которые можно было прочитать в его глазах. Чтобы увидеть такие сильные эмоции, психологом быть не надо, надо только иметь глаза. Я не знаю, насколько искренна была в дальнейшем Арабелла, когда заявила, что пожалела его. По-моему, она покривила душой. Он зацепил её пока не как мужчина, а как новинка какая-то что ли. Интерес блеснул и погас. Думаю, поэтому она и не справлялась о нём в течении месяца. Просто недосуг было.

Встреча вторая

Как мы помним, между первой и второй встречей прошёл целый месяц. Что случилось за этот месяц? Бладу позволили работать врачом, он живёт в относительно комфортных условиях, прилично одевается (иначе, я думаю, его бы не пустили к губернаторше), нормально питается. Одним словом, в его жизни появилась хоть какая-то стабильность. И он начинает соображать, что делать с идиотской ситуацией, в которую он попал. Он видит, что происходит с его товарищами по несчастью и от этого ожесточается ещё сильнее.
А Арабелла и думать забыла о своей импульсивной покупке. Она по-прежнему в прекрасных отношениях с миром. Беда в том, что всех, кто её окружает, она знает всю сознательную жизнь. Отношения с ними давно выстроены, она знает, что и от кого ждать. Я вообще не уверена, что она умеет находить контакт с новыми людьми.
И вот она, встреча с новым человеком. Сначала Арабелла проявляет лёгкое любопытство и заговаривает с ним, сходу пытаясь взять товарищеский тон, который, как мы знаем, был ей так свойственен. И наталкивается на злую иронию. Мисс Бишоп просто не привыкла к таким негативным эмоциям в свой адрес. Да, Блад безупречно вежлив, и формально придраться не к чему. Но Арабелла же не дура и общий тон беседы чувствует. Во-первых, Блад разговаривает как равный. Да он рабом себя и не ощущает. Сейчас поясню свою мысль. Нам показывают лишь пару-тройку его диалогов с «господами». И как он себя ведёт? Зубоскалит и ёрничает. Я почему-то уверенна, что в своей бурной юности Блад именно так и разговаривал с «вышестоящими», которые не вызывали у него уважения. Вот и тут так же. Во-вторых, он благодарит за «благодеяние», но в голосе благодарности нет. И опять-таки, никак не отреагируешь, говорит-то правильные вещи. В-третьих, его лёгкий цинизм, когда он утверждает, что ничего ему не грозит, пока он врачует губернатора. В-четвёртых, он рассказывает, что его осудили за помощь раненому. Фигурально выражаясь, мисс Бишоп выбита из седла. Сначала незнакомец выводит её из себя манерой вести диалог, холодно реагирует на её товарищеский тон, потом рассказывает о жестокости и несправедливости, творящейся в мире. Думаю, у Арабеллы этот разговор оставил очень неприятный осадок в душе.
А вот Блад… По-моему, он вообще об этом разговоре сразу забыл. Напомню, на тот момент он был не слишком высокого мнения о мисс Арабелле Бишоп. Впоследствии он будет примерно так же вести себя с леди Корт. Холодная вежливость и безупречные манеры. А своё нелицеприятное мнение о леди он оставил при себе. Он старательно дистанцировался от неё, точно так же как и от Арабеллы. Как это следует из текста «не стремился затягивать встречи». Ну да, красивая девушка, но наверняка жестокая, как и вся её семейка. Не стоит вообще о ней думать. Ему и так есть о чём переживать.

Встреча третья

Как нам поведал Сабатини, время от времени Арабелла и Питер пересекались на плантациях. И каждая встреча проходила по одному и тому же сценарию. Интерес и участие с одной стороны и холодная вежливость с другой. Арабелле никак не удавалось вписать доктора Блада в свою тщательно размеченную и размеренную картину мира. Не так уж много ей было нужно, небольшое проявление искренней любезности в ответ на её приветствия и всё! В Багдаде снова всё спокойно. Но не сложилось. И такая ситуация просто не могла не привести к конфликту рано или поздно.
Напомню в вкратце обстоятельства этой встречи. Блад выполняет свои врачебные обязанности по отношению к раненым испанцам, чем навлекает на себя гнев полковника Бишопа. По шее он не получает только потому, что ему удаётся вовремя переключить внимание полковника на губернатора Стида. И в этот момент в импровизированный лазарет заходит мисс Бишоп. Думаю, если бы не предшествующая «беседа» с полковником, и эта встреча пошла бы по шаблону «любезность против холодности». Но Блад был несколько выведен из равновесия и элементарно не сдержался.
И в этот раз Сабатини нарочито подчёркивает разницу в их социальном положении. Дама изящно одетая в бледно лиловый шёлк и доктор в одной рубахе и кровавой тряпкой в руках. Принцесса и раб. Однако в этот раз терпение принцессы лопается. И я её прекрасно понимаю. Она в очередной раз пытается продемонстрировать своё расположение, поднимает голову, улыбается рабу... И получает в ответ: «Даже в мыслях не могу быть грубым с женщиной, но…». В мыслях может быть, а вот на словах нашему милому доктору удалось обидеть Арабеллу до глубины души. В самом деле, она со всей душой, а эта язва злоехидная… И Блад получает хороший щелчок по носу. Давно пора.
А дальше начинается цирк. Разгневанная Арабелла начинает демонстративно задаривать послуживших формальной причиной раздора испанцев. Я тут встречала мнение, что Арабелла раздала фрукты испанцам назло Бладу. И я вполне разделяю эту точку зрения. Ну, а что мисс Бишоп могла сделать? Кинуть в него бананом? Отглуздать корзинкой? Она же всё-таки леди, а не титан реслинга. А этот её поступок не лишен некоторого злого изящества. Считаешь себя самым человечным и милосердным? А мы тут значит варвары жестокие? На, смотри!
Смущённый Блад, вроде как не страдающий косноязычием, пытается как-то оправдать себя, но получается довольно жалко. Потому что реальных оправданий у него и нет никаких. Он действительно в мыслях приписывал мисс Бишоп все «прекрасные» характеристики её милого дядюшки. У Питера вообще есть такая черта характера, которая замечательно прослеживается и на протяжении и всей Одиссеи, и в хрониках, и в удачах. Он не просто дистанцируется от неприятных ему людей, он в мыслях ставит себя выше них. Такое своеобразное воплощение горя от ума. Положительная эта черта или отрицательная судить сложно, она просто есть. Вот и на Барабадосе он снова мысленно поставил себя выше семейки колониального плантатора. А Арабелла, так сказать, поставила его на место. Ведь он-то как раз не находил ничего неправильного в том, что другие благодетельницы игнорируют раненых испанцев. И встретить такое милосердие в лице мисс Бишоп было настоящим откровением. Возможно, это и послужило отправной точкой формирования «неземного образа» Арабеллы в его глазах. Как бы то ни было, на мой взгляд, чувство Питера к Арабелле зародилось именно тогда. И дело не в испанцах, не в подарках и не в любезностях, которыми они обменялись. Просто на этот раз выбитым из седла оказался сам Блад.

Питер и Арабелла (часть2)

sabatini.diary.ru/p182442397.htm

Питер и Арабелла (часть3)

sabatini.diary.ru/p182442745.htm

@темы: Питер и Арабелла, Книги

---

Кроссовер ОКБ & ПКМ

[natoth]

Пока серьезные вещи перевариваются в голове автора, решила кинуть вам творение другого вида.
Это кроссовер ("Одиссея капитана Блада" и "Пираты Карибского моря"), написанный изначально как драббл по заказу  Arabella_Blood. Но потихоньку написалось продолжение, и сюжетные кролики начали интенсивно плодиться. Я не знаю, куда приду с этой историей, поскольку она пишется практически экспромтом. То, что получается, пугает даже автора.

Ладно, напишу шапку. Названия пока нет, надеюсь, оно потом все-таки появится.

Название: кроссовер
автор:  natoth
Фандом: "Одиссея капитана Блада" & "Пираты Карибского моря"
Жанр: кроссовер, приключения, экшн, драма, романс, гет и джен с мистикой, ангстом и прочими извращениями. И да, это фэнтези отчасти, раз уж тут вмешались герои ПКМ
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Питер Блад, Арабелла Блад, Джек Воробей, Джеймс Норрингтон, Джереми Питт, Волверстон, Ибервиль и многие другие
Место действия: о. Ямайка, г. Порт-Ройял
Также его можно читать на "Книге фанфиков"
Саммари: Вот уже три года Питер Блад правит Ямайкой, преодолевая разнообразные трудности...

Содержание

Часть 1
Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7
Часть 8
Часть 9
Часть 10
Часть 11
Часть 12
Часть 13
часть 14
Часть 15
Часть 16
Часть 17
Часть 18
Часть 19
Часть 20
Часть 21
Часть 22

Часть 23 new


буду добавлять новые главы по мере написания. Дала ссылки на свой дневник, потому что там легче исправлять всякие ошибки
ps: если есть тот, кто умеет и желает быть бетой, то автор всегда за.

запись создана: 15.09.2012 в 01:35

@темы: кроссовер ОКБ&ПКМ, Фанфики

---

"Aquila non captat muscas" ( очередной фанфик по ОКБ)

[natoth]

Название: Aquila non captat muscas
автор:  natoth
Фандом: "Одиссея капитана Блада"
Жанр: пиратский лытдыбр джен, немного гета, приправленного черным юмором. В общем, всего понемногу, как и бывает в жизни
Рейтинг: PG-13
от автора: хронологически эта зарисовка продолжает "Весточку". Но сама по себе она не является чем-то строго сюжетным, я просто написала несколько сцен из обычной пиратской жизни нашего капитана. Тут даже нет морали или каких-то выводов. Буду потихоньку дописывать и добавлять в пост. Да, я решила немного разбавить недавний ангст
Время действия: осень 1686г
Место: о. Тортуга, г. Кайонна

Вместо пролога

Вместо пролога
- Вечер -

В таверне "У французского короля" было шумно, потому что в Кайонне сейчас пережидали сезон штормов несколько пиратских кораблей, и их команды боролись со скукой, спуская за выпивкой и азартными играми награбленную добычу.
Нэд Волверстон и Николас Дайк вошли в накуренный зал, с улыбкой отвечая на приветствия посетителей. После истории с "Санта-Барбарой" беглых каторжников с Барбадоса стали привечать во всех питейных и игорных заведениях Кайонны.
Вот и сейчас сразу несколько человек, среди которых были и местные дамы, поинтересовались у них, появится ли сегодня их замечательный капитан?
Волверстон уже привык к этим вопросам. И покачал головой в ответ, сообщив, что Питер Блад очень занят и вряд ли придет.
- Но вы не беспокойтесь, мы с Ником все равно не дадим вам скучать, - с усмешкой сказал старый волк.
Некоторое время спустя, когда толпа любопытствующих рассосалась, разойдясь по своим делам, Волверстон, окинув зал внимательным взглядом, заметил невысокую кареглазую девицу, стоявшую чуть на отшибе от своих товарок. Она выделялась среди остальных своей задумчивостью.
За столом, где сидели Дайк и Волверстон, народ начал собираться для традиционной вечерней игры в кости.
Старый волк все смотрел на девчонку. Он припомнил, что именно на нее обратил внимание его капитан, когда в последний раз приходил сюда. Волверстон, несмотря на то, что напился в тот вечер в дымину, оказался достаточно наблюдательным, чтобы заметить это. Возможно, потому что капитан раньше вел себя совершенно по-другому. И это его поведение начало беспокоить старого волка...
Волверстон поднялся с места и подошел к дамочке.
- Привет, милашка, - сказал он ей и улыбнулся многозначительно. - Позволишь угостить тебя вином?
Девица насторожилась, но тем не менее, кивнула, выдавив дежурную улыбку.
- Вы очень добры, месье.
Волверстон подозвал слугу-разносчика и заказал вина для дамы и ром для себя.
Юноша-мулат быстро вернулся с подносом, и старый волк, протянув бокал девушке, сказал негромко, с кривой улыбкой:
- Это тебе, милочка, за то, что встряхнула нашего капитана.
И он подмигнул ей.
К его удивлению, девица замерла, не взяв бокал, глядя на него почти с испугом.
- Это... капитан Блад вас послал, да? - пытливо спросила она, чуть сдвинув брови. – А он... придет сюда сегодня?
Волверстон покачал головой.
- Нет-нет, дорогуша. Вряд ли придет. И он даже не знает о том, что я решил с тобой поговорить. Но ты все равно молодец. После того вечера с тобой его как будто подменили. Вот я и решил тебя поблагодарить.
Он почти силком сунул ей бокал в руки, и снова подмигнул.
Девушка, однако, продолжала держаться напряженно.
- Он... он что... всё вам рассказал? – спросила она нервно.
Волверстон засмеялся, качнув головой.
- Нет, что ты! Питер у нас не трепло. Но я же не слепой. Я же видел, как он на тебя тогда смотрел.
Он хохотнул и толкнул ее локтем, наклонившись к ней.
- Говорил же ему, что ночка с горячей девкой - лучшее лекарство от всех заскоков. И, как видишь, оказался прав!
Девушка попятилась от него, поставив полный бокал на стол.
- Простите, мне надо идти, месье, - сказала она сухо.
Волверстон недоуменно посмотрел ей вослед и проворчал растерянно:
- Эй, это был комплимент, на случай, если до тебя не дошло!
-Нэд! Где ты застрял? - окликнул его Дайк. - Мы будем играть в кости, или нет?!
- Уже иду! - отозвался Волверстон, а потом посмотрел вослед уходящей девице и фыркнул, передернув могучими плечами...

---

утро

- Утро -

Питер Блад подпрыгнул и ухватился за ванты. Некоторое время просто висел на вытянутых руках, чувствуя, как что-то щелкает в спине. Потом несколько раз подтянулся, разминая мышцы и прогоняя остатки сна.
Утренний влажный воздух приятно холодил тело. Было еще очень рано – около пяти часов утра, и вахтенные занимались уборкой палубы, торопясь завершить это дело до того, как солнце окончательно поднимется.
- Я готов, Питер, - услышал он голос Хагторпа.
Повернув голову, Блад увидел, что его старший лейтенант, обнаженный по пояс, стоит за его спиной, держа подмышкой две учебные рапиры.
Блад кивнул и, разжав пальцы, отпустил ванты, спрыгнув на палубу. Он тоже был без рубашки, в одних легких бриджах.
Хагторп протянул ему пару кожаных перчаток, необходимых для защиты рук во время тренировки.
- Что ж, проверим, смогу ли я сегодня отбить тот хитрый выпад, - сказал он с усмешкой.
Блад забрал у него одну из рапир и принялся проверять, крепко ли держится защитный колпачок из толстой кожи на ее конце.
Краем глаза он заметил Джереми Питта, который вышел на палубу и облокотился на поручни трапа, ведущего на квартердек. Штурман почти оправился от ран, полученных на Барбадосе, но, по мнению капитана, был недостаточно здоров, чтобы принять активное участие в их утренних тренировках. Но он все равно упрямо приходил и смотрел. Блад не возражал, наоборот, он считал, что это только пойдет ему на пользу.
Впрочем, зрителей тут и без штурмана хватало. На шкафуте все еще возились с пемзой и швабрами вахтенные – часть из них была новобранцами из числа тортугских головорезов.
Они на мгновение прекратили скрести палубу и с любопытством уставились на капитана и старшего лейтенанта, которые занимали исходные позиции, все еще продолжая разминать затекшие мышцы.
Хагторп и Блад жестами определили себе размер фехтовальной площадки. Они каждый раз меняли место, решив приучить себя к бою на корабле в разных условиях. Сегодня тренировочный поединок должен был пройти на шкафуте.
Блад немного попрыгал и выдохнув, медленно отсалютовал своему противнику, замерев в стойке. Хагторп ответил тем же, криво улыбнувшись.
- И все же сегодня я докажу тебе, Питер, что прав, - сказал он, делая пробный выпад.
Они пока что двигались неторопливо, старательно выполняя каждое движение, примеряясь к друг другу.
Бладу нравилось упражняться в фехтовании с Хагторпом. Старший лейтенант был почти одного с ним роста и телосложения и довольно неплохо владел шпагой и рапирой. За неделю тренировок он быстро восстановил свою форму и стал весьма опасным противником.
Правда, их фехтовальные манеры немного отличались. Из-за этого у капитана и лейтенанта завязался небольшой спор, который они уже неделю пытались решить во время тренировок.
- Ну, скажи, скажи, Питер, разве может сравниться добрый удар с каким-то жалким уколом? – приговаривал Хагторп, ускоряя темп атаки и наседая на капитана.
- О, все зависит от того, кто колет, - ответил Блад, ехидно улыбаясь. Он увернулся от выпада лейтенанта и тут же контратаковал, пользуясь тем, что в скорости Хагторп все еще ему уступал.
В этот раз Хагторп сумел отбить его атаку, сделав одновременно несколько быстрых шагов назад.
Матросы на палубе следили за их перемещениями, разинув рты. Поскольку утренние тренировки длились уже неделю, многие наловчились тайно от офицеров делать ставки.
Блад продолжил атаку, заставив лейтенанта вспрыгнуть на ростры, на которых стояли шлюпки.
- Ой! – не выдержал один из матросов, увидев, что старший лейтенант уперся спиной в шлюпку, накрытую тентом из просмоленной парусины.
Стоявший неподалеку от вахтенного боцман Хейтон тут же дал ему затрещину.
- Давай, работай, лентяй! – буркнул он, но сам тоже краем глаза следил за поединком.

Блад улыбнулся еще шире, глядя в лицо Хагторпу.
- Может, сдашься уже сейчас, Нат? – поддел он своего противника.
В ответ только свистнула рапира.
Хагторп, пользуясь тем, что был немного сильнее капитана и стоял сейчас чуть выше его, нанес один из своих сокрушительных ударов.
Зазвенели клинки, столкнувшись. Потом металл противно заскрежетал, пока Блад круговым движением отводил рапиру противника.
Хагторп крякнул и прыгнул вбок, снова оказавшись на палубе.
Матросы выдохнули.
Оба фехтовальщика, кружа друг вокруг друга, постепенно отходили в сторону бака.
Питт невольно последовал за ними, чтобы лучше видеть бой.
Хагторп определенно был в ударе и принялся непрерывно атаковать, тесня Блада.
- Ну согласись же со мной, Питер... – рычал он, делая выпад за выпадом, - что удар в нашем деле – самое лучшее средство!
- Для топора или абордажной сабли – несомненно, - ответил Блад, тяжело дыша. – Но мы-то сейчас говорим о рапирах, мой друг!
Капитан взмахнул левой рукой, пытаясь переключить на нее внимание лейтенанта, но Хагторп был достаточно опытным фехтовальщиком, чтобы попасться на этот трюк. И все же лейтенант не сумел разгадать намерений Блада, за что тут же и поплатился.
Капитан Блад замер в длинном низком выпаде, задержав свой клинок у груди Хагторпа.
- Туше! – сказал он выразительно.
Хагторп тяжело вздохнул, опустив оружие.
- Чертовы французы с их чертовыми финтами! – сказал он с досадой. А потом протянул капитану руку.
Блад рассмеялся, пожав ее.
- Ничего, скоро ты отыграешься, Нат, - сказал он лейтенанту примирительно. – Я уже еле от тебя уворачиваюсь.
- Завтра на палашах? – спросил Хагторп, стиснув ладонь Блада.
Тот пожал плечами.
- Почему нет?
- Ха! – старший лейтенант радостно хлопнул себя по бедру. – Как там говорят твои римляне? Memento mori? Завтра я тебе покажу, что такое настоящий бой!
- Жду с нетерпением! – Блад усмехнулся, поворачиваясь к Питту, который уже подошел к ним.
Капитан был весь мокрый от пота и все еще учащенно дышал после быстрого боя. Они с Хагторпом условились постепенно наращивать темп поединков, чтобы поскорее вернуть былую ловкость и выносливость. Раз уж выбрали лихое ремесло, надо быть лучше потенциального противника.
- Может, и мне завтра начать обучение? – спросил Джереми негромко. – Хотелось бы хоть что-то уметь к нашему отплытию...
Блад не сразу ответил, воспользовавшись тем, что негр-подросток, которого они назвали Бенджамином, притащил ему ведро воды и полотенце.
Капитан принялся плескаться, смывая с себя пот.
Наконец, он выпрямился, тряхнув мокрыми волосами, и посмотрел на своего друга.
- Я бы не торопился, Джереми. Тебе надо восстановить силы до конца.
Питт набычился.
- Я отлично себя чувствую! – с вызовом сказал он.
- Это мне лучше знать, тебе не кажется? – возразил Блад. – Кто из нас двоих врач?
- Черт побери, а тебе не кажется, что я должен уметь постоять за себя в бою? – Питт продолжал горячиться.
Блад похлопал его по плечу, успокаивая. А потом посмотрел ему в глаза.
- Ну, Джереми, ты же все равно не будешь принимать участия в абордажах, - сказал он терпеливо. – Ты же понимаешь, что у нас нет на борту стольких штурманов, чтобы так тобой рисковать!
- Капитану тоже необязательно идти в атаку в первых рядах! – попытался поспорить Джереми.
Блад улыбнулся, качнув головой.
- Да я и не собираюсь. Кроме серьезных случаев, конечно. Мне надо нашего Ната погонять, чтобы в форму пришел. К тому же, капитана всегда можно заменить, а вот штурмана...
- Ага, - иронично фыркнул Питт. И насупился. – Так ты отказываешься меня учить?
- Не кипятись, Джереми... – устало ответил Блад, на мгновение посмотрев на Хагторпа, который стоял за спиной штурмана и делал выразительные гримасы. – Я вовсе не это имел в виду...
- Ничего, я уже все понял, - процедил Питт сквозь зубы. А потом поднял указательный палец и сказал: - Хорошо, Питер. Раз так, то я тоже повременю с обучением тебя искусству навигации.
- Эй-эй, ты серьезно? – встревожился Блад. – Мы же обо всем договорились!
- Серьезнее некуда, Питер! – Питт повернулся, намереваясь уйти в свою каюту.
- Но...это же шантаж! Гнусный шантаж, парень!
- Несомненно. Но ты еще можешь все изменить, - пожал плечами штурман.
Блад переглянулся с Хагторпом. И прищурился, повернувшись к Питту.
- Хорошо, Джереми. Завтра приступим к тренировке. На палашах.
Штурман не мог поверить тому, что услышал.
- Ты серьезно?
- Серьезнее некуда, - ответил Блад. – Так ты продолжишь наше обучение?
Джереми улыбнулся.
- Да, сегодня вечером встречаемся на палубе. Буду гонять вас по астрономии.
- Отлично! – капитан кивнул и, подняв ведро, вылил на себя воду...

---

За ужином

- За ужином -

Вот уже неделю капитан Блад был с утра до вечера погружен в подготовку к первому рейду. Он лично беседовал с каждым матросом, завербовавшимся на "Арабеллу" и, несмотря на то, что в людях они нуждались, брал далеко не каждого, кто приходил.
- Мне нужно беспрекословное повиновение команды во время плавания, - сказал Блад твердо, обращаясь к своему старшему лейтенанту. - И если я чувствую или вижу, что человек не готов к этому или не относится к этому серьезно, то пусть ищет другого капитана!
К пьяницам и азартным игрокам он также был строг, поэтому из всей пестрой толпы желающих завербоваться в команду "Арабеллы" удалось отобрать всего человек восемьдесят.
Хагторп со свойственной ему прямотой намекнул, что этого недостаточно.
- Корабль у нас большой, Питер, пушек много, - сказал старший лейтенант, когда они, покончив с очередным собеседованием, сидели в капитанской каюте, ожидая, когда слуга - тот самый подросток-негритенок, которого они отбили у пьяного буканьера около месяца назад, - накроет на стол. - Если мы хотим не только нападать на испанцев, но и побеждать их в бою, то должны действовать быстрее и слаженнее, чем они. Это возможно только если у нас достаточно людей, чтобы обслуживать пушки и работать с парусами. И в любом случае, наша команда должна превосходить числом экипажи испанских кораблей...
- Я понимаю это, Нат, - кивнул Блад, постукивая пальцами по столу и нетерпеливо поглядывая на дверь. Новый их стюард где-то застрял. - Но, согласись, наши действия будут гораздо успешнее, если под нашим началом будет восемьдесят дисциплинированных парней, нежели двести необузданных мерзавцев.
Тут Хагторпу нечего было возразить.
- И, кстати, о действиях… - Блад наклонился вперед, многозначительно глядя на своего лейтенанта. - Я считаю, грех использовать такой мощный корабль для того, чтобы охотиться на испанские суда из засады.
Хагторп слегка удивился, настороженно поглядев на капитана.
- Но ведь все здесь используют эту тактику. И она вполне себя оправдывает.
- Но мы-то не такие как все! - Блад улыбнулся. - Ты же видел наш корабль, Нат. Такого ни у кого здесь нет!
И снова Блад был прав.
Каждый раз, когда Хагторп смотрел на «Арабеллу», у него захватывало дух от восхищения. Корабль был не только красивым: ярко-алый, с позолоченными портами и носовой фигурой, которые ослепительно сверкали в лучах солнца, но и мощным. Обводы корпуса указывали на его испанское происхождение, но, надо отдать должное прежнему владельцу и капитану, покойному дону Диего де Эспиноса-и-Вальдес, за то, что он озаботился избавить корабль от громоздких надстроек, сильно ухудшавших маневренность судна. Поэтому для своих размеров и вооружения “Арабелла» была достаточно быстроходна.
Тем не менее, Блад вполне резонно считал, что у нее недостаточно скорости, чтобы гоняться за испанскими кораблями из засады, как предпочитали делать местные пираты, ходившие в рейды на небольших вертких шлюпах и шхунах.
- Нет, Нат, такой корабль хорош в ближнем бою, когда дело решают пушки, и, если проводить сражения с умом, мы могли бы брать призы более серьезные, чем та мелочь, на которую охотятся другие, - сказал Блад. - Aquila non captat muscas, как говорили мудрые римляне. Наш друг Истерлинг в чем-то был прав...
Хагторп недоуменно уставился на него.
- Что-что?
- Орел не ловит мух, - пояснил Блад с кривой улыбкой. – И мы не должны тратить силы и время, охотясь за мелкими судами. Играть, так по крупному! Так я считаю!
И он откинулся в кресле, глядя на лейтенанта с дерзким блеском в синих глазах.
- Но, чтобы в этом преуспеть, придется нам основательно понатаскать нашу разношерстную команду, - заметил Хагторп. - Испанцы, которые плавают на твоих "серьезных призах", тоже ведь не лыком шиты.
- Согласен, поэтому хочу устроить им несколько учений, прежде чем мы выйдем в плавание, - улыбнулся Блад. - И надеюсь на твою помощь.
- Конечно, ты можешь на меня рассчитывать, Питер! - заверил его Хагторп. И добавил вполголоса: - У меня руки так и чешутся сделать из этих рохлей настоящих военных моряков!
- Главное, Нат, не переборщить с муштрой. Местные парни сделаны из другого теста. Терпения у них маловато, - со смехом сказал Блад, а потом снова посмотрел на дверь. - Где же, черт побери, наш ужин?
Он встал и подошел к выходу из каюты, громко окликнув стюарда:
- Бен! Где тебя черти носят?
- Я уже здесь, хозяин! - отозвался негр, влетая в каюту с подносом.
Он явно бежал с самого камбуза и весь запыхался.
- Спокойнее, парень! - одернул его капитан, когда подросток едва не растянулся на полу, запнувшись о порог. - И надо говорить…
- Ужин подан, господа! - выдохнул негр, отчаянно балансируя с подносом в руках.
Хагторп не выдержал и, вскочив на ноги, поймал вот-вот готовую упасть бутылку вина.
Бенджамин грохнул поднос на стол. Тарелки и столовые приборы жалобно звякнули.
Негр замер, испуганно глядя на Блада и Хагторпа.
- Пожалуйста, не бейте Бена, сэр! - пролепетал он, задрожав. - Бен обязательно всему научится! Уже завтра всё будет по-другому, вот увидите!
Блад тяжело вздохнул, переглянувшись с Хагторпом.
- Господи, Бен, когда ты прекратишь болтать про наказания?! Мистер Хагторп свидетель, я когда-нибудь за все время, что ты на этом корабле, тебя хоть пальцем тронул?
- Нет, мой господин! - помотал головой негр, глядя на капитана с благоговением и почти собачьей преданностью.
- Тогда перестань упоминать про порку, битье и прочие наказания, когда разговариваешь с нами. Хорошо?
- Дасэр! - протараторил негритенок, вытянувшись в струнку.
- Точно запомнил? - недоверчиво прищурился Блад.
- Такточносэр! - негр энергично кивнул.
- Хорошо! - Блад вернулся к столу и наклонился над тарелками, которые были накрыты крышками. - Итак, чем ты сегодня нас отра… ох, я хотел сказать, порадуешь?
Он приподнял крышку и принюхался к содержимому тарелки.
Хагторп сделал то же самое.
Некоторое время капитан и лейтенант созерцали непонятное месиво.
- Пахнет, вроде, аппетитно, - сдержанно произнес Хагторп, шмыгнув носом.
- Ладно, рискнем! - Блад поставил тарелку перед собой. - В любом случае, хуже того, что давали в Бриджуотерской тюрьме, ничего нет. Что это, Бен?
Хагторп взял вилку и осторожно поковырял содержимое своей тарелки.
- Что-то тут трава одна… - мрачно буркнул он. И добавил негромко: - И ты не прав, Питер, на «Ямайском купце» кормили гораздо хуже.
Блад поморщился.
- Давай не будем об этом вспоминать за ужином, Нат.
- Это сальмаганди, мой господин, - услужливо ответил Бен, стоя возле стола и не сводя глаз с Блада и Хагторпа. - Очень вкусно, мой господин. Бен старался!
- А мясо где? - продолжал допытываться Хагторп.
- Постой, Бен, - Блад повернулся к нему. - Сальмаганди ведь было вчера!
- Да, мой господин. Но вчера это было другое сальмаганди.
- Бен… - Блад отложил вилку и посмотрел негру в глаза. - Позавчера ты тоже подал нам сальмаганди. Что-нибудь кроме этого ты умеешь готовить?
- Конечно, мой господин! - горячо ответил подросток. - Бен готовит отличный букан!
- Ну, хотя бы что-то из мяса! - со вздохом произнес Хагторп. И добавил вполголоса: - Честное слово, Питер, наши матросы питаются лучше! Может, нам не пытаться сделать из этого парня кока? Пока он нас совсем не уморил?
Блад взял его за локоть и легонько сжал.
- Зачем же сдаваться так рано, Нат? Бен - мальчишка сообразительный, я уверен, что он всему научится. Со временем.
- Ладно, потерпим еще недельку. Но если твои офицеры будут так питаться в плавании, капитан, бунт на борту неизбежен! - ответил Хагторп ровным голосом, по которому всегда было трудно понять, шутит он или говорит серьезно.
Питер Блад вздохнул, посмотрев на своего слугу.
Как только парень поправился после укусов собаки, то стал всячески пытаться услужить капитану и офицерам. Он чистил им одежду и обувь, убирался в каютах и бегал по поручениям. Оказалось, предыдущий хозяин неплохо выучил его обращаться с оружием: негр умел заряжать ружья и пистолеты быстрее всех из команды. А когда он показал, как умеет метать ножи, даже боцман Хейтон восторженно присвистнул. И в то же время были некоторые вещи и дела, в которых он безбожно тупил. Работа на камбузе, например.
Блад указал негру на свой бокал, намекая, что он пуст.
Бенджамин схватил бутылку и ринулся наливать вино, но капитан его остановил, качнув головой.
- Мне лучше воды, Бен. Неужели забыл?
Негр снова хотел извиниться, но, встретившись со строгими глазами капитана, молча кивнул и потянулся за графином с водой.
Хагторп ничего не сказал по этому поводу. Но в глубине души был, как и все на «Арабелле», поражен почти мгновенной переменой, случившейся в их капитане.
С того дня, как он объявил, что намерен вступить в Береговое братство и начать промышлять морским разбоем (местные джентльмены удачи, впрочем, предпочитали называть свое ремесло более гладким словом «приватирство», а самих себя - флибустьерами), Блад все свое время, с раннего утра до поздней ночи, посвящал подготовке к предстоящему плаванию. Хагторп, Дайк и остальные беглые повстанцы, знавшие его со времен Барбадоса, поражались кипучей энергии, с которой доктор, ставший теперь их командиром, брался за любое дело, требующее его участия: будь то разговор с губернатором насчет поставок продовольствия и боеприпасов, или общение с тортугскими корабельными плотниками по поводу переоснащения «Арабеллы».
Блад, казалось, был вездесущ. То его видели на пушечной палубе, где он вместе с Оглом заглядывал чуть ли не в каждую пушку, внимательно выслушивая советы опытного канонира. То он уже расхаживал на квартердеке с Питтом, обсуждая особенности управления их кораблем и то, как лучше распределить груз в трюме, чтобы это не повлияло на маневренность «Арабеллы».
И только в одном месте он почти перестал появляться - в портовых тавернах Кайонны.
Хагторп не мог сказать, что это его огорчило. Скорее, наоборот.
Просто Блад опять сумел его удивить. И старший лейтенант должен был признать, что, скорее всего, это еще не раз случится потом.
Капитан изменился даже внешне. Глаза его, пронзительно синие под черными, как смоль, бровями, теперь смотрели строго и живо, а в осанке и фигуре появилась властность. Он по-прежнему держался безукоризненно вежливо даже с самым захудалым матросом, но Хагторп знал, что капитан способен мгновенно преобразиться и высказаться весьма резко, если того требовали обстоятельства.
Если в самом начале их пребывания на «Синко Льягас» у Хагторпа еще были сомнения в том, способен ли Блад командовать столь большим кораблем с многочисленной и весьма буйной командой, то теперь они развеялись. Блад умел внушить людям должное почтение к себе.
А недавние приключения с Истерлингом доказали, что он действительно не зря плавал под началом знаменитого де Рюйтера и многое усвоил от великого флотоводца.
Хагторп смотрел на точеное смуглое лицо Питера Блада и думал, что бок о бок с таким капитаном, пожалуй, можно сыграть с испанцами по-крупному.



продолжение скоро будет...

запись создана: 05.11.2012 в 13:54

@темы: Фанфики

---

Внуки Розмари, или Справедливость торжествует!

[soulofrain13]

Ворнинг! Я, честно, не знаю, какой тут рейтинг, но детям до 16 лучше сюда не заглядывать. Хоть и нету здесь никаких постельных сцен, педофилии и пропаганды наркотиков, но тем не менее… Заранее прошу прощенья за натурализм.

ужасть!

Этот фик навеян на меня долгими дискуссиями о всяческих там… детях... отцах и сыновьях... об оказании медицинской помощи Арабелле… и прочими душещипательными темами) Получилось как-то так... немножко треша, немножко флаффа) На стадии зарождения фик был кровавым и печальным, но размышляя в течение рабочей недели о смысле жизни и чуть не сдохнув у операционного стола, поняла, что не могу поступать с нежно любимыми героями так жестоко. Пусть хоть у них все будет хорошо) А ангста нам вполне хватает в жизни. Только поэтому тут получился хэппи энд) И скорее всего, я еще допишу сюда небольшую проду.

И да! Действие происходит сразу после событий, описанных во второй части фика «Тонкости воспитания»)

П.С. Меня настигло вдохновенье. Все-таки прода будет и, видимо, не один раз....

Внуки Розмари, или
Справедливость торжествует!

№1

- Питер!.. Господи Боже... Питер!.. Питер!

- Я... занят...

- Питер, проснись! Да проснись же ты!

Нервная ладошка больно шлепнула его по щеке.

- Что... - немного обижено промычал он, с трудом открывая глаза и машинально поднося руку к мигом вспыхнувшей щеке.

- Началось! - еле выдавила Арабелла и, медленно согнувшись пополам, снова опустилась на край кровати.

- Что?.. - начал было полусонный Блад, но при виде ее позы, в глазах его внезапно мелькнуло осознание происходящего. И это осознание подстегнуло не хуже хлыста.

Окончательно проснувшись, Блад в панике скатился со своей плетеной кушетки, на которой спал последние полтора месяца, оставив кровать в безраздельное владение своей супруги...
Неизвестно почему, но на поздних сроках Питер ее сильно раздражал. И спать с ним в одной постели Арабелла не могла совершенно. Из-за него ей было невыносимо жарко, душно, тесно... тяжело и неудобно. Не в силах и дальше переносить бессонные ночи в удушливом плену мокрых простыней, собственного большого живота и твердых, тяжелых рук своего супруга, Арабелла прямо высказала Питеру, что его присутствие рядом выводит ее из себя. Он, к счастью, не обиделся или, во всяком случае, сделал вид, что не обиделся. И безропотно переселился на плетеную тростниковую кушетку, которую они с Беном притащили из сада. Так он получил возможность приглядывать за женой, не стесняя ее.

Однако, изрядно вымотанный за прошедший день поисками Бесс на борту "Морской волчицы", именно в ту ночь губернатор Ямайки спал, как убитый. Пока тревожный зов Арабеллы, и главным образом, чувствительная пощечина не вырвали его из сладостного забытья.

Не теряя времени на поиск домашних туфель, он босиком бросился к жене.

- Сейчас? – взволнованно спросил он. - Но дорогая, еще ведь не время... Еще ведь целый месяц!..

Она громко застонала, хватаясь за живот.

- Черт! - вырвалось у Блада. - Ложись! Давай, ложись!

Он помог ей улечься на постель. И подбежал к двери спальни, распахивая ее настежь.

- Мэри! - рявкнул Блад. - Марта!

Пока сонные женщины, повинуясь его распоряжениям, бегали за пеленками, кипятили воду, тащили из кабинета хозяина сумку с лекарствами, Блад тоже не терял времени.
И первым делом тщательно вымыл руки.
Затем несколькими быстрыми приемами ощупав живот своей жены, он отметил, что головка ребенка уже почти не прощупывается через брюшную стенку, опустившись в малый таз. Наклонившись над Арабеллой, он несколько секунд торопливо елозил ухом по ее животу, а потом вдруг замер, уловив сердцебиение малыша. Судя по частым и ясным ударам, в данный момент ребенок чувствовал себя неплохо.
Схватив подушку со своей кушетки, он ловко подложил ее под ягодицы роженицы. И встал у ее согнутых ног, пытаясь раздвинуть их в стороны.
Это оказалось не так легко, потому что именно в этот момент Арабелла рефлекторно напряглась и совершенно неожиданно заупрямилась.

- Подожди, Питер!.. – воскликнула она. – Я… Подожди!

- Чего, любимая? – нервно осведомился Блад. – Чего подождать?

- Ты хочешь… Я так не могу!

Блад нетерпеливо застонал.

- Ну, милая! Ну, мы же все это уже проходили с тобой…

Это была правда, но в тот раз Арабелла, измученная долгими схватками, была почти без сознания.
Сейчас же она смотрела на него широко раскрытыми, мокрыми глазами, в которых светилось странное, почти что умоляющее выражение.
Однако, уже через несколько мгновений она вскрикнула и зажмурилась от новой схватки.

Когда боль снова прервалась, Питер торопливо погладил ладонью маленькое белое колено своей жены, ласково дотронувшись до него губами.

- Ну давай, - настойчиво уговаривал он ее. – Давай, я должен посмотреть.

Когда Арабелла, наконец, сдалась, расслабив ноги, Блад быстро развел их в стороны и беззастенчиво сунул два пальца в родовые пути. К его ужасу матка оказалась раскрыта уже на добрых три дюйма. Плодный пузырь был еще цел, но сильно напряжен.

- Вот… черт! – пробормотал он, горестно сведя брови. – Когда ты только успела?!

Арабелла не ответила, снова заходясь криком...

***

Два часа пролетели как в тумане.
Опий был решительно отвергнут роженицей к тайной радости ее мужа, поскольку это только ускоряло процесс.

Пот струйками стекал по лбу Блада, в висках больно стучало, но он был так напряжен, что даже не замечал этого.

- Не кричи же так громко, родная, ты понапрасну тратишь силы, - на самом деле Питер страшно волновался, но несмотря на это, голос его звучал уверенно и даже ободряюще. - Лучше постарайся сосредоточиться, - он придерживал рукой тонкую нежную кожу, стремясь не допустить разрыв. - Ну давай, потужься еще. Прошу тебя. Совсем немного осталось.

Арабелла не видела мужа, так как он стоял у ее ног, но его голос успокаивал... Да, от этого голоса ей определенно становилось легче. Слабо кивнув, она попыталась в очередной раз собраться с силами.

Из родовых путей появился лобик, почти сразу затем - крохотное личико…

- Все, стой! Не тужься! – воскликнул голос Питера.

Женщина послушно замерла, даже, казалось, задержав дыхание. Блад осторожно оттянул складку тонкой кожи, высвобождая маленькое личико и подбородок.
А затем приказал:

- Давай!

Арабелла потужилась из последних сил. Родившаяся головка стала совершать поворот… на свет показалось одно плечико… затем второе…

- Стой! – снова скомандовал Питер. Он осторожно подвел указательные пальцы обеих рук подмышки малыша и чуть приподнял его кверху.

- И последний рывок, дорогая!

Через несколько секунд дело было сделано. Арабелла обессилено упала на подушки.

В целом, на этот раз все получилось гораздо быстрее, чем в первый. Малыш был крошечный, прилежал затылочком, и Арабелла справилась с ним за каких-нибудь четыре часа. Бесс когда-то мучила ее целых шестнадцать.

Это был мальчик, как и хотела Арабелла.
Блад принял в руки маленькое мокрое тельце, сам не зная, что чувствует. Ребенок был совсем синенький и сморщенный, но очутившись на воздухе в больших, твердых руках, он почти сразу толи чихнул, толи фыркнул и громко закричал, оповещая мир о своем появлении на свет и не оставляя сомнений в своей жизнеспособности.

- И тебе привет! - усмехнулся Питер, укладывая малыша на чистую простынь у ног матери и внимательно его осматривая.
После чего пересек пуповину между двумя зажимами и передал новорожденного в трепетные руки Мэри.
Пока Блад следил за выделением последа, женщина аккуратно обтерла малыша полотенцем, смывая с него остатки крови и смазки.

- У вас родился чудесный мальчик, госпожа! - успокаивающим тоном произнесла она.

Арабелла чуть повернула голову на детский крик.

- Дайте мне посмотреть на него, - слабым голосом попросила она. - Питер, пожалуйста!..

- Сейчас, сейчас, потерпи...

Блад торопливо ощупал младенца, удостоверяясь, что все на месте, посчитал пальчики, прослушал ухом грудную клетку… перевязал шелковой лигатурой остаток пуповины и перерезал ножницами… потом прижег ранку настойкой арники и прикрыл кусочком чистого бинта. Покончив с этими манипуляциями, он обернул малыша чистой пеленкой и осторожно уложил на грудь жене.

Мальчик беспокойно шевелился несколько секунд, а потом нашел маленьким ротиком материнский сосок и тут же затих.
Арабелла смотрела на свое дитя, не отрываясь… Сначала чуть удивленно, но с каждым мгновением все счастливее и нежнее.
Блад чувствовал, что глупо улыбается, глядя на них, но сил, чтобы сдерживаться у него уже не было.

Ночь подходила к концу. Окна были широко раскрыты, и над морем вдали уже сияла заря.

- Питер...

- Я здесь.

- Питер, он такой маленький!

Блад фыркнул добродушно.

- А вы-то сами, миссис Блад, давно смотрели на себя в зеркало? Какой еще ребенок мог родиться у такой маленькой мамы?

- И он совсем не похож на Тома, - немного разочарованно прошептала Арабелла.

Еще до рождения малыша она решила, что назовет его Томом в честь своего отца, если конечно родится мальчик. И хотя Питер содрогался от мысли, что его сына будут звать Томас Блад (что бы сказал на это отец, если бы был жив, страшно представить!), но спорить с беременной женой не решался.

Но вот она уже не беременна. Может, теперь самое время?
Блад снял испачканное кровью полотенце, которое все это время было повязано у него на поясе наподобие фартука.

- Совсем не похож на Тома, - грустно повторила Арабелла, разглядывая своего ребенка.

Блад дотронулся кончиками пальцев до темного хохолка на мокрой детской макушке и чуть нахмурился:

- А на Джона? - тихо спросил он.

***

- Дорогая, у всех новорожденных детей голубые глаза.

- Ничего подобного, - шепотом возмутилась Арабелла. - Такие - только у нашего. И не голубые, а синие!

Блад молча пожал плечами, решив не спорить.
Арабелла увлеченно качала колыбельку, не отрывая от своего сыночка восторженно-блестящих глаз.

- Это просто чудо! - снова зашептала она. – Бог на самом деле есть и он слышит наши молитвы! Я так хотела, чтобы мой ребенок был похож на тебя… и он похож!

Питер с сомнением вгляделся в крошечное сморщенное личико малыша.

- Даже интересно, как ты сумела это определить… - также шепотом протянул он.

Арабелла посмотрела на него, как на полного идиота.

- Да это же очевидно! Он даже спит, как ты!

Блад снова пожал плечами.

- Ну…

- Что ну? Ты ведь не видишь себя со стороны! Откуда тебе знать, какой ты!

Блад задумчиво опустил ресницы, грустно глядя на своего маленького сына.

- Уверен, со временем он мне это наглядно продемонстрирует.

Арабелла тихо прыснула от смеха и ласково погладила мужа по голове.

- А совесть-то у тебя не чиста, Питер, - улыбнулась она, после чего принялась шутливо его успокаивать: - Мой бедный муж... Ну, не расстраивайся! Не такое уж ты чудовище. Иначе я бы никогда тебя не полюбила.

Блад оторвался от созерцания туго спеленатого сопящего комочка и перевел серьезный взгляд на Арабеллу.

- А я ведь… знаешь, я ведь так и не понял до сих пор, что ты нашла во мне. Никогда не мог понять…

Арабелла вздохнула.

- Да я и сама точно не знаю. Но чем-то таким ты меня заинтересовал... Я, например, никогда не видела таких глаз, как у тебя... – она грустно улыбнулась. - В смысле, такого необычного цвета. И еще там, на торгах… мне стало просто очень жаль тебя, я уже говорила.

- Да, - он тоже вздохнул, снова опуская подбородок на сложенные на изголовьи колыбели руки. - Вид у меня тогда был, наверное, весьма жалкий... Но ведь там было множество других несчастных парней, куда больше заслуживающих сочувствия.

- Может быть... Не знаю. Я не помню других. Я никого не видела, кроме тебя.

- Ты, наверное, была очень одинокой в то время... Я подумал так, когда тебя увидел. Правда, еще я подумал, что ты, должно быть, редкая мегера...

Он с улыбкой увернулся от ее руки, намеривавшейся хорошенько его шлепнуть.

- А ты... что ты подумала обо мне, когда в первый раз увидела?

- Ты напрашиваешься на комплимент или действительно хочешь услышать правду?

- Думаю, правда предпочтительнее. Но неужели она настолько ужасна? - Питер страдальчески приподнял брови.

Арабелла усмехнулась.

- Правду, так правду, - она молитвенно сложила руки, подавляя смех. - Так вот я подумала: "Бедный! Такой худой! Как он только на ногах держится!"

№2

***

Солнечным весенним утром, полным веселых птичьих криков и шелеста свежего бриза в пальмовых листьях, когда сам воздух, казалось, дышал ленивой беспечностью, и когда ни одному нормальному отцу не пришло бы в голову говорить с детьми на хоть сколько-нибудь серьезные темы… Питер Блад искал свою дочь для серьезного разговора и не мог найти.
Не то чтобы это сильно его удивляло... Бесс вела себя очень странно все последние недели. Она почти не разговаривала с родителями, отвечая на их вопросы нехотя и односложно, что было крайне непривычно, учитывая ее обычную болтливость. Она грубила прислуге, даже Бенджамину, с которым всегда была очень дружелюбной...
На прошлой неделе она даже проигнорировала приход Нэда, который едва успев вернуться из плаванья, заявился в дом губернатора с поздравлениями.
Радостная весть о том, что у Питера родился сын, застала старого моряка, когда на его «Волчице» уже поднимали якоря. Поэтому, вернувшись в Порт-Роял, Волверстон первым делом бросился к Бладам. Обычно, едва завидев старого волка, Бесс уже не отлипала от него, особенно когда он возвращался из плаванья. Но в тот раз она предпочла спрятаться в своем домике на дереве и, несмотря на все уговоры старого пирата, не высунула оттуда даже кончика носа. Все это было страшно на нее не похоже.
Должно быть, именно после того визита старого волка, Блад решил, что должен с ней поговорить… и собирался с мыслями еще примерно неделю.
Строго говоря, причина ее поведения не была для него загадкой. Блад прекрасно знал, что Бесс злится из-за малыша... хоть это и казалось дикостью. Он знал, что она просто ревнует. Но, будучи мужчиной, он и близко не подозревал, насколько далеко может зайти в своей ревности эта маленькая женщина.

- Доброе утро, господин! - Мэри низко поклонилась, едва заметив хозяина в столовой.

- Доброе утро, Мэри! - мягко поприветствовал ее Блад, не желая выдавать своего подавленного настроения. - Ты случайно не видела Бесс?

- Мисс Элизабет была с Мартой, господин.

Блад чертыхнулся про себя.

- А Марта где?

- Должно быть, в саду, господин... Они с мисс Бетси придумали отличную...

Но Блад не стал слушать дальше, широкими шагами направившись к выходу в сад.

Он действительно быстро отыскал там пожилую гувернантку Бесс, но та была одна и Бесс нигде поблизости не наблюдалось.

- Где моя дочь? - прямо спросил губернатор.

Женщина взглянула на него непонимающе, явно озадаченная его прокурорским тоном.

- Она, должно быть, на кухне с Мэри, господин губернатор.

«И за что я вам только деньги плачу?..» - с досадой подумал Блад, но вслух сказал лишь: - Ее там нет, уважаемая. Еще варианты?

Марта переполошилась под строгим взглядом хозяина.

- Разве мисс не помогает ей на кухне с пирогом? Она хотела... я подумала, что для девочки это в любом случае полезно... Она на моих глазах ушла в дом!

Блад покачал головой...

Он безуспешно поискал Бесс в домике на дереве, в конюшне, в саду у пруда... Он проверил фехтовальный зал, библиотеку, спальню дочери, собственный кабинет... В детскую он заглянул без особой надежды, просто потому что она подвернулась по пути...

***

"Сколько можно орать! - ядовито думала Бесс, глядя на своего крохотного братца без особой нежности. - Чего тебе еще не хватает! И так все вокруг тебя бегают... даже я, вместо того чтоб заниматься своими делами, сижу тут с тобой..."

Эйлин, кормилица, попросила Бесс приглядеть за малышом немного, пока сама она спустилась в кухню за теплым чаем с молоком и еще какой-то травяной дрянью, который пила все время.
У мелкого гаденыша была белая кормилица, молодая, здоровая и упитанная. Притом что саму Бесс выкармливала мулатка...
Хуже того, весь первый месяц мама кормила его сама, наплевав на все!
Бесс не подозревала о том, что когда-то мама точно также кормила и ее, поэтому данный факт казался ей верхом несправедливости.
И вот теперь она, Бесс, еще вынуждена тратить тут с ним свое время.
Не то чтобы ее насильно принудили к этому занятию. По правде говоря, Бесс сама заглянула в детскую, и Эйлин попросила ее. Ей ведь было нетрудно?
Ребенок спал. Бесс знала, что он почти все время спит и иногда сосет грудь. Ни на что больше он не годился. Но все его почему-то за это любили.
Бесс была готова посидеть пятнадцать минут со спящим сопляком, но только со спящим. Эйлин заверила ее, что крошка не проснется, если его не будить и отбыла на кухню.
Однако, маленький гад словно почувствовал, что она ушла. Не прошло и трех минут, как он начал беспокойно копошиться в своих пеленках, морщась и похныкивая. А потом вдруг залился криком.
Только этого ей и не хватало!

- Замолчи! – выкрикнула Бесс, затыкая уши. – Я тебя все равно не слышу!

Это была неправда. Она прекрасно слышала его писклявые вопли даже с заткнутыми ушами.
На секунду она испугалась, что они разбудят маму, чья спальня находилась дальше по коридору. Ей нездоровилось последние дни, и папа очень сердился, когда кто-то прерывал ее сон. Но в конце концов, подумала Бесс, мама сама виновата.

Малыш продолжал реветь, захлебываясь собственным плачем. Эйлин все никак не возвращалась, хотя Бесс была уверена, что этот раздражающий крик должен был достичь и кухни…
Атмосфера накалялась с каждой секундой…

«Господи! Как же хорошо было без тебя! – в отчаянии думала Бесс. – Как же было хорошо! У меня была нормальная жизнь… А ты!.. ты все испортил!»

Внезапно девочка почувствовала, что ее терпению пришел конец. Она стиснула зубы и оторвала руки от головы.
«Ну все, крошка Джонни, чертов братец! Пеняй на себя!»

Бесс была дочерью известного авантюриста. Поэтому выход из ситуации она нашла быстрый и неожиданный, и найдя его, уже не колебалась…

Секунд через десять наступила блаженная тишина.

***

Блад открыл дверь по инерции и замер, увидев, что кормилицы нет в комнате, а за место нее у колыбельки его сына сидит... Бесс?
Это было либо очень хорошо, либо очень плохо. Питер напрягся.

- Бесс? - осторожно позвал он, шагнув в комнату, а потом взгляд его случайно скользнул по детской кроватке... - Бесс! Ты что делаешь?!

Испуганно подлетев к колыбели, он резко сорвал одеяло, которым малыш был накрыт с головой.

- Ты совсем спятила?!

Бесс перевела на него странно блестящий взгляд темных глаз.

- Я хотела проверить, сколько он так сможет...

Блад уже не смотрел на нее. Он молча взял мальчика на руки, и принялся тревожно шлепать его по попе.

Глядя на высокую, угрожающую фигуру отца, который по-прежнему не удостаивал ее взглядом, на его суровый, хмурый профиль, Бесс всей кожей ощутила чудовищное напряжение, повисшее в воздухе.
Давящее молчание, словно в преддверие страшного шторма…

Она сглотнула горький комок, чувствуя, что буря вот-вот разразится...
Но ничего не происходило.

Блад не произносил ни слова, продолжая молча шлепать ребенка, пока тот, наконец, не запищал. Бесс скорее увидела, чем услышала, как отец облегченно выдохнул, и почему-то это ее обидело.

- Ну вот, он опять ноет! – произнесла девочка так, будто ничего не произошло. - А так было тихо...

Ответа не последовало.

- Папа?..

- Убирайся отсюда, - холодно сказал Блад, не поворачивая головы.

- Но папа…

- Я сказал, пошла вон!

Бесс замерла, словно от пощечины. На языке у нее тут же завертелось много всякого… что, к счастью, так и не было сказано. Гневно поджав губы, Бесс пулей вылетела за дверь, чуть не сбив с ног кормилицу.

№3

***

- Нэд, мне нужна твоя помощь.

- Бесс, крошка! - старый волк приподнялся из-за обшарпанного стола, с улыбкой выдвигая для нее стул. - Я тоже рад тебя увидеть, наконец… Помнится, в последний раз ты была не в настроении со мной разговаривать. Решила сменить гнев на милость? – он отсалютировал ей кружкой, которую поставила перед ним служанка этой таверны. - А где отец?

Бесс ощетинилась, плюхнувшись на стул.

- Не знаю! И не говори мне ничего о нем!

Волверстон нахмурился.

- Что это значит, дорогуша? Ты же не одна сюда пришла? – он окинул взглядом переполненный зал и снова с подозрением взглянул на девочку. – Бесси?

- Нуу… мне очень надо было с тобой поговорить. Я знала, где тебя можно найти и…

- Да ты с ума сошла, малышка? Твои родители меня живьем сожрут!

Бесс погрустнела.

- Не беспокойся, - ответила она. - Уверена, они вообще не заметят, что меня нет.

Волверстон открыл рот, намереваясь что-то сказать, но так и не придумал, что именно.

- У меня к тебе дело, Нэд, - заявила Бесс, решив не отвлекаться на сантименты. - Просьба.

Нэд удивленно глянул на нее.

- Ну, выкладывай.

- Ты только пообещай, что никому не скажешь.

- Неплохое начало, - старый волк хмыкнул. - Но ты же меня давно знаешь, малышка. Тебе известно, что Нэд Волверстон не трепло.

- Никому – это значит совсем никому, Нэд, - на всякий случай уточнила Бесс. - Даже губернатору, понимаешь. Особенно ему.

Волверстон сдвинул брови, отметив, что Бесс не называет Питера отцом. Поругались они что ли?

- Я нем, как могила. Так что ты хочешь?

Бесс подняла на него широко раскрытые глаза.

- Возьми меня на свой корабль, Нэд!

Волверстон опешил.

- В каком смысле?

- В прямом. Я хочу пойти с тобой в море. Только так, чтобы никто не знал. Я все что угодно готова делать. Палубы мыть, паруса латать, помогать на камбузе… Я никакой работы не боюсь. Я сильная, ты меня знаешь!

Нэд поднял руку, прерывая ее пламенный монолог.

- Бесс, ну чего ты такое мелишь? Ты еще маленькая. Да и не девчачье это дело, - он смягчился, увидев ее взгляд, и придвинул ее к себе вместе со стулом. – Ты лучше расскажи мне, что у тебя с отцом случилось?

Глаза Бесс наполнились слезами.

- Ничего, - выдавила она.

- Не ври. С чего тогда ты решила из дома смыться втихаря и величаешь своего драгоценного папеньку губернатором?

***

Пока Бесс, то и дело вытирая щеки кулаками, сбивчиво пересказывала старому волку, что произошло, тот лишь тяжело вздыхал, поглаживая ее по плечу огромной ручищей.

- Так что, - заключила девочка. – Он сам меня выгнал. Я теперь могу идти, куда захочу. И я хочу с тобой в море.

- Глупая ты… Понятно же, что он выгнал тебя из комнаты, не из дома. И сейчас уже ищет тебя наверняка, - он покачал головой. - Скажу тебе прямо, Бесси, был бы я на месте твоего отца - ты бы сейчас сидеть не смогла.

- Ты чего, Нэд! Ты тоже против меня?

- Я? Да боже упаси! Чтобы я был против тебя – никогда. Но ты пойми, чтобы из ребенка человека вырастить, его надо воспитывать. А иначе никак. Бывает, что и построже надо… с такими вот, как ты.

Бесс высокомерно вздернула брови.

- Что еще скажешь?

Волверстон вздохнул, проигнорировав ее ледяной тон.

- Что скажу? Набаловали они тебя, вот что. Прямо принцессу какую-то слепили из тебя. Оно и понятно, первый ребенок, самый любимый… Почему бы и не баловать, если есть возможность?..

- Ну ты скажешь тоже! Самый любимый! Ты что, не слышал, что я тебе рассказывала?

- Я все слышал, дорогуша, - грозно пророкотал старый пират. - Да только и за свои слова я тоже отвечаю.

Вдруг он прищурился с какой-то хитрецой, отчего уголок его единственного глаза украсился лучистыми морщинками.

- Я же отца твоего знаю, как облупленного. Столько лет мы с ним были бок о бок. Знаю, какой он бывает... Мягким его не назовешь. Непростой он человек, да. Но если любит кого, то это по-настоящему. А тебя он любит, Бесс. Очень любит, поверь. Да что уж там! Разве я забуду когда-нибудь, как он радовался… ну, когда ты на свет родилась. Иные мужики и с сыновьями так не носятся, как он с тобой!.. Ночами не спал, стоило тебе чихнуть погромче. Это еще беда его, что он по медицине шибко много понимает. Иначе, наверное, так бы не трясся. Но все равно… столько лет – а он все для тебя одной. Разве ты когда-нибудь нуждалась хоть в чем-то, ну скажи? Впрочем, тут он, конечно, сам виноват. Я ведь говорил ему, не надо так баловать – потом хлопот не оберешься! Но разве же он меня слушал! Ты же дочка его единственная, гордость и отрада, можно сказать. Всегда была и всегда будешь. И ничего тут с ним не поделаешь.

- Что ж, - неуверенно проворчала Бесс. – Возможно, все так и было. Но теперь – изменилось.

- Да неужели? И с чего бы это?

Нэд грохнул опустевшей кружкой по столу.

- Вот, что я тебе скажу, малышка! Отец твой за тебя кому угодно глотку перегрызет. Тут ведь и ходить далеко не надо. Вот недавно, когда ты потерялась, то есть - тьфу! – спряталась… Он мне знаешь, что сказал? Дружба дружбой, говорит, но если с моей Бесс что случится, пеняй на себя! Во как! Я тогда аж похолодел весь! Хоть мы с ним и старые друзья. А на прошлой неделе, когда ты у себя на дереве сидела, как ворона недобитая, он ведь только о тебе и говорил за столом, все уши мне прожужжал, Бесс да Бесс. А ты!

Бесс сидела, опустив голову и изучая царапины от ножей на столе.

- Нэд, отведи меня домой, - глухо произнесла она.

- Мириться пойдешь? – хохотнул старый волк. - Вот и умница, вот и правильно.

- Никогда, - ответила Бесс, поднимая голову. – Я помирюсь с ним, только если он сам попросит прощения. И не раньше.

Волверстон покачал головой.

- Как можно быть такой эгоисткой, Бесси?

- Это не эгоизм, - заявила она уверенно. - Это чувство собственного достоинства.

№4

***

Бесс сидела на полу в своем домике на дереве, сложив ноги по-турецки.
На дощатой стене домика, прямо возле головы девочки сидела маленькая черная ящерица и, так же как Бесс, грелась в ласковых лучах заходящего солнца.
Надо сказать, из окна этого домика открывался чудесный вид на море, и сейчас, когда горизонт уже окрасился в алый, этот вид был особенно завораживающим.
Там же на полу, у ног Бесс, были разбросаны карандаши и листы бумаги, безнадежно испорченные. Бесс очень хотела изобразить этот красивый закат, но рисовать, к сожалению, умела плохо. И те редкие рисунки, которые ей все же удавались, всегда изображали одно и тоже. Море и корабли. Даже сейчас один из таких неумелых рисунков был воткнут между досками, и на нем без труда угадывались очертания большого фрегата, шедшего под всеми парусами…

Бесс всегда считала себя смелой. Ей даже казалось, что не без основания. Порой она легко могла решиться на такое, от чего у других девчонок волосы б встали дыбом. И все же вернуться в дом сегодня она не могла. Не то чтобы боялась, просто... не могла.
Наверное, Нэд прав, она действительно эгоистка. Но что еще ей оставалось? Возможно, Бесс перегнула палку... Да, возможно! Но она же не специально! Это был просто какой-то... порыв! И потом... ничего ведь не случилось с их ненаглядным сыночком. Спит, небось, сейчас и в ус не дует. А она тут. Одна. И никто ее не ищет.
Она ни за что не призналась бы в этом даже самой себе, но в глубине души ей очень хотелось, чтобы ее нашли. Нет, не так. Ей до смерти хотелось, чтобы ее нашел... совершенно определенный человек.
Но что-то не похоже было, чтобы он сильно переживал из-за их ссоры...

Она чуть не свалилась с дерева, когда тот самый голос, который она в ту минуту уже представляла извиняющимся у себя в голове, сурово окликнул ее по имени. Ящерица испуганно скользнула в щель.

- Я знаю, что ты там. Притворяться глухой бесполезно. Так что слезай и не зли меня, - он помолчал. - Или я прикажу спилить это чертово дерево.

Бесс затаилась, растягиваясь на полу и заглядывая в щели между досками. В наступающих прозрачных сумерках, сквозь густую зеленую крону она все же без особого труда различила его черноволосую макушку. Он был без парика. Покончил с государственными делами?

- Я не шучу, Бесс. Спускайся немедленно, - сурово повторил Блад и добавил после едва заметной паузы:
- Нам надо поговорить.

Кажется, это помогло. Потому что уже в следующее мгновенье из домика милостиво была выброшена веревочная лесенка и, развернувшись, повисла прямо перед носом губернатора.
Блад задрал голову, несколько секунд глядел на пустой проем, служивший входом в домик, а потом с сомнением осмотрел тонкие перекладины.

- Бесс, - сказал он, наконец. - Я не уверен, что она меня выдержит. Но дерево все еще можно спилить. Может быть, ты все-таки спустишься сама?

После очередной паузы из домика показалась лохматая, темноволосая головка и снова скрылась из виду. Затем на ее месте появились шелковые башмачки, за ними - тонкие ноги в рваных чулках, а потом и вся Бесс целиком. Блад придержал лестницу, пока девочка привычно и шустро сползала вниз.

Спрыгнув на траву, она тут же стала сосредоточенно отряхиваться, избегая смотреть в глаза отцу.
Он глядел на нее пристально несколько долгих секунд, в течение которых Бесс уже успела дважды поправить платье и даже подтянуть сползшие чулки, после чего строго остановил ее:

- Ты напрасно тянешь время. Это тебе не поможет.

Бесс не взглянула на него.

- Я же должна привести себя в порядок, - заявила она с чрезвычайно серьезным видом, еще раз безуспешно поправляя волосы, а затем, наконец, выпрямилась. - Мне идти в ваш кабинет?

***

Губернатор запер дверь и молча указал Бесс на кресло, куда она покорно уселась. Сам же он остался стоять, облокотившись о свой стол, заваленный ненавистными бумажками, и скрестив руки на груди.
В таком положении он возвышался над собственной дочерью, как скала. И от этого ей отнюдь не становилось легче.

- Прежде, чем я начну, Бесс, - ровным голосом заговорил Блад, глядя на свою дочь сверху вниз, - Может быть, ты... хочешь мне что-то сказать?

Девочка смотрела не него исподлобья, упрямо поджав губы.

- Неужели совсем ничего, Бесс? - огорченно произнес Блад.

Не в силах больше терпеть его разочарованный взгляд, Бесс опустила голову. Лохматая челка закрыла ей лицо.
Отец молчал. Девочка невольно прислушивалась к его напряженному дыханию, пытаясь угадать, что у него на уме и к чему ей готовиться.

- Ты бы очень утешила меня, сказав, что ты хотя бы сожалеешь. О том, что сделала.

- Это была бы неправда, - глухо отозвалась Бесс.

- Что? – не понял отец.

- Это была бы неправда, - повторила она, поднимая голову и бесстрашно встретив его взгляд. – Я не сожалею.

- Ты… - Блад странно прищурился, выражение его лица сделалось нечитаемым. – Ты хоть понимаешь, что ты наделала? Он же… мог задохнуться. Ты чуть не убила родного брата. И говоришь мне, что даже не раскаиваешься?

- Я не раскаиваюсь, потому что мне все равно, если он умрет, - раздраженно ответила девочка, упрямо глядя прямо перед собой. - Я его ненавижу. Я хочу, чтоб его не было.

Боковым зрением она увидела, как рука отца угрожающе дернулась в ее направлении. Бесс вздрогнула, рефлекторно зажмуриваясь. Но ничего не произошло. Его рука замерла в воздухе. А потом Блад сжал ее в кулак и медленно опустил. Молча развернулся, шагнув к окну, и устало опустился в свое кресло, подальше от Бесс.

Бесс медленно открыла глаза. Отец сидел, уставившись в стену и не глядя на нее.

Какое-то время они молчали, Бесс при этом сосредоточенно изучала его нахмуренный профиль.

- Я только одного не пойму, - заговорил, наконец, Блад. - Что же такого плохого я тебе сделал? За что ты так со мной?

- С тобой?.. – тоненьким голосом начала Бесс.

- Знаешь, что самое страшное в твоем поступке? Нет, не то, что ты поступила так с родным братом, унизив тем самым меня и маму, как распоследняя неблагодарная дрянь. Самое страшное, что ты вообще оказалась способна поступить так с маленьким живым человеком, который ничем не может тебе ответить, с абсолютно беспомощным, беззащитным существом, случайно оказавшимся в твоей власти…

Честно говоря, Бесс не думала об этом, но…

- Неужели ты сама не понимаешь, - продолжал отец, - насколько это мерзко, насколько… отвратительно! Откуда в тебе эта чудовищная жестокость? Неужели от меня? Неужели я учил тебя чему-то подобному?

Глаза защипало. Бесс закрыла уши ладонями, отчаянно замотав головой.

- И чего мне ждать от тебя теперь? Ножа в спину? Ведь, если я заболею или стану стариком, или останусь беспомощен перед тобой по какой-то другой причине… ты поступишь точно так же и со мной?

- Нет! – воскликнула Бесс. - Я никогда!..

- Но почему же? Я ведь наверняка начну тебя сильно раздражать. И уж точно сделаю твою жизнь менее… удобной. И тогда тебе ничего не останется, кроме как прибегнуть к проверенному средству…

- Папа! – в отчаянии выкрикнула девочка, чувствуя, что по щекам текут слезы, и не зная, как заставить его замолчать.

Питер Блад выжидающе уставился на нее через стол.

- Все… все не так! – заикаясь от волнения, запротестовала Бесс. – Ты все неправильно говоришь! Ты ничего… ничего не понимаешь!

- Тогда попробуй объяснить мне.

Девочка задумалась на мгновенье.

- Ты не поймешь все равно, - всхлипнув, пробормотала она.

- А ты рискни.

Бесс посмотрела на него печальным, мокрым взглядом. На его смуглое, точеное лицо, на его высокий лоб с тонкой морщинкой, на красивые прямые брови… на удивительно синие глаза под длинными черными ресницами, которые так нравились Бесс, и которые все равно достались Джону, а не ей… на стройную шею и плечи, на которых так приятно было повиснуть иногда… на крепкие, худые руки, к которым все время хотелось прикоснуться…. Ее папа был не только завидным красавцем. Он был когда-то храбрым морским капитаном, слава о котором гремела по всему Карибскому морю. Бесс знала об этом только по рассказам, но в сердце у нее он по-прежнему оставался таким вот капитаном, что не давало покоя ее восторженно-яркому воображению. Еще он был доктором, настоящим военным хирургом!.. И у него были чудесные руки!.. И об этом Бесс знала уже не только по рассказам, потому что и сама видела, и даже кое-чему научилась от него. Он был не просто самым главным человеком на Ямайке. Для Бесс он был самым главным, самым лучшим человеком на всем белом свете. Любая девчонка мечтала бы иметь такого отца. Но он весь, целиком, принадлежал ей. И она ни с кем не хотела его делить. Только... как объяснить ему это? Поймет ли он, если она скажет ему?..

- Я не хочу, чтобы у тебя был другой ребенок, - тихо произнесла она. - Потому что ты - только мой отец. И я никому тебя не отдам.

- Бесс... - растерянно начал Блад.

- А ты теперь любишь его, а не меня.

- Бесс!..

- И не говори ничего! - горестно воскликнула она. - Я чувствую!

- Господи, Бесс! Ну что ты несешь? - возмутился Питер, глядя на дочь все также растерянно. - Этот мальчик - мой сын. Он такая же часть меня, как и ты. И обижая его, ты делаешь больно мне, неужели ты не понимаешь? - Блад устало провел рукой по лбу и продолжал. - Нравится тебе это или нет, но он теперь есть. Он дорог нам, так же как и ты, и мы будем любить его так же, как тебя. Вне зависимости от твоих желаний.

Бесс всхлипнула.

- Но это... Бесс, это вовсе не значит, что из-за него мы станем любить тебя меньше! - поспешно добавил отец. - За себя, во всяком случае, я ручаюсь. Ручаюсь, слышишь? Бесс, ты же знаешь, что на мое слово можно положиться!

- Ты, - пропищала Бесс, вытирая щеку. - Ты любишь меня… так же, как раньше? Даже сейчас?

- Ну конечно, милая. Что за глупый вопрос!

Она медленно подошла к нему и он настороженно поднялся ей навстречу.

- Честно? - тоненько спросила Бесс.

Блад улыбнулся, глядя на нее сверху вниз.

- Честно.

В следующее мгновенье Бесс крепко обняла его за талию.

- Папочка, прости меня, пожалуйста! - горячо зашептала она, пока он не опомнился. – Просто я тебя очень-очень сильно люблю!

Блад растерялся окончательно.

- Это... очень приятно слышать, конечно... Правда, по твоему поведению я бы так никогда не подумал...

- Правда-правда очень люблю, - продолжала пищать Бесс, уткнувшись носом в его одежду. - Прости меня!

- Бесс… - пробормотал Блад, отчаянно моргая, и обнимая ее в ответ. – Ты тоже меня прости. Я слишком долго откладывал этот разговор. Если б я… Я тоже очень тебя люблю! - спохватился он. - Верь мне, пожалуйста. Наверное, если бы я сказал тебе это раньше, ничего бы не произошло.

- Наверное, - согласилась Бесс, глядя на него, задрав голову. - Ты мне все время теперь это говори, ладно. Тогда я постараюсь пореже вспоминать про то, что Джонни ты тоже любишь.

- Эгоистка ты, - Блад устало потер переносицу, отстраняясь. - Я, между прочим, в твоем возрасте мечтал иметь брата или сестру. Но у меня никого не было. А тебе вот повезло, и ты этого не ценишь. Подумай, ведь если ты не будешь его обижать, он вырастет твоим другом. Защитником для тебя.

- Мне не нужен защитник. Лучше ты научи меня драться на шпагах!

- Бесс!..

- Ну пожалуйста, папа! Ну пожалуйста! - взмолилась она. - Ведь Джонни ты научишь, когда он вырастет!

Отец покачал головой.

- Бесс, ну зачем тебе это? Ты же девочка!

- Что плохого, если женщина умеет за себя постоять?

Блад задумался.

- Ну, ничего плохого в этом нет. Но я даже представить себе не могу ситуацию, в которой тебе пришлось бы стоять за себя подобным способом.

- Это все потому, что у тебя плохо развита фантазия.

- Неужели?

- Да, - кивнула Бесс. - Так ты меня научишь?

Питер смотрел на нее несколько секунд, а потом улыбнулся, пожав плечами.

- Научу, - сказал он неожиданно. – Научу. Только... раз уж ты сама напросилась, пощады не жди.

По лицу Бесс расползлась счастливая улыбка.

- Все-таки я умница, что с тобой помирилась, - сказала она. - Но если Нэд вдруг спросит, скажи, что ты первый попросил прощенья, хорошо?

Блад замер, почуяв неладное.

- Нэд? Прости, а… а он тут причем?

Бесс заколебалась.

- Ну, он… он… он будет рад, что мы помирились, и он…

- Но разве ему известно, что мы ссорились? Он ведь, кажется, не заходил сегодня... Бесс?

- Нет, не заходил… Но я…

- Уж не хочешь ли ты сказать, - ровным голосом продолжал Блад, - что ходила одна в порт?

- Я… ну, в общем....

Блад поднял брови.

- В общем да, ходила, - призналась девочка.

- Бесс!

- Ты сам меня выгнал, помнишь!

Блад помолчал, переваривая эту новость.

- Я… возможно, я погорячился утром. Но я же сто раз говорил тебе, что тебе нельзя ходить одной по городу. Я же запрещал тебе, Бесс!

- Я уже достаточно большая.

- Бесс, тебе восемь лет.

- Почти девять!

- Ладно, почти девять. Но у меня полно врагов в этом городе, дочь. И, боюсь, не все они благородные люди. Многие из них будут рады получить возможность... Короче, я прошу тебя, Бесс, дай мне слово, что этого больше не повторится!

Бесс медлила.

- Бесс?

- По правде, папа, я планировала выйти еще по одному делу. Но ты можешь упростить этот процесс так, что мне не понадобится никуда идти.

Блад снова вопросительно поднял брови.

- И что ты хочешь?

- Ваш судовой журнал.

- Исключено, - отрезал отец.

- Но папа!

- Это не та литература, которую стоит читать юной леди.

- Но ты же обещал, что когда я вырасту…

- Именно. Когда вырастешь. То возможно.

- Но я…

- Нет, Бесс, ты еще не выросла! Достаточно послушать твою болтовню, чтобы это понять.

В дверь постучали, и через секунду на пороге появилась черная физиономия Бенджамина.

- Бен! – возмутилась Бесс. – Да чтоб тебя!.. У нас серьезный разговор!

Бен испуганно замер, глядя на хозяина.

- Ты что-то хотел, Бен? – спокойно осведомился Блад.

- Госпожа Арабелла спрашивает, когда вы и мисс Бетси будете ужинать. Она ждет вас.

Блад распрямился, проведя рукой по волосам и поправиляя камзол.

- Передай, что мы уже спускаемся.

Негр поклонился и вышел.

- Я вообще не хочу есть, - прошипела девочка.

- А меня это вообще не интересует, - парировал Блад. - Марш в столовую! И чтобы матери о своих подвигах ни слова!

@темы: Фанфики

---

Уважаемые сообщники и сообщницы = )

[Rafael Sabatini]

В связи с кипежем на дайри по поводу нового закона = )

На нашем соо, как мне кажется, ничего попадающего под запрет нет.
Но на всякий случай = )

Если в фанфиках и материалах есть что-то недетское - не забываем ставить предупреждение о возрасте) или закрывать запись для лиц до 18 ^^
А если замечаете, что-то из "запрещенного списка" - в постах или комментах - напишите модераторам - они все поправят.)

Спасибо за внимание и за понимание =^.^=

@темы: Техническое

---

Схемы вышивок по ОКБ

[natoth]

Предлагаю вам заняться рукоделием и вышивать лик любимого капитана.

Сделала схему (черно-белую) по своему рисунку.

скачать можно здесь:
это просто цветовая схема
yadi.sk/d/xyWH1mrL0XUF0

а вот тут с символами (для тех, кто предпочитает такую):
yadi.sk/d/c0KttQXj0XUKM

вот как они выглядит:
оригинал:

Посмотреть на Яндекс.Фотках


и сами схемы с него:

Посмотреть на Яндекс.Фотках


Посмотреть на Яндекс.Фотках


программа делала еще дополнительные файлы в ворде, где указывала номера ниток и обозначения для символов, но я их потеряла (

да, для тех, кто хотел бы сделать собственную схему из других картинок и портретов, выкладываю программу, которая это делает. Увы, она не русифицированная, зато free
yadi.sk/d/XMGmxCFd0Y63Y

@темы: Фанарт

---

Драббл для слэшеров :)

[natoth]

от автора: ребятки, это не совсем слэш. Это скорее пре-слэш или намек на слэш. Это стеб. Это драббл. Который рухнул на бедную меня сегодня и пришлось его срочно из башки выкинуть, чтобы не мешал.
В общем, на ваш страх и риск.
А, рейтинг почти детский. PG

поехали!

- Ну, что, полагаю, больше ни у кого здесь не возникнет подобных гнусных предположений?
Звучный голос Питера Блада отчетливо раздавался в большом зале таверны "У французского короля".
- Тогда, господа, считаю этот вопрос решенным!
Волверстон ускорил шаг, проталкиваясь через толпу зевак.
Да что ж это такое?! Стоит немного задержаться, и тут уже что-то стряслось!
Еле пробравшись в первые ряды, старый волк обнаружил, что в центре толпы стоит капитан Блад, обнаженный по пояс. И медленно, спокойно и обстоятельно вытирает платком лезвие своей шпаги. А на полу валяется бездыханное тело его противника.
Нэд прищурил единственный глаз, пытаясь понять, с кем на сей раз умудрился сцепиться его бедовый капитан?
Парень был французом, но имя его ускользало из памяти Волверстона. Единственное, что он вспомнил – тип этот все время отпускал сальные шуточки.
И, видимо, дошутился.
Краем глаза старый волк заметил Джереми Питта, который уже шел к капитану.
Ему удалось перехватить парня на полпути и спросить, что случилось.
Штурман объяснил, став пунцовым.
Покойный зубоскал осмелился намекнуть (весьма громко, к несчастью) на слишком тесные и дружеские отношения капитана...
- Со мной... и остальными нашими ребятами с "Арабеллы", понимаешь, - Питт опустил глаза, не зная, как сказать, не называя вещи своими именами. – Естественно, Питеру пришлось призвать этого клеветника к ответу.
- Эх, что я пропустил, оказывается! – вздохнул Волверстон. – Черт побери! Как у него только язык повернулся сказать такое о капитане?! И о нас?!
- Вот и я говорю, что это совершенно беспочвенное обвинение, не так ли?
Капитан Блад бесшумно подошел к ним, улыбаясь.
- Только сумасшедший извращенец мог принять нашу крепкую дружбу за нечто... большее.
Он засмеялся, положив руку на плечо старого волка.
Волверстон ухмыльнулся в ответ, а потом обхватил капитана за талию, притянув к себе.
- Полностью согласен, Питер. Но ты ведь знаешь, что каждый судит в меру своей испорченности.
Он, продолжая обнимать капитана, повернулся к толпе зевак и дерзко прищурил единственный глаз.
- Есть какие-то проблемы, парни? Не стесняйтесь, скажите об этом нам с капитаном! И мы все обсудим полюбовно.
Пираты молча помотали головами в ответ на его слова.
- Вот видишь, Питер, ни у кого уже нет претензий!
- Вот и чудненько! – Блад похлопал Волверстона по могучему плечу, а потом, повернувшись к Питту, подмигнул ему.

@темы: Фанфики

---

Весточка

[natoth]

Название: Весточка
автор: natoth
Фандом: "Одиссея капитана Блада"
Жанр: укуренный треш. А как еще это можно назвать??
Рейтинг: ребятки, это, конечно,не NC, но и не PG. Что-то между. *краснеет* во! Пусть будет R. А это значит, дети до 16 лет, пролистывайте
Персонажи: Питер Блад, Волверстон, Дайк, Хагторп и ОЖП
от автора: здесь есть оос... и вообще, во всем виновата полная луна и укуренность автора. Герой был пьян. Не ругайте его!!!
Время действия: две-три недели спустя после событий "На распутье"


- Осторожно, mon capitaine, здесь ступенька! – хихикнула женщина, подхватив его под локоть. – И еще одна... ох, да вы тяжелый, сударь!
Питер Блад осознал, что навалился на даму слишком сильно и выпрямился, виновато улыбнувшись.
- Мы почти пришли, - продолжала щебетать девица, показывая ему дорогу. – Извините за беспорядок...
- Это неважно, - перебил он ее, чувствуя, что голова вот-вот лопнет от ее звонкого голоса.
- Кстати, меня зовут Мишель...
Блад нетерпеливо взмахнул рукой, продолжая улыбаться.
- И это тоже неважно.

дети до 16, последнее предупреждение!

- Да? – в голосе женщины послышалось удивление.
Блад заставил себя посмотреть на нее. Наверное, зря. Она, конечно, была достаточно миленькой. И у нее действительно были карие глаза и пушистые каштановые волосы. Но на этом все сходство и заканчивалось.
"Плохая это была идея, - сказал он себе, закрывая дверь в небольшую комнату, куда привела его эта дамочка. - И я слишком пьян, черт побери..."
- Да, неважно, - повторил он, стараясь не заикаться. – Потому что нужно мне не это, милая.
Женщина неожиданно оказалась совсем рядом и принялась шарить по его телу руками.
Блад нахмурился, попытавшись ее удержать.
- Эй, ты что творишь?
Она хохотнула.
- Помогаю вам раздеться, mon capitaine. Поверьте, у меня это получится быстрее!
- Я пьян, но не настолько! – возмутился он.
- Мне это не в тягость, - ответила она, лукаво улыбнувшись. – И даже нравится.
Блад подавил внезапное желание выскочить за дверь.
"Дьявол тебя подери! Раз уж решил во всем разобраться, так иди до конца!" – мысленно обругал он себя.
- Тогда делай это побыстрее... – пробормотал он, оглядываясь в поисках кровати.
- Я пытаюсь, но на вашем камзоле столько крючков, - женщина снова хихикнула. – Он такой красивый и дорогой, я не хочу его портить...
- Да к черту все! – Блад дернул камзол с такой силой, что крючки затрещали, избавив ее от лишней работы.
Лицо женщины внезапно оказалось совсем близко, заставив его снова отшатнуться.
- Ох, mon capitaine, да что с вами? – спросила она, продолжая тянуться к нему.
- Мы же договаривались, что никаких чертовых поцелуев, помнишь? – проворчал он, увернувшись от ее губ.
"Поцелуи – это уж слишком..."
- Ладно, ладно... – она снова отодвинулась от него, поправляя рукой длинные распущенные волосы. Блад уже не помнил, были они такими в начале их встречи, или он нечаянно умудрился выдернуть заколку из ее прически.
"Надо же так напиться! Господи, когда еще ему приходилось напиваться для того, чтобы переспать с женщиной?!"
Наверное, эта мысль вызвала у него на лице идиотскую улыбку, потому что девица тоже улыбнулась.
- Капитан, если вы скажете мне, что делать и как себя лучше вести, может, будет меньше путаницы? – спросила она.
Блада этот вопрос заставил приоткрыть рот.
- Это ты про что, голубушка? Чему я должен тебя учить? Твоему ремеслу?
Она засмеялась.
- О, вы неправильно меня поняли, mon capitaine. Я просто подумала...раз вам мое имя не нравится, то можете звать так, как вам больше хочется.
Блад замер, уставившись на нее.
- Что-что?
- Ой, да бросьте вы! – она продолжала улыбаться, не сводя с него карих глаз.
Они были почти как у нее, только выражение совсем другое...
- Вы же сами сказали, что не я вам нужна, капитан, - теперь ее голос звучал слегка устало.
- Я так не говорил! – запротестовал он, но язык заплетался.
- Это неважно, - она снова подошла к нему и принялась возиться с его рубашкой. – Я готова быть для вас кем угодно. Только скажите. И сделаю, что укажете. Раз уж вы так щедро заплатили...
- Я заплатил? – Блад приподнял бровь.
Давненько он так не напивался...
Она на мгновение прекратила возню с его одеждой и заглянула ему в глаза.
- Ох, капитан, давайте оговорим все снова. Чтобы потом не было недоразумений.
- Было бы неплохо, - согласился он, а потом, чувствуя, что ноги подкашиваются, тяжело опустился на кровать.
- Вы там с друзьями сегодня пировали, так?
Блад кивнул.
Это он помнил.
Обмывали первый приз. И какой!
Испанский золотой галеон. Баснословная добыча, доставшаяся им почти даром.
Спасибо Истерлингу!
- И вы еще сказали, что собираетесь вербовать команду в будущий поход. Так?
Блад вздохнул и кивнул.
Да, все так и было.
Этот момент он помнил хуже, видимо, уже успел изрядно выпить. Но девчонка права, он сделал выбор. Решение ему не нравилось, но другого выхода и не было. Разве что продолжать заливать память ромом.
Только как-то плоховато получалось. Напиваться напивался, а вот забыть ничего не мог.
Остальные товарищи по Барбадосу уже стали на него коситься.
Ну да, зачастил в таверны по вечерам. Ром и веселые посиделки. Ай-яй-яй!
Боже-боже, если бы она вдруг увидела его сейчас!
Но она не увидит. Она там, на Барбадосе, за сотни миль от него. В другом мире.
Может, надо наплевать на все и отправиться туда, снарядив корабль?
Заглянуть, так сказать, на огонек. И спросить, наконец, как дела?
Эта мысль, достаточно идиотская, заставила его хохотнуть.
Но он тут же замолчал, проведя рукой рукой по лицу.
Чушь все это. Не она ему нужна. Это просто проклятое тело требует своего.
- Вот сейчас и проверим...
- Что?
Блад опомнился, осознав, что произнес последние слова вслух, и девица озадаченно на него уставилась.
Нет, надо завязывать с ромом. На тело он однозначно влияет не лучшим образом. А про голову вообще лучше не говорить.
Блад заставил себя встряхнуться и улыбнулся проститутке, которую выбрал только потому, что у нее были карие глаза и каштановые волосы.
И, наверное, зря. Надо было позвать ту блондиночку. А эта слишком напоминала ему о ней...
- Одну теорию, милочка, - ответил он шутливо. И потянул ее к себе на колени. – Иди сюда. Не будем зря тратить время!
Пусть тело получит то, что ему надо. Быть может, потом станет легче? И он перестанет ее вспоминать?
Разум почему-то возмущался тем, что собиралось делать тело.
Подавив его протест, Блад попытался нащупать тесемки ее корсажа. Ох уж эти женские платья! Хитроумные сплетения шнурков и кружев, явно предназначенные для того, чтобы помешать им, мужчинам, спокойно делать свое дело...
Блад осознал, что запутался, и засмеялся.
Надо же. Так давно не был с женщинами, что забыл, как шнуровку развязывать!
Она тоже улыбнулась, посмотрев на него.
Да уж, нелегкая у дамочки работа, терпеть вот таких косоруких пьяниц...
- Сейчас помогу, капитан, - ответила Мишель. – Это предыдущий клиент подшутил. На узлы завязал, разбойник.
- Теперь вижу, - Блад пошарил рукой в кармане штанов в поисках ножа или чего-нибудь острого. Узлы были чертовски тугие и хитрые, так что тут только резать и оставалось. Увы, ножа не было. Придется обойтись без него...
Некоторое время они возились, в четыре руки пытаясь распутать то, что сделал с ее шнуровкой предыдущий кавалер. Кажется, он только ей мешал. Руки спьяну тряслись и плохо слушались.
- Так вы определились, что мне делать? – поинтересовалась она негромко, когда с корсажем было покончено. И довольно потянулась, глубоко вдохнув. – Ох, простите. Наконец-то могу дышать.
- Ничего не надо делать, разве что помолчать. Как говорили римляне? Mulierem ornat silentium*, - нетерпеливо ответил Блад. – С остальным я уж как-нибудь сам разберусь.
Он посмотрел на нее, отметив, что фигура у девицы очень даже неплохая.
Что ж, это только облегчает дело...
Блад почувствовал, что его снова накрывает волна желания, которая была почти невыносимой там, внизу, в зале, когда ему и подвернулась эта девица.
Просто побыть с кем-нибудь, прикоснуться к мягкому и нежному телу, зарыться лицом в волосы,слиться, исчезнуть, отрешиться от всего...
Ну, тело, чтоб тебе пропасть, получи то, что хочешь! В конце концов, сколько можно тебя мучить?
- Хорошо. Хотя я могла бы, к примеру...
- Не надо.
Он уложил ее на постель, пытаясь отключиться от всех навязчивых мыслей, сожалений и угрызений совести, и просто отдаться инстинктам. Раз уж тело так требует.
Господи, когда же она замолчит!
Это его чертовски сбивало.
- Обычно меня наоборот кричать просят, - не унималась девица.
- Ох, не надо, бога ради!
А идею она подкинула забавную. Насчет того, чтобы стать для него кем угодно. Может, действительно попробовать эту игру?
Он почувствовал, что при одной мысли об этом у него перехватило дыхание.
Потом осознал, что его руки уже поглаживают ее тело.
Давай, вспоминай, как это делается, парень...Когда ты в последний раз этим занимался? Страшно даже подумать! В прошлой жизни...
- А зря, капитан. Я хорошо это делаю.
- Честное слово, это лишнее, милочка.
Интересно, понравилось бы ей это? Или это?
Тело женщины содрогнулось под его руками.
Блад, позабыв о своем зароке, потянулся к ее губам.
Хотела бы она этого?
- То есть, я просто молчать должна? Даже стонать нельзя? - сдавленно спросила она.
Он отпрянул, когда услышал этот голос. Другой голос. Не ее.
Черт!
- Этого я не говорил. Но ты действительно слишком много разговариваешь, - ответил он, тяжело дыша.
- Простите, капитан. Я постараюсь меньше болтать. Это... от волнения.
Блад замер, посмотрев на нее внимательнее. Сердце бешено колотилось в груди. Женщина тоже дышала учащенно.
- Я тебя что, пугаю? – спросил он негромко. – Или, может, неприятен? Из-за того, что напился?
Женщина помотала головой, криво улыбнувшись.
- О, нет-нет. Вовсе не из-за этого, капитан.
- Хорошо, - он кивнул и наклонился к ней снова, намереваясь продолжить то, ради чего сюда пришел.
Избавиться от наваждения. Стереть ее из памяти.
И начать новую жизнь.
В которой для таких, как она, места нет.

- Даже наоборот... – девица никак не могла помолчать.
Да что же это такое?!
Блад со вздохом отпрянул от нее снова.
- Что – наоборот? – спросил он ворчливо.
Она куснула губу, отведя от него глаза.
Блад заметил, что на ее щеках появился румянец.
- Просто... вы именно меня выбрали из всех наших девчонок, капитан, - ответила она, наконец. – Это... приятно.
- Рад, что это так, - буркнул Блад, мысленно выругавшись.
- Я тоже рада...
Ну, хватит! Опять двадцать пять!
Блад сел, взъерошив волосы рукой.
- Капитан?
- Милочка, тебе не нужно притворяться. Честное слово!
- Но я не притворяюсь...
- Да ладно! Думаешь, я не знаю эти ваши фокусы?
- Какие фокусы, капитан?
- Ах, прекрати уже, бога ради!
Он разозлился и отодвинулся от нее, пытаясь справиться с дрожью в теле.
- Ты меня видишь от силы полчаса, и уже рада. Милочка, так не бывает! Знаю, знаю, что у вас такая работа. Но, пожалуйста, не надо со мной играть в это! Хорошо?
Она смотрела на него, хлопая ресницами. И губы ее чуть подрагивали.
- Вы ошибаетесь, капитан. Я вас еще раньше видела. Вы в нашу таверну часто заходите.
Он кивнул, потому что она была права. Последние две недели он отсюда не вылезал.
- И... я действительно обрадовалась, когда вы меня позвали. Хотя не думала, что вы именно меня выберете.
И он не думал, ха-ха.
- Капитан, пожалуйста, не сердитесь, - она умоляюще посмотрела на него и вытянула руку, пытаясь дотронуться до его плеча. – Я постараюсь дальше молчать, раз вы так хотите. Просто я... я подумала...что иначе будет слишком быстро...а это не всем нравится...
- Хотела, как лучше, значит? – пробормотал он со вздохом.
Мишель кивнула, виновато сморщив нос.
- Ага.
Блад встал, оглядываясь в поисках своей одежды.
- Ладно, я, пожалуй, пойду.
Женщина встревожилась, вскочив вместе с ним.
- Но, капитан, а как же...
- В другой раз, милочка. Сегодня я слишком пьян, увы.
- Я вам не понравилась? – ее голос стал подозрительно дрожать, как будто она вот-вот разревется.
- Дело не в тебе, поверь, - терпеливо ответил он, поднимая камзол с пола. Попытался его отряхнуть.
- Но ведь я действительно старалась! – Мишель начала шмыгать носом.
Опять притворяется?
- Ты тут не при чем, - повторил он. – Это я во всем виноват. Заморочил тебе голову. И себе тоже. Прости, если обидел. Я ужасный человек.
- О, что вы такое говорите, капитан?! – воскликнула она с неожиданным пылом. – Вы вовсе не ужасный!
Блад улыбнулся, посмотрев в ее глаза.
- Откуда ты это знаешь, голубушка?
Она на мгновение растерялась, но потом ответила:
- Просто... знаю. Я же за вами давно наблюдаю. И вы мне показались хорошим человеком. Мне сказали, что вы были доктором раньше. Это благородное занятие. Вряд ли плохой человек выбрал бы такое ремесло...
Блад рассмеялся, смех его звучал издевательски, но иронизировал он больше над собой.
- Милочка, я теперь пират. Морской разбойник без чести и совести. Враг всего человечества. Да и раньше мне доводилось убивать людей. И творить еще более скверные вещи. Ты не должна судить людей только по внешнему виду. За приятной внешностью может скрываться чудовище...
Она тряхнула головой, и пушистые волосы взметнулись пышной волной.
- А вот тут вы не правы. Поверьте, я умею распознавать людей с первого взгляда! Такая уж у меня работа... Вы - не чудовище. Поэтому я с вами и пошла, хоть вы и напились.
- Пожалела, значит? - продолжал посмеиваться он. - А я-то думал, что тебя щедрая плата привлекла...
Он тут же захотел забрать эти слова обратно, мысленно обругав себя за несдержанность. Проклятый ром!
Мишель тяжело вздохнула.
- Да причем тут деньги, капитан? – горько сказала она. – Такому, как вы, даже платить за это не надо. Хотите верьте, хотите нет, там, в зале, любая бы с вами пошла, если бы вы только позвали.
Блад качнул головой, снова улыбнувшись.
Боже, какая наивность!
- Да ладно! – сказал он недоверчиво. – Ты преувеличиваешь, конечно.
Мишель теперь рассердилась, явно задетая его насмешливостью.
- Ох, капитан, как будто я не знаю наших девчонок! Да что там наши... я думаю, вам бы любая женщина не отказала.
Блад засмеялся, не выдержав. До чего же эти ночные бабочки ловкие по части лести!
- Ты так в этом уверена? Прямо любая женщина?
Она кивнула, покраснев под его взглядом.
- В любом случае, что-то в вас есть такое... от чего внутри все дрожать начинает, - призналась она.
- Вот это комплимент! – протянул Блад. – Спасибо тебе, Мишель. Это подняло мне настроение.
- Пожалуйста, останьтесь, - попросила она. – Если девчонки узнают, что я так облажалась...
- Ничего они не узнают, - перебил ее Блад. – Если, конечно, ты будешь держать язык на замке.
- Может, тогда, в другой раз? – она снова шмыгнула носом.
- Все может быть, - уклончиво ответил Блад.
И шагнул за дверь.
Голова была как в тумане. Сердце все еще бешено стучало в груди.
Нет, надо же, а! "Все внутри дрожать начинает".
Он засмеялся, качая головой. Потом спрятал лицо в ладонях.
Опять он едва не наступил на старые грабли.
Пора бы поумнеть уже!
Блад медленно спустился в зал, где все еще продолжали кутить его люди. Кажется, они даже не заметили, что он отлучался.
Ну, и хорошо!
А слова девчонки упрямо не шли из головы.
Интересно, насколько они верны?
Перед глазами внезапно встало ее лицо. Он поцеловал ей руку, кажется, сделал это слишком медленно. Гораздо медленнее, чем полагалось по этикету. Наверное, это ее смутило. Надо было извиниться. А он вместо этого только уставился ей в глаза. И смутил ее окончательно, потому что она покраснела. Это почему-то свело его с ума. Она вообще в тот день была не такой, как обычно. Не спорила с ним, не фыркала и не пыталась поставить на место. Наверное, зря.
Господи, зачем он помнит все это?
Она наверняка уже забыла про него...
И ему пора сделать то же самое.
Ладно, первая попытка провалилась. Сам виноват, не надо было столько пить. И больше он не будет выбирать кареглазых шатенок...
Что же делать, а?
- Капитан! Вот ты где!
Он поднял глаза и увидел, что Хагторп и Дайк машут ему, подзывая к столу.
- Иди скорей, надо кое-что обсудить, - сказал старший лейтенант.
Он подошел, все еще досадуя на свою дурацкую сентиментальность и влюбчивость.
- Мы тут спорим, как корабль наш назвать, - сказал Дайк, двигаясь, чтобы освободить для него место. – А то, сам понимаешь, нас рыбы засмеют, если мы выйдем в рейд на корабле под названием "Пять ран Христовых".
- Да, сущее богохульство, - вставил Хагторп.
- Давайте назовем ее "Пять веселых монашек", - влез в разговор Волверстон. Он был еще пьянее, чем все остальные. – А что? Или "Кровавая Мэри".
- Вот это уже лучше! – хохотнул Дайк.
- Нет, ребята, это дело серьезное, - попытался приструнить их Хагторп. – Надо что-то действительно подходящее подобрать.
- И грозное. Чтобы испанцы от одного нашего имени драпали, - сказал Волверстон. – Капитан, ты как думаешь?
- Как насчет "Арабеллы"? – небрежно спросил Блад, посмотрев на своих офицеров.
Его собеседники на мгновение озадаченно замолчали.
- Эээ... – протянул Волверстон, первым очнувшись от ступора. – И в чем тут угроза испанцам?
- Ты ничего не понимаешь в латыни! – одернул его Дайк. – Впрочем, как и я. Но мне нравится. Звучное имя.
- Я просто предложил. Если кому не нравится, будем выбирать дальше, - пожал плечами Блад. – Но у меня других вариантов пока нет. Уж извините!
- Сойдет! – махнул рукой Хагторп. – Главное, чтобы не "Синко Льягас". "Арабелла", так "Арабелла"!
- По-моему, надо за это выпить, - заметил Волверстон.
Все принялись шумно звать хозяина таверны и требовать рому.
А Блад снова задумался, машинально чокаясь с теми, кто тянулся к нему с кружками.
Он не мог послать ей письмо или еще какую весточку. Но, кто знает, быть может, услышав имя его корабля, она поймет, что он ее не забыл?

---

* Молчание украшает женщину (лат.)

@темы: Фанфики

---

На распутье (ОКБ, фанфик)

[natoth]

Название: На распутье
автор:  natoth
Фандом: "Одиссея капитана Блада"
Рейтинг: PG-13
Жанр: G, гет, немного ангста, как обычно. Юмор тоже присутствует
Действующие лица: Питер Блад, Волверстон, Джереми Питт, Хагторп, Дайк, Огл
Время действия: сентябрь 1686 года
Место: о. Тортуга, Кайона, портовая таверна
от автора: очередные страдания размышления капитана по прекрасной даме. И многое другое. Ошибки и прочие накладки возможны, потому что автор плохо отредактировал текст. Заранее прошу прощения.

На распутье

- Господи, до чего же все дорого на этом вашем острове! – проворчал Волверстон, когда негритенок-слуга принес ему заказанный ром. – Так и по миру пойти можно за один вечер!
- Ну, никто же не заставляет тебя скупать весь ром в этой таверне! – с улыбкой заметил Дайк. – А на остальное денег у нас хватит.
И он подмигнул, оглянувшись на своих собеседников – товарищей по бегству с Барбадоса.
Дайк говорил правду: перед тем, как сойти на берег, они поделили между собой выкуп, полученный покойным доном Диего де Эспиноса от губернатора Стида. Даже после того, как с парой сундуков пришлось расстаться во время волнительной встречи с доном Мигелем, сумма была приличная. Дележ решили провести по принятым на военном флоте правилам.
Блад, все еще коривший себя за чрезмерную доверчивость к честному слову покойного дона Диего, из-за которой они все едва не погибли, сначала хотел себя оштрафовать и отказаться от части своей доли. Но остальные отговорили его, мотивируя тем, что он тут же искупил свою вину, провернув тот рискованный блеф с визитом на корабль испанского адмирала.
- Вот твой штраф, - Хагторп быстро просчитал нужный процент от его доли. – А вот тебе премия! – и он дописал новую сумму. – Получи и не спорь!
Даже доля простого матроса оказалась весьма солидной.
Так они думали до тех пор, пока не ознакомились с расценками на еду и товары на Тортуге.
Питер Блад предполагал, что здесь, на островах, все будет стоить несколько дороже.
Но все равно, бешеные цены заставили и его широко раскрыть глаза.
- Сегодня у нас есть для этого серьезный повод, - говорил Волверстон. – Так что придется раскошелиться! Гулять, так гулять!
И он лихим ударом снес горлышко у бутылки с ромом.
Сидевшие за столом бывшие рабы полковника Бишопа засмеялись, соглашаясь с ним. И тоже подняли бокалы, кружки и бутылки.
- За свободу!
- За свободу!
Когда звон кружек стих, и все пригубили местный ром, Волверстон, уставившись на Дайка, вздрогнул и тряхнул головой, повязанной пестрым платком.
- Тьфу ты, дьявол! Никак не привыкну к твоей бритой роже, Ник!
Все засмеялись снова. Но подобные ощущения испытывал не только Волверстон.
Питер Блад сидел за столом и с трудом узнавал своих товарищей по Барбадосу. Прошло всего два или три дня с тех пор, как их корабль бросил якорь в просторной Кайоннской бухте, а бывшие рабы полковника Бишопа, убедившись, что здесь им ничего не грозит, преобразились на глазах.
Отмытые, побрившиеся и подстриженные, эти улыбающиеся люди совершенно не походили на тех угрюмых и забитых каторжников, с которыми он бок о бок провел весь этот год. Блад уже который день пытался привыкнуть к их новому облику.
Оказалось, что он толком никого из них и не знал.
Разве что Волверстон почти не изменился.
А Дайк?
Блад смотрел на улыбающееся лицо второго помощника, и с удивлением осознавал, что этот человек вовсе не мрачный старик, как ему казалось в последние месяцы, а весьма разговорчивый и гораздый на шутки мужчина, лет тридцати пяти или чуть больше. Здесь, вдали от плантаций, избавленный от ежедневного мучительного труда под палящим солнцем, Дайк ожил на глазах, и теперь, вместе с Волверстоном, был главным заводилой в их застолье.
Вот и сейчас он вовсю балагурил, окруженный со всех сторон девицами легкого поведения, которые мгновенно присоединились к их столу, привлеченные звоном монет и всеобщим весельем.
- Тихо, тихо, девочки! – качал Дайк кудрявой головой, чуть отпрянув назад. Настолько, насколько мог это сделать, не поднимаясь со стула. – Дайте мне, бедному, вздохнуть и выдохнуть! Как говорят, поспешишь – людей насмешишь. Войдите в мое положение, красавицы! Я же почти год даже лица женского нормально не видел! У меня же, бедного, голова кругом идет!
Девицы засмеялись. В основном, они говорили по-французски и явно не понимали большую часть слов лейтенанта.
- Вы же все такие миленькие, такие нарядные, - продолжал отшучиваться Дайк. – Ну, как... как, скажите, мне выбрать из всех вас только одну?! Я не хочу никого обижать! Дайте мне немного времени, и я определюсь! Un peu... patience, dame! Как же это сказать по-вашему?
Он, щелкнув пальцами, повернулся к Бладу, надеясь, что капитан переведет его слова.
Тот, вздохнув, быстро перевел, и девицы захихикали, кивая.
- Не так ты вопрос ставишь, - фыркнул Волверстон, уже успевший изрядно захмелеть. – Эй, дамы, кто со мной? – гаркнул он, повернувшись к девицам. И добавил на ломаном французском с ужасным произношением: - Qui précède ñ me? Clairement?
Те захихикали еще громче, но потом одна, самая боевая, действительно шагнула вперед, кокетливо махнув рукой старому волку.
- Вот и все дела! – сказал Волверстон, торжествующе посмотрев на Дайка. – Учись, сынок!
Все, кто сидел за столом, громко засмеялись. Ром в этой таверне подавали очень крепкий, и беглые повстанцы почти сразу захмелели, отвыкшие от подобных пирушек за год лишений и рабства.
- Ладно, бывайте, пойду дальше праздновать! – ухмыльнулся Волверстон и поднялся из-за стола, не сводя единственного горящего глаза со своей избранницы.
- Смотри, не переусердствуй! – напутствовал его Дайк с ехидной ноткой в голосе. – Небось, уже позабыл, что с барышнями делать надо!
Все снова засмеялись.
-Ты еще пешком под стол ходил, Ник, когда я девкам юбки задирал! – отшил его Волверстон насмешливо. – Так что не учи ученого!
Он сграбастал девицу, отчего та взвизгнула, и, подняв, как пушинку, поволок к лестнице на второй этаж.
Хагторп посмотрел на Блада, а потом, издав нечто среднее между стоном и фырканьем, закрыл лицо руками.
Дайк неожиданно встряхнулся и хлопнул себя по лбу.
- Дамы, я придумал! – воскликнул он, а потом потянулся к сидевшему рядом Питту. – Поделись-ка шарфом, Джереми!
Молодой моряк все это время тихо сидел рядом с Бладом, улыбаясь и наблюдая за всеобщим весельем. Но ром почти не пил, и никто на этом не настаивал, зная, что парень все еще нездоров после того, что вытворил с ним полковник Бишоп в последний день их пребывания на Барбадосе.
Джереми быстро шел на поправку под присмотром Блада, но все равно чувствовал сильную слабость. До таверны он дошел, опираясь на руку капитана, и путь этот был довольно долгим, потому что им пришлось часто останавливаться.
Питт послушно развязал свой шейный платок и отдал Дайку. Он искренне радовался вместе со всеми и поднимал тост за счастливое освобождение из рабства. Они смогли вздохнуть с облегчением, только когда добрались до Тортуги и выяснили, что там действительно никто не собирается их арестовывать или допрашивать. Так что повод собраться был весомый.
Но молодой человек чувствовал также, что начинает уставать. От шума и винного перегара, которым был пропитан воздух таверны, у штурмана начала кружиться голова. Но он сидел молча, не решаясь попросить Блада о том, чтобы тот помог ему вернуться обратно на корабль. Это было бы слишком несправедливо по отношению к его другу и капитану. Он заслужил этот праздник.
Дайк тем временем, не прекращая балагурить, повязал платок себе на глаза.
- Нат, покрути-ка меня! – обратился он к Хагторпу. – Питер, будь любезен, скажи дамам, чтобы они выстроились в линию. Раз я сам не могу выбрать, пусть это сделает за меня сама судьба!
Старший лейтенант покачал головой, явно не одобряя этих забав, но поднялся на ноги и принялся вертеть Дайка вокруг своей оси.
Блад рассказал девицам о том, что затеял его друг, и они восторженно защебетали, с готовностью выстроившись вокруг Дайка.
Незатейливая, в сущности, игра, оказалась очень веселой, особенно, когда Дайк пару раз чуть не схватил гогочущего Огла, непонятным образом затесавшегося в ряды дамочек.
Под конец у большинства посетителей таверны уже не было сил смеяться.
- Voila! – воскликнул Дайк, сдирая шарф, и уставившись на девицу, которую ухватил за плечо.
Она покраснела, разгоряченная жмурками.
- Нат, Питер, теперь ваша очередь! – заметил Дайк, кидая шарф в сидевших за столом друзей. – Давайте, не будьте занудами! Это чертовски весело! И никому не будет обидно! Джереми, ты не бойся, тебя пока не зовем...
- Да ладно, пусть тоже сыграет! – возразила одна из девиц на ломаном английском.
Питт помотал головой, смущенный тем, какой оборот принимают события.
- Девочки, он у нас тяжелораненый, ему пока доктор не разрешает, - ответил Дайк, подмигнув.
- А мы с ним аккуратно! – засмеялись портовые барышни.
Питт с ужасом увидел, что двое девиц двинулись к нему, но, по счастью, Блад их остановил, что-то сказав по-французски.
- Ладно, мы подождем! – одна из дамочек послала штурману воздушный поцелуй. – Но вы-то, mon cher capitaine, вы с нами?
Блад некоторое время смотрел в глаза девице.
Питт, сидевший рядом с ним, заметил, что на щеках капитана появился румянец, а глаза блестели необычайно ярко. Вполне возможно, что это из-за общей духоты в зале. К тому же, они все изрядно выпили и на почве этого развеселились не в меру.
Ощущение полной свободы пьянило почище рома.
Что-то было в самом воздухе этого острова, то, что кружило голову и толкало на такие выходки, о которых раньше даже мысли не возникало.
- Пусть Нат сначала сыграет, - небрежно ответил Блад, облизнув сухие губы. И посмотрел на своего старшего лейтенанта.
Девицы тут же повернулись к его высокому и темноволосому спутнику, улыбаясь и щебеча.
Хагторп замахал руками.
- Нет-нет! Я пас, дамы!
- Да что ты в самом деле, Нат? – удивленно спросил Дайк. – Хоть на один вечер-то можно расслабиться! Питер, скажи ему!
Блад качнул головой, на его губах играла кривая улыбка.
- Не буду. Это его право и выбор, парни.
- Да ну тебя, Нат! Зануда ты все-таки! – фыркнул Дайк, убедившись, что Хагторп своего решения не изменит, и повернулся к Бладу: - Тогда твой черед, Питер!
Он сунул ему шарф.
Но Блад покачал головой.
- Извини, Ник, я тоже пас, - ответил он негромко. – И не буду обсуждать, почему, уж извини.
Дайк разочарованно посмотрел в глаза капитана.
- Ну, вы даете оба! – сказал он с досадой и удивлением. – Мы ведь год... целый год жили как не знаю кто... даже слов подобрать не могу этому ужасу, и вот, такой случай сам в руки идет – а вы как неживые! Парни, вам надо встряхнуться! И выбросить из головы то, что было. И это, - он взмахнул рукой, все еще сжимающей шарф, указав на хихикающих девиц, стоявших позади, - отличная возможность развеяться!
- Не сегодня, Ник! - отрезал Блад, а потом повернулся к Питту, который тихо сидел рядом, стараясь держаться прямо. – Давай-ка, Джереми, я тебя обратно на корабль отведу. А то вид у тебя какой-то усталый.
- Я помогу! – отрывисто сказал Хагторп, вскочив со своего места. – Заодно голову проветрю...
Дайк покачал головой, а потом, махнув рукой, пошел уговаривать Огла.
Блад и Хагторп, медленно шагая с Питтом посредине, услышали новый взрыв хохота и громкий женский визг.
- Вот видите, не так приятен сам процесс, как подготовка к нему! – шутил Дайк, раскручивая Огла.

* * *

Трое мужчин вышли из шумной и душной таверны. На улице уже темнело, с моря начал тянуть ветер, неся долгожданную прохладу.
Они остановились ненадолго, приходя в себя и вдыхая вечерний воздух.
- Ну и забористое пойло тут наливают! – сказал Хагторп, достав платок и промокнув вспотевшие виски. – Такое ощущение, будто меня по голове лошадь лягнула. Ты как, Питер?
- Нормально, - отозвался капитан, перехватывая Питта под локоть поудобнее. – Ты мог бы остаться, Нат. Я Джереми и один отведу...
- Не хочу! – коротко ответил Хагторп. – Не любитель я всех этих гулянок.
- Слушай, Питер... – подал голос Джереми. – Если ты только из-за меня решил уйти, то...
- Не только, но ты действительно слишком долго сегодня на ногах, - перебил его Блад. – И мне вовсе не улыбается возиться с тобой, если вдруг лихорадка снова откроется, не дай бог! Да и перевязывать тебя сегодня кто будет, если не я? Так что прекрасные дамы могут и подождать. До лучших времен.
Питт вздохнул, а потом произнес, медленно, чуть смущаясь:
- Ну... Ник в чем-то прав, наверное... хоть один раз-то можно расслабиться...
Почему-то эти слова вызвали у Блада горький смешок.
"Уже расслабился разок, черт побери. Если бы ты только знал, Джереми, что именно моя беспечность..."
Блад оборвал эти мысли, которые, несмотря на то, что он их старательно гнал от себя, упорно возвращались. И одолевали его еще чаще, когда он выпивал.
Джереми, конечно, выжил и даже поправляется. Но на спину его до сих пор страшно посмотреть. Даже ему, опытному врачу. И так горько думать, что все это случилось из-за того, что он позволил себе "немного расслабиться"! Нет уж, второй раз он такого не допустит!
- Ты-то, Нат, перевязывать меня не обязан, ты-то чего? – спросил Питт, когда они начали медленный путь к гавани.
Хагторп некоторое время молчал, озираясь по сторонам, а потом дернул плечом.
- Вы будете смеяться, если скажу.
Блад и Питт одновременно посмотрели на него.
- Не будем, - хором сказали они.
Хагторп еще немного колебался, а потом решительно заговорил:
- А, черт с этим! В любом случае я хотел посоветоваться, - сказал он с некоторой небрежностью. - Насчет того, что дальше делать... Понимаешь, Питер, у меня же в Англии невеста осталась. Да, такие дела... Всё уже было оговорено, хотели свадьбу осенью сыграть. Да вот как все вышло... Меня с братом арестовали за этот чертов мятеж. И я даже не знаю, что с ней сталось.
- Ничего себе ситуация! – сочувственно протянул Питт. – И ты молчал!
Хагторп пожал плечами.
- У людей собственных проблем навалом, зачем еще свои добавлять? – сказал он просто.
Блад вздохнул. Да, Хагторп всегда был такой. С первых дней их знакомства. И в Бристольской тюрьме, где они вместе ждали, когда их погрузят на корабль, чтобы отправить на каторгу в Вест-Индию, и во время плавания на "Ямайском купце", когда многие заключенные, чтобы скоротать время, рассказывали различные истории из своей жизни, бывший офицер королевского флота предпочитал молчать и слушать своих товарищей по несчастью. Он вместе с Бладом утешал Питта, который одно время сильно волновался за своих тетушек, особенно, когда среди осужденных повстанцев пошел слух, что всех, кого подозревают в сочувствии к восстанию, тоже ждет наказание. Тетушки были, наверное, самыми известными в Бриджуотере поклонницами герцога Монмута.
- Что, если их тоже арестовали? – бормотал Питт, теребя светлые нечесаные волосы. – И они тоже сидят сейчас в тюрьме?
- Да брось, Джереми, не накручивай себя! – сказал ему Хагторп тогда. – Все будет в порядке с твоими тетушками, вот увидишь!
И неделю спустя он вместе с Бладом также уверено поклялся умирающему Бейнсу, что обязательно разыщет его семью, если доведется выжить и вернуться в Англию.
И никто даже не догадался бы, что у него самого какие-то тревоги и печали.
- Я думаю, мы можем попытаться навести справки о ней, - сказал Блад. – Или даже весточку с оказией твоей невесте передать.
- Это можно... но что я ей сообщу? – вздохнул Хагторп, нервно проведя рукой по подбородку. – Что я беглый каторжник и торчу сейчас на Тортуге? Воистину, радостная новость! А дальше-то что? Вернуться я ведь все равно не могу!..
- Ну... хотя бы то, что ты жив, уже должно ее порадовать, как мне кажется, - осторожно заметил Блад, продолжая медленно шагать по дороге.
- Возможно... – протянул Хагторп, помрачнев еще больше. А потом добавил нервно: - Это если она меня все еще ждет.
- А ты сам как думаешь? – спросил Блад, покосившись на своего лейтенанта.
Хагторп пожал плечами, поглядев по сторонам.
- Уже год прошел, Питер, - сказал он, наконец. – И я... я не знаю, что и подумать. Она девушка видная. А я... – он выдавил кривую улыбку. – А я то ли пропал, то ли умер. Может быть, она ждет меня. А может, уже за другого замуж вышла. Я не знаю. Вот такое дурацкое положение, друзья мои...
И он тяжело вздохнул.
- Пока на плантациях торчал, некогда было об этом задумываться, - продолжил Хагторп тихо. – А вот сейчас вдруг накатило.
Блад хлопнул его по плечу.
- Ладно, хватит об этом, - Хагторп тряхнул головой. – Соплями и нытьем все равно ничего не изменишь. Просто... вдруг она меня еще ждет? – и он посмотрел на Джереми и Блада. – А я тут с этими... – он кивнул в сторону таверны, - расслабляюсь. Нет, ребята, я так не могу! Это было бы... отвратительно...
- Но что, если она не ждет? – спросил Питт, кусая губы. – Что, если ты никогда не сможешь вернуться в Англию?
Мысль о том, что они могут остаться здесь надолго, была невыносима для молодого штурмана, но он понимал, что случиться может всякое. И нельзя исключать и такой вариант, каким бы неприятным он ни был.
- Может, лучше бы не ждала, - тихо ответил Хагторп. – Так было бы лучше для нее. В конце концов, мы так и не успели пожениться, и она не связана никакими клятвами перед Богом.
Блад молча слушал их разговор, и лицо его было очень бледно. Если бы они посмотрели на него в этом момент, то заметили бы это даже в сумерках.
- Но пока я не могу... понимаешь, - говорил Хагторп Питту, все более горячась. – Мне надо разобраться в этом всем. И понять, как жить дальше. Если она все еще верна мне, я не могу ее предать. Ведь это тяжкий грех, прелюбодеяние! Да ты и сам знаешь, о чем я... Я же ей потом в глаза смотреть не смогу! Если, конечно, будет это "потом"...

Хагторп замолчал и посмотрел на Блада с Питтом.
- Глупо, да? – спросил он с легким вызовом в голосе.
Блад покачал головой.
- Нет, Нат. Я тебя понимаю.
И он вздохнул.

Они подошли к причалу, где их ждала шлюпка с "Синко Льягас". Хагторп помог Питту спуститься в нее. Блад поддерживал штурмана под локоть, уже стоя в шлюпке.
Пока они плыли к кораблю, то не произнесли ни слова, погруженные в собственные мысли.

Слова Хагторпа вызвали у Блада целый шквал воспоминаний. И он был рад, что его спутники молчат, не мешая ему справиться с накатившими эмоциями.
Он почти не думал об Арабелле Бишоп в эти дни. События завертелись с такой скоростью, что просто не было на это времени. А потом, возможно, старался этих воспоминаний избегать. Чтобы не травить душу. Вряд ли он увидит ее еще раз...
И все-таки ее лицо снова стояло перед его глазами. Он с необычайной яркостью вспомнил их последнюю встречу, там, в доме полковника, в ночь нападения испанцев. Они оба тогда были напуганы. Он чуть с ума не сошел, гадая, добрались ли испанцы до ее дома. А она... конечно же, она тоже перепугалась. Не хотела открывать ему дверь. Пыталась спорить с ним, когда он попросил разыскать грума и подготовить лошадей.
Блад покачал головой.
"Вы не говорите, а приказываете!"
Карие глаза гневно сверкают, а мальчишеский голос дрожит, выдавая ее страх.
Боги, как ему хотелось тогда прижать ее к себе и сказать что-нибудь ласковое и глупое, просто чтобы успокоить! Поцеловать эти ясные и милые глаза, заверить ее в том, что пока он рядом, ей ничего не грозит...
А что он сделал в итоге?
Рявкнул что-то в ответ, как неотесанный солдафон.
Наверное, она права: он действительно ничего не понимает в женщинах...
Блад провел рукой по вспотевшему лбу, пытаясь вспомнить, попрощался ли он с ней тогда?
Он смотрел на нее, уже сидевшую на лошади, снизу вверх, мямлил что-то насчет счастливого пути. Сказать хотелось гораздо больше. И услышать тоже. Но, как всегда, не хватило духу.
Как всегда...
А теперь уже поздно.
Блад посмотрел на приближающийся борт бывшего испанского корабля, на котором он уплыл с Барбадоса.
Вспоминает ли она его? Все ли с ней в порядке? Добралась ли благополучно до Спейгстауна?
Почему-то от мысли о том, что он вряд ли узнает это, Бладу стало физически больно.
Да, вряд ли он увидит ее снова. Но у него все еще есть воспоминания о тех редких встречах, что были.
Блад постарался вспомнить ее лицо, улыбку, изящную фигуру и пушистые каштановые волосы.
Вспомнил ее такой, какой впервые увидел там, на молу, во время торговли рабами.
Человеческое лицо, живое, невероятно красивое, первое приятное взгляду зрелище, которое он увидел после выгрузки из корабельного трюма. Ему было плохо от свежего воздуха, солнце нещадно пекло голову... но она... его взгляд остановился на этом лице, и это было... как глоток родниковой воды.
Господи, как же он тогда не понял, что она и впрямь была ангелом, спустившимся с небес чтобы спасти его? Исцелить его душу. Очистить ее от всей той грязи, что налипла за столько лет...
Его маленький нежный ангел.
Который сейчас так далеко от него.
Ему показалось, что он увидел знакомые черты в той портовой девке, что подходила к нему сегодня. Карие глаза, каштановые волосы... У него даже дух на мгновение захватило. А потом он осознал, что перед ним совсем другая женщина. Да, похожая чем-то внешне. Но совершенно другая...

Думает ли о нем сейчас Арабелла?
А если думает, то что?
Полковник наверняка наговорил о нем гадостей.
Но он уже успел убедиться в том, что Арабелла не всегда соглашалась с мнением своего дяди.
Злится ли она не него?
Хотя, за что?
"Я мог бы разузнать, все ли с ней в порядке, - подумал он. – Дать знать о себе. В конце концов, Барбадос не так далеко, как Англия..."
И тут же оборвал эти мысли.
"И что я ей сообщу? Хагторп прав, черт побери... Все это бессмысленно..."
Шлюпка коснулась алого борта "Синко Льягас". Гребцы принялись швартоваться.
"Все так глупо. Неужели я влюбился в нее? Как последний дурак, по самые уши?"
Похоже на то.
Он покачал головой и тихо усмехнулся.
Хагторп, потянувшись к веревочному трапу, подозрительно покосился на него.
- Питер, послушай, - сказал он негромко, выдавливая слова. – Ты только остальным не говори, ладно? Пусть между нами останется. И ты, Джереми, тоже молчи.
Питт кивнул, пожав плечами.
- А то точно за дурака примут, - буркнул Хагторп и ловко полез вверх. – Я их знаю, чертовых зубоскалов!
Блад помог Питту дотянуться до первой ступеньки, а потом полез сам.
"Действительно, глупо получается. Влюбиться в женщину, которую никогда больше не увижу!"
Блад поднялся на палубу и поправил свой черный с серебром камзол.
"Нет, Питер, не может это быть любовью. Просто временная... страсть. Все проходит. Пройдет и это..."
Он подставил плечо своему штурману, помогая ему дойти до каюты. И решил, что подождет хотя бы две недели. А за это время уж как-нибудь определится. И, если повезет, сможет забыть ее...
В конце концов, она ему даже не невеста...
Блад попытался представить, что бы она сказала, если бы узнала, что он... здесь, среди разбойников и негодяев. Сидит с ними за одним столом. Развлекается с местными девицами.
Наверняка стала бы его презирать.
И вряд ли подала бы руку снова, как тогда...

- Мне показалось, что вы не такой, как все...
Так она сказала ему однажды.
"А я не такой и есть", - подумал Блад, оставив Питта в его каюте и направляясь к себе.
Нет, торопиться он не будет.

@темы: Фанфики

---

просто драбблы по ОКБ

[natoth]

даже без названия. Ошибок куча, беты нет и так далее. Но написалось и все.

Страх

* * *

- А-а-а, английская собака! - взревел пьяный испанец, бросаясь на Блада со шпагой в руке.
Девушка, которую он преследовал, взвизгнула, рыдая.
Блад подтолкнул ее так, чтобы она оказалась за ним, а потом, поинтересовавшись, подготовился ли испанец к встрече с Создателем, проткнул его насквозь, сделав быстрый выпад.
Насильник рухнул на землю бесформенной массой, и доктор не почувствовал ничего, кроме мрачной радости.
Блад не любил убивать. Но после того, что ему пришлось увидеть в городе этой ночью, руки сами тянулись к оружию.
Если бы только в его силах было остановить этот кошмар!
Но Блад прекрасно понимал, что всё, что он может сейчас сделать – это или схватить оружие и вступить в безнадежный бой с испанскими пиратами, уже захватившими город, и через весьма короткое время погибнуть, или оставаться в тени, быть наблюдателем, ждать своего часа, делать то дело, ради которого он сюда и отправился. Чтобы выжить и отомстить.
В том, что отомстить необходимо, он убеждался все сильнее с каждой минутой, проведенной в этом аду.
Девушка всхлипнула позади него, заставив вернуться к реальности.
Бладу показалось, что он пялился на труп испанца целую вечность. Но на самом деле прошло всего несколько секунд.
Девушка плакала, прижавшись к стене. Блад взял ее за руку, повернув к себе лицом.
- Надо немедленно уходить! – сказал он ей.
Со стороны улицы, откуда выбежали испанец и девушка, послышались шаги.
Девица оттолкнула его, воскликнув дрожащим голосом:
- Кто вы?
О, да, самое время для церемонного знакомства!
Блад почувствовал легкое раздражение, но постарался сдерживать себя изо всех сил. И все равно его ответ прозвучал довольно резко:
- Вам что, предъявить рекомендации?
Девица, видимо, и сама осознала, что ведет себя глупо, и протянула руку.
Блад потащил ее за собой, чувствуя, как бешено колотится сердце и где-то внутри поднимается новая волна страха.
Боялся он не за себя, а за мисс Бишоп.
Ведь она тоже могла быть где-то здесь, и, возможно, сейчас оказалась в таком же ужасном положении.
Господи, почему он так долго медлил?! На что надеялся?
На то, что Арабелла, скорее всего, успела покинуть город?
Это казалось таким логичным. Пока испанцы обстреливали Бриджтаун, мирные жители города могли спрятаться в лесу или даже удрать в соседний Спейгстаун.
Господи, пусть это будет так!
Но Блад вспомнил то, что видел совсем недавно. Трупы женщин и детей на улицах.
Почему они не ушли?
Блад видел на своем веку много ужасов и сражений, но все-таки не предполагал, что эти головорезы опустятся до такой низости, как расправа над гражданским населением. Солдаты могли быть безжалостны к другим солдатам, война есть война и так далее. Это он мог понять. Но то, что творилось сегодня в Бриджтауне...
Девушка споткнулась, едва не упав, и снова всхлипнула.
Блад остановился, осознав, что все это время тащил ее за собой почти бегом, совершенно не думая о том, что она могла выбиться из сил.
- Меня зовут Питер Блад, - представился он, тяжело дыша. – Я - доктор.
Девушка судорожно кивнула, по-прежнему глядя на него со страхом.
- Почему вы не убежали из города? – спросил он, пользуясь остановкой, чтобы перевести дух и дать отдохнуть девушке.
Она моргнула, явно не ожидая от него именно этого вопроса.
- М-мы... думали, что в этой части города безопаснее, - ответила она, наконец. – Выстрелы с корабля сюда не долетали... и папа сказал... чтобы мы шли сюда...пока они отражают высадку испанцев...
- О, черт... – тихо простонал Блад и снова потянул ее за собой.
Доктор не знал, добрались испанцы до дома полковника или нет. Но он находился еще дальше от города, чем улица, на которой ему попалась девушка и ее преследователь. Вполне возможно, что Арабелла могла остаться, наивно полагая, что за стенами дома будет в безопасности. Или, того хуже, что если она вздумала пойти в город? Решив, что найдет там укрытие и защиту?
А вдруг он опоздал?
И испанцы уже там? И какой-нибудь ублюдок прямо сейчас гоняется за ней с грубым смехом, и никого нет поблизости, чтобы его остановить?
- ...мы спрятались, я и мама, но... – всхлипывала девушка.
Блад прижал палец к губам и потянул ее за собой.
- Т-сс! – сказал он тихо, - Нам нельзя себя выдавать!

Девушка тут же замолчала и прибавила шаг. Дорога пошла в гору, и они оба едва переставляли ноги. Но понимали, что нельзя останавливаться.
"Какой же я дурак, надо было сразу бежать сюда, вместо того, чтобы шляться по городу и страдать ерундой!" – корил себя Блад.
Он был удивлен, что мысли о судьбе племянницы Бишопа настолько его беспокоят.
Но, чем ближе он подходил к дому полковника, тем сильнее волновался за нее. Мысль о том, что она может оказаться в грязных лапах испанской солдатни причиняла ему почти физическую боль. И заставляла обмирать от ужаса.
"К черту все! Пусть недолго, но я должен быть с ней. Хотя бы для того, чтобы умереть рядом... " - мелькнуло у него в голове.
Блад замер на мгновение у поворота. Он боялся того, что может за ним увидеть.
Они отошли от города, и дикий шум грабежа начал стихать.
Не попадут ли они из огня, да в полымя?
Блад сделал глубокий вдох и потянул девушку за собой.
Они осторожно вышли на дорогу. Здесь уже не было другого пути. Если в доме были испанцы, то их рано или поздно заметили бы. Но, к величайшей радости доктора, дом полковника был погружен во тьму.
Значит, испанцы сюда не добрались.
Возможно, Арабелла все-таки покинула город.
Он подошел к воротам и постучал.
Ему пришлось повторить это несколько раз, прежде чем из окна на втором этаже раздался дрожащий женский голос:
- Кто там?
"О, мой бог!" – подумал Блад, испытывая ужас и облегчение одновременно.
Арабелла все-таки осталась в доме. Значит, его страхи были не беспочвенными.
Но испанцы сюда еще не добрались.
И это означало, что Господь все-таки услышал его мольбы...

Драббл №2: Кризис

Драббл №3: сопли с сахаром, вы были предупреждены!

Пусть будет мальчик!

- Он снова толкается! Вот, опять! - Арабелла чуть поморщилась, прижав руку к заметно округлившемуся животу. - Кажется, мне опять предстоит бессонная ночь.
Блад нежно поцеловал ее, положив свою ладонь поверх ее руки.
- Бедная! - сочувственно сказал он своей жене.
Арабелла отмахнулась, улыбнувшись.
Она на удивление легко переносила беременность, и, как ни парадоксально, ее муж тревожился больше нее. Единственное, что доставляло неудобство - это жара, от которой на Ямайке негде было спастись. Сейчас, когда живот стал большим, Арабелла иногда не знала, куда деться от духоты, царившей что в доме, что на улице.
- Ну, хотя бы днем он вел себя спокойно. И на том спасибо!
- Он? - переспросил Блад, чувствуя, как толкается их будущий малыш под его рукой. - Ты думаешь, что это мальчик?
- Я на это надеюсь, - Арабелла подняла на него глаза.
- А если родится девочка? - поинтересовался Блад, ласково поглаживая живот жены.
- Я тоже буду рада, Питер, - ответила Арабелла. А потом добавила, чуть понизив голос: - Но мальчику я буду рада больше. Особенно, если он будет похож на тебя.
- Почему именно на меня? - спросил Блад, тоже перейдя на шепот. - По мне, ты тоже достойна того, чтобы наш сын или дочь походили на тебя...
Арабелла улыбнулась еще шире, ласково дотронувшись до его щеки.
- Потому что таких мужчин, как ты, Питер, должно быть много! - сказала она нежно. А потом, после небольшой паузы, добавила, и в голосе ее прозвучала мольба: - Сделай так еще, а? Кажется, это его успокаивает. Может, я тогда смогу заснуть?
- Все, что прикажете, моя госпожа! - ответил Блад, и снова провел рукой по ее животу...

Драббл №4, про маму

Прогулка в порту

- Вот этот корабль называется «шхуна», - сказала миссис Блад, останавливаясь на причале и указывая рукой на покачивающееся на якоре судно.
- Хуна! - повторил маленький мальчик лет трех-четырех, которого она держала за руку.
- Шху-на, - по слогам произнесла миссис Блад, наклонившись к сыну, чтобы поправить его куртку.
-Сху-на! - честно пытался справиться со сложным словом Питер.
- А вот там стоит бриг, - женщина повернулась в другую сторону и махнула рукой на корабль покрупнее, стоявший к ним кормой.
- Приг! - мальчик наклонил голову набок, разглядывая указанное судно.
- Бриг.
- Бриг.
- Знаешь, чем они отличаются? - спросила мать, заглянув в глаза сына.
Мальчик помотал головой.
- Смотри внимательно… - Розмари Блад взяла Питера за плечи и развернула так, чтобы он был четко лицом к первому кораблю. - На мачты смотри.
- Да он вряд ли знает, что такое мачты, - не выдержал отец, стоявший рядом. Он терпеливо ждал, пока его жена и сын вдоволь налюбуются на свои ненаглядные корабли.
- Нет, знаю! Знаю! - воскликнул Питер возмущенно. - Они паруса держат!
Розмари насмешливо посмотрела на мужа и высунула язык.
- Вот так! - сказала она задиристо.
- Вот так! - тут же повторил Питер и тоже показал отцу язык.
- Эй, так нельзя! - мать легонько шлепнула его по вихрастому затылку.
Мальчик убрал язык и притих.
- Жаль, паруса у них убраны, а то разница была бы заметнее, - вздохнула мать, снова посмотрев на корабли. - Запоминай, сынок: у брига и шхуны по две мачты. Фок и грот. В этом они похожи.
- Фок и грот, - повторил Питер старательно.
- Фок - это та, что ближе к носу. А грот - которая ближе к корме.
Мальчик кивнул, не сводя синих глаз с кораблей.
- Но у шхуны паруса косые… то есть, треугольные. А у брига - прямые. Ну… окромя грота-гаф-триселя. Вон он, на грот-мачте, самый большой.
- Гаф… - Питер раскрыл рот, пытаясь выговорить сложное название.
Отец снова чуть поморщился.
- Рози, ну, зачем ему все это? Только голову забиваешь мальчишке!
- Послушай, милый, я же не спрашиваю, зачем ты его на латыни говорить заставляешь! Хотя, на мой взгляд, знать названия мачт и парусов гораздо полезнее, чем эту твою тарабарщину.
- Поскольку он станет врачом… - начал отец, но мать снова его перебила:
- Джон, пора признать, что корабли ему нравятся больше!
- Да! - влез в разговор Питер. - Нравятся!
Мистер Блад вздохнул и посмотрел на море и парящих над ним чаек. Периодически то одна, то другая птица подлетала к ним поближе, поглядывая на кусок черствой булки, которую мальчик держал в руке.
Жена была права, что тут говорить. Каждый раз, когда они выбирались на прогулку, Питер заманивал их в порт. Благо он находился неподалеку. И начинался этот ритуал. Мать перечисляла корабли, стоявшие в гавани, читала ему их названия, иногда рассказывала, из каких городов или стран они прибыли.
- Они все из Англии, сынок, - сказала она, когда он в очередной раз спросил, откуда приплыл корабль. - Другие сюда не придут.
- Почему? - спросил мальчик.
- Потому что им нельзя, - коротко ответила мама. И вздохнула.
- Почему нельзя? - Питер продолжал допытываться.
Миссис Блад поняла, что придется отвечать.
- Потому что король запретил, - сказала она.
- А почему?
- Он издал закон, где написано, что только английские корабли могут сюда плавать, - терпеливо ответила мама.
- А… голландские могут? - Питер все не унимался.
- Нет. Они плохие.
- А испанские?
- Они сейчас не плавают сюда.
- Почему?
- Потому что идет война и плавать по морю опасно.
- А здесь опасно?
Мать качнула головой. Потом указала рукой на большой корабль, стоявший на другой стороне гавани.
- Видишь его? Это военный фрегат. Он здесь стоит, чтобы нас охранять.
- Питер, ты вроде хотел покормить чаек? - заметил отец, постукивая тростью по дощатому настилу пристани.
- А он откуда приплыл? - мальчик как будто не услышал слова отца, во все глаза глядя на фрегат.
- Из Плимута.
- Это город в Англии?
- Да. Большой город. И там много-много таких кораблей.
- Ты там жила?
- Нет, но там бывал твой дедушка. А я жила в Бриджуотере.
Мать отвернулась от фрегата и поправила шаль. И указала рукой на другое судно.
- Вот эта шхуна приплыла как раз из Бриджуотера. Ее шкипер одно время работал на моего отца.
Доктор Блад чуть насторожился, услышав напряженность в ее голосе.
- Как ты их распознаешь? - удивленно спросил он. - Да еще с такого расстояния!
- О, они же все разные, - криво улыбнулась Розмари Блад. - Как их можно спутать?
Она еще некоторое время смотрела на шхуну, поднеся ладонь к глазам. А потом потянула сына к краю причала.
- Ладно, давай покормим чаек. Ветер переменился, и скоро налетит шквал. Лучше нам к этому времени уже быть дома…

запись создана: 25.10.2012 в 23:16

@темы: Фанфики

---

Отец

[soulofrain13]

Родилось среди ночи, благодаря фанфику natoth "Суровый урок"... почему-то Простите все! :'|

стихийный сопливый драбблик

Отец

Дублин, 1671 г.

Доктор Блад осторожно отворил дверь в комнату сына и вошел, стараясь ступать как можно тише.
Было еще совсем рано, но солнце уже встало из окутывавшей холмы туманной дымки и мягко светило в большое окно... которое его непутевый сынок как всегда забыл закрыть. Из-за этого воздух в комнате был теперь сырым и холодным, а на подоконнике лежала роса.
Птицы звонко чирикали в зарослях терновника под окнами. И, в целом, день обещал быть свежим и солнечным.
Питер еще спал, уютно закутавшись в старенькое лоскутное одеяло, так что наружу торчал практически один только нос. Вьющиеся вороные прядки рассыпались по подушке.
Доктор не хотел его будить, поэтому лишь тихонько прикрыл окно и сел рядом с сыном почти бесшумно.
Питера не было дома почти полгода. И старший Блад сильно по нему соскучился. Хоть и не мог сказать об этом открыто. Во-первых, потому что в какой-то мере сам был виновен в этой разлуке, настояв на том, чтобы Питер все же учился в Тринити. А во-вторых, потому что знал - его сын не выносит подобной слабости. Никогда не выносил, даже когда был ребенком.
Правда, для отца он и сейчас, в свои девятнадцать лет, продолжал оставаться ребенком. И его маленькую комнату, стоявшую большую часть года необитаемой, но все равно полную вещей Питера, его одежды и книг, старший Блад про себя по привычке называл детской...
Только теперь все стало гораздо сложнее, чем тогда, когда его сын был малышом. Доктору даже казалось порой, что мальчик его презирает... Глупо, конечно, но временами Блад даже был уверен, что заслуживает его презрение.
Действительно, чего он сделал такого в своей никчемной жизни, чтобы вызвать у парня восторг или завоевать сыновнее уважение... Решительно ничего. Всего лишь жил, всего лишь лечил... порою не решаясь требовать денег за свою работу с сирот и бедняков, да и просто симпатичных ему людей. Из-за этой слабости доктору Бладу даже не удалось сколотить хоть сколько-нибудь приличного состояния, которое он мог бы оставить своему сыну. Так чего же еще он ожидал?
Даже его трижды проклятого братца Томаса Питер уважал за что-то... восхищался им... В то время как родной отец, казалось, был для него никем. Питер хотел быть похожим на него, на этого бандита и проходимца! Только не на собственного отца. Это было больно. И до смерти обидно. И с годами ситуация только ухудшалась.
Блад с горечью перебирал в памяти дни и годы своей жизни и их хрупкие отношения с мальчиком, пытаясь понять, что же он делал не так, где допустил ошибку...
Порой ему отчаянно хотелось повернуть время вспять... хотелось, чтобы его Питер опять стал маленьким ребенком, страстно мечтающим вырасти... до слез, до боли в сжимающихся кулаках хотелось снова увидеть Розмари... Она никогда и ни за что его не упрекала. Она и на этот раз помогла бы ему. Подсказала бы, что делать и как. Но, задумываясь об этом, Блад одновременно понимал, что и в этом случае не смог бы ничего изменить. Пусть даже вновь обретя семью... Он бы все сделал точно так же. Он бы точно так же... просто их любил. Так же честно работал... Так же старался бы не ругать своего мальчика, когда этого можно было избежать. И в конечном итоге, получил бы тоже самое, что имел сейчас... По всему выходило, что старший Блад банально был тряпкой. Но по-другому он не мог.
И наверное, это даже хорошо, что Питер не такой.
Он был очень похож на Розмари, очень! Иногда просто невыносимо. Особенно глаза...
Доктор страшно злился сам на себя за эту дурь, но временами все равно виновато терялся под этим пронзительно синим взглядом... и ничего не мог с собой поделать, как ни старался. Что и говорить, было в его жизни кое-что, чего он никогда не забудет.
А Питер ведь даже не подозревал, насколько тяжело порой отцу было выносить его взгляд. Не подозревал, что до конца жизни доктору будет чудиться в его глазах молчаливый укор.
Тихонько всхрапнув, юноша чуть шевельнулся, меняя позу и скидывая с головы одеяло, после чего дыхание его снова выровнялось.
Блад покачал головой, печально вздохнув. Дурак ты, Джон! Какой же ты все-таки дурак... Мечтаешь вновь обрести семью, а между тем, никогда ее и не терял. Если вдуматься. Вот же она, твоя семья! Перед тобою! Приползла ночью пьяная и теперь тихо сопит в две дырочки...
Господи, как же он вырос!.. А кажется, еще только вчера шлялся по улицам с этими проклятыми О'Коннелами, убивая бесценное время разной вздорной ерундой, вроде лазания по окнам и сражений с протестантскими детьми...
Доктор печально улыбнулся, вспомнив, что сражения-то те велись не на жизнь, а на смерть... и были весьма кровопролитны. Да, именно эту деталь он помнил прекрасно. И он своими руками не раз лечил боевые увечья, полученные в этих самых сражениях... Лечил когда-то, до поры... пока Питер ему это позволял. Но вот уже несколько лет, как старший Блад был лишен даже этого сомнительного утешения. Сын не давал ему даже дотронуться до него... Он не терпел жалости. Не терпел даже элементарной ласки, видимо, воспринимая ее, как отцовскую слабость. Не понимая, упрямо не желая видеть, что для отца его боль - как своя собственная. И что каждая его болячка, полученная в глупых пьяных потасовках, - это еще одна серебряная прядь в темных волосах его сорокавосьмилетнего отца. Что ж... молодые люди часто бывают весьма эгоистичны. А Питер в этом плане был даже хуже, чем большинство из них.
Доктор чуть нахмурил брови, глядя на спокойные опущенные ресницы юноши... совсем еще детские ресницы.
Ох... Блад крепко прижал кулак к сердцу, которое в последнее время стало серьезно его беспокоить, и медленно сделал несколько глубоких вдохов, терпеливо ожидая пока боль отпустит.
К черту! Питер мог думать и говорить все, что ему угодно! Но все равно это был его мальчик... его сын! Плоть от плоти его, кровь от крови. Как бы ужасно он себя ни вел...
Не в силах сдержаться, Блад протянул руку, мягко дотронувшись до чистого мальчишеского лба, ласково провел ладонью по растрепанным черным волосам...
Что ж, он никогда не сможет стать для этого мальчишки примером для подражания... Ну, и пусть! Пусть! Все равно он был счастлив. Необыкновенно счастлив и горд иметь такого сына.
Весь последний год ему писали из колледжа об успехах мальчика. Олдемейер, не скрывая удивления, сообщал, что Питер в последнее время стал хорошо заниматься, исправно посещает лекции и вообще сам на себя не похож. Блад даже опасался хвалить его, боясь сглазить и не понимая, чем вызвана такая внезапная перемена. Повзрослел?..Взялся за ум?.. Или... Доктор недоверчиво хмыкнул, продолжая осторожно гладить сына по голове. Возможно ли, чтобы Питер делал это только ради него, ради отца?.. Он ведь не испытывал тяги к медицине. Как ни печально... Но нет. Нет, тут наверняка было что-то еще, о чем доктор не знал. Однако, ему приятно было думать хотя бы пару минут, что его сын может делать что-то из любви к нему... или хотя бы только из жалости.
А солнце тем временем поднялось уже довольно высоко, и вливаясь в комнату белоснежным сиянием, тихо заскользило по лицу Питера, заставив того смешно поморщиться.
Доктор не отнял руки, даже видя, что мальчик начинает просыпаться, и отчаянно наслаждаясь последними секундами ласки.
Всего через пару мгновений его рука, естественно, была довольно грубо, хотя и почти бессознательно сброшена, а Питер уселся на постели, глядя на отца чуть опухшими со сна глазами.

- Пап, ну ты чего? - хрипло спросил он. - Ты что вообще забыл моей спальне?

Отец взглянул на него так строго, как только мог.

- Окно-то ты опять не закрыл, молодой человек, - с притворной суровостью вздохнул он. - Я даже проходил когда мимо твоей двери, и то почувствовал, как из-под нее сквозит. Зашел закрыть. Ты же весь дом выстудил.

Питер рассеянно перевел взгляд на окно.

- Да? - просто переспросил он. - А я наверное... забыл...

Он потянулся сладко, как умеют только дети. Тряхнул головой, расправляя плечи.

- Пить надо меньше, - усмехнулся отец, наблюдая за ним.

- Я не пил! - возмутился Питер так искренне, что человек, знавший его хуже, вполне мог бы поверить. - Просто я ненавижу спать в духоте!

- Да, правда, я и забыл, - улыбнулся доктор и добавил, лукаво приподняв бровь. - Соскучились поди твои ребята?

- Это не они, это все Оливер, скоти... - парень вдруг осекся, осознав, что выдал себя с головой. - То есть, мой друг из колледжа, - закончил он, невинно улыбнувшись, удивительно похожий в тот момент на свою мать.

Отец покачал головой с явным неодобрением и, поднявшись, медленно отошел к окну. Повисла неловкая пауза.

Младший Блад беззаботно пожал плечами и скинул ноги с кровати. Но поскольку долго молчать в таких ситуациях Питер был не способен, совсем как его покойная мать, то уже через минуту доктор снова услышал за спиной его звонкий голос:

- Не хочешь расспросить меня про колледж, пап? Я же там... ну, вроде как делаю успехи, представляешь...

@темы: Фанфики

---

Суровый урок (фанфик, приквел к ОКБ)

[natoth]

туда уже не влезает, продолжаю тут

Часть 6

- 6 -

Питер кое-как стащил с себя грязную и порванную одежду и торопливо умылся, шипя от боли каждый раз, когда задевал синяк или ссадину. Голова болела и кружилась все сильнее.
Он рухнул в кровать, надеясь, что сон поможет избавиться от этих неприятных ощущений. Но, видимо, был слишком взволнован, чтобы сразу отключиться. В голову лезли разнообразные мысли и воспоминания. О том, что случилось сегодня, и о том, что произошло несколько лет назад.
Он осознал, что все эти воспоминания так или иначе связаны с Лишей О'Коннел. И вздохнул, откинувшись на подушку. Неужели то, о чем сегодня со смехом говорили ее братцы, правда? И она действительно была огорчена его отъездом в Тринити-колледж тогда, три года назад? И испугалась, когда он свалился с ее окна? Или это просто их досужие домыслы?
Братцы любили так подшутить. Еще в самом начале их знакомства они частенько поддразнивали свою сестру, называя ее "невестой докторского сынка". Это всегда злило Лишу. Да и Питер иногда выходил из себя и пытался с ними подраться.
И, несмотря на заверения Патрика в том, что "все можно переиграть", Питер сильно сомневался насчет этого. Хотя бы потому, что мистер О'Коннел, отец Лиши, слыл человеком мстительным и злопамятным. А Питер достаточно успел набедокурить, чтобы оказаться у него на плохом счету.

Молодой человек тяжело вздохнул, потерев висок. Закрыл глаза, в надежде уснуть. Но вместо этого вспомнил тот день, когда он зашел в лавку О'Коннелов, чтобы попрощаться с Лишей и ее матерью перед отъездом в Тринити-колледж...


Настроение у него тогда было отвратительное. Ему совершенно не хотелось оставлять своих друзей и отправляться на новое место, чтобы очутиться среди этих ужасных протестантов. Питер пытался высказать свои соображения по этому поводу отцу, но тот и слушать его не хотел.
- Ты должен быть мне благодарен за то, что у тебя появился такой редкий шанс получить блестящее образование! – отрезал он. – Так что все решено, сын. Завтра поедешь в колледж! И я надеюсь, что там у тебя не будет времени на всякую дурь!
И Питер прикусил язык. Он понимал, что сам виноват, вызвав гнев отца своим поведением. И тот просто сослал его в этот чертов колледж на год раньше. В качестве наказания. Это несправедливо. Отец просто его ненавидит!
Он вошел в булочную, упиваясь жалостью к себе. Горечь и досада мальчика усилились еще оттого, что отец, в приступе гнева, запретил ему общаться с братьями О'Коннел.
- Когда вы вместе, в вас вселяется дьявол! – сказал он сердито.
В лавке трудилась миссис О'Коннел, которой помогала ее дочь.
- А, Питер! – окликнула его мать Лиши, раскладывая свежевыпеченные хлебцы на прилавке. – Хорошо, что ты к нам заглянул. Хочешь булочку? Еще горячая!
Она выпрямилась, потирая ноющую спину.
Миссис О'Коннел опять ждала прибавления в семействе, и, судя по ее выпирающему животу, срок был уже близко.
Лиша притащила еще один поднос с булками, бросив на него быстрый взгляд.
- Слышала, что ты уезжаешь учиться в колледж, - продолжила миссис О'Коннел, убирая выбившуюся прядь волос под чепец. – Мои сорванцы все уши мне прожужжали.
- Да, завтра уезжаю, - ответил Питер грустно. – Вот, зашел попрощаться.
- Позвать Майка или Алекса? – миссис О'Коннел освободила поднос и вернула Лише.
Питер мотнул головой, потупив глаза.
- Нет, не надо, миссис О'Коннел. Папа мне запретил с ними разговаривать. Сказал, что мы... одержимые... или что-то в этом роде.
Она покачала головой, выслушав его.
- Твой отец такой строгий, - заметила миссис О'Коннел. – Но я уверена, что он хочет тебе добра...
Питеру не хотелось говорить об этом. И он очень вежливо перебил ее, скосив глаза на стоявшую рядом Лишу:
- На самом деле я зашел, чтобы попрощаться с вами, миссис О'Коннел. И с Лишей.
- Ну, конечно. Иди-ка сюда, бедовая твоя голова! – женщина вытянула руки, слабо улыбнувшись.
Питер послушно подошел, и она крепко его обняла.
- Держись там, - прошептала миссис О'Коннел ему на ухо. – Если завтра рано утром к нам зайдешь, я тебе дам в дорогу кучу пирожков. Специально для тебя напеку. Зайдешь?
Он кивнул, чуть смутившись от таких бурных проводов. Обычно мать Лиши вела себя очень сдержанно.
Она выпустила его из объятий и кивнула, повернувшись к дочери.
- Идите, поболтайте, пока время есть. Отец еще в пекарне возится, а то он всегда ворчит, если кто из помощников не на месте. Пока не вернулся, можете погулять.
И она подмигнула им.
Питер посмотрел на Лишу. Девочка взяла пустой поднос и кивком головы поманила своего приятеля за собой.
- Пойдем за следующей партией булочек. Заодно и поговорим, - сказала она.
Питер послушно пошел за ней.
Сначала они молчали, а потом Лиша спросила:
- Так когда ты вернешься из этого своего колледжа?
Питер вздохнул, потому что она затронула больную тему.
- Через год.
Лиша разинула рот.
- Так долго! Я думала, что ты съездишь и вернешься!
Питер пожал плечами. Ему тоже хотелось так думать. Но отец разочаровал его, сказав, что оплатил его годовое обучение.
- Как же ты там будешь один? – кажется, только Лиша и понимала, насколько все плохо.
Питер заставил себя сдержаться.
- Я там буду не один, - буркнул он и вздохнул. – Там будет куча протестантов в качестве компании.
Он почувствовал себя мучеником. Этаким Даниилом, которого вот-вот бросят в ров со львами.
Они отошли достаточно далеко от лавки. Но до пекарни, где работал мистер О'Коннел, тоже еще было далеко.
Питер остановился и попытался забрать поднос у Лиши.
- Ты будешь меня ждать? – спросил он пытливо, посмотрев ей в глаза.
Лиша чуть удивилась такому вопросу.
- Буду, конечно, - ответила она. – Мы все будем тебя ждать. Мама, Алекс, Патрик...
- Ты не поняла меня, - перебил ее Питер, дотронувшись до ее руки. – Я имею в виду, будешь ли ты ждать меня... как...ну, знаешь... – он внезапно смутился, не зная, как лучше ей объяснить.
Но Лиша, кажется, и сама догадалась, и щеки ее чуть порозовели.
- Буду, раз это так важно для тебя, - ответила она, и ее глаза заблестели.
- Важно, - кивнул он, оставаясь серьезным. И почувствовал, что тоже краснеет. – Мне будет легче вытерпеть этот год, если я буду знать, что ты меня ждешь.
- А если ты забудешь об этом? – спросила она. – Год – это так много...
- Клянусь, что не забуду! – ответил он горячо. – А ты клянешься, что дождешься?
Лиша кивнула. Ей нравилась эта идея.
К тому же, так делали многие герои из баллад. Было приятно почувствовать себя в этой же роли.
В балладах пелось еще кое о чем. И Лиша лукаво прищурилась, посмотрев на своего спутника.
- Такие клятвы надо скрепить, - сказала она. – Иначе они не имеют силы.
- Кровью? – спросил Питер, слегка вздрогнув.
Лиша помотала головой.
- Можно и поцелуем, - сказала она.
- Ох! – Питер вздрогнул еще раз. – Ты уверена?
- Думаю, один раз можно попробовать, - сказала она.
Они быстро оглянулись по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто их не увидит, а затем осторожно и неуклюже коснулись друг друга губами.
Потом отодвинулись и посмотрели друг на друга.
- Хм, - медленно произнес Питер, - и вот ради этого люди творят столько глупостей и безумств?
- Я слышала, что это должно быть приятно. Иногда до обморока, - сказала Лиша, проведя пальцем по губам.
- Может, мы что-то не так сделали? – предположил Питер.
Лиша наклонилась к нему еще раз и снова чмокнула в губы.
- А теперь? – спросила она с интересом.
Он пожал плечами.
- Возможно, надо подольше это делать? – сказал Питер, наконец.
- Давай попробуем! – и, прежде чем он успел ответить, Лиша снова потянулась к нему...
Питер отбросил тяжелый поднос и неуклюже обнял ее за плечи. По крайней мере, взрослые так делали...
- Это еще что такое?! – громкий рев мистера О'Коннела застал их врасплох. – Ах вы, бесстыжие! Вот я вас сейчас!..
Питер отпрыгнул в сторону, едва не упав. Лиша, ойкнув, побежала обратно в лавку, красная как рак.
А он со всех ног помчался прочь от изрыгающего проклятия взбешенного булочника, который размахивал своей тяжелой тростью и призывал на голову маленького мерзавца все кары небесные...



Питер улыбнулся, вспоминая тот неловкий момент. Это до сих пор заставляло его краснеть. Вот и сейчас щеки начали гореть.
Интересно, помнил ли об этом мистер О'Коннел? Суда по его реакции на его последнюю выходку, прекрасно помнил. Увы-увы, вряд ли он простит ему эту шалость.
Помнит ли Лиша?
Ох-ох...
В конце концов, это просто детская глупость.
Он постарался перестать думать о Лише.
Хотя, кто знает, в этом что-то есть?
Посвататься к дочери булочника?
Вернуться в колледж, чтобы не волновать отца?
Мысли проносились в голове с бешеной скоростью.
Будет ли она ждать его, если он снова спросит?
"Надо было поцеловать ее, вместо чтения этих дурацких стихов"


- Питер!
Кто-то тряс его за плечо.
Он испугался, все еще слишком сонный, чтобы понять, в чем дело.
- Это была просто игра... – пробормотал Питер, мотнув головой. – Мистер О'Коннел все неправильно понял!
- Питер, вставай, ты мне нужен!
Он сел в постели, хмурый и сонный, уставившись на отца, который тряс его за плечо.
- Что такое? – промычал он, чувствуя, что язык еле ворочается во рту. А в голове сразу начался сущий набат.
- Собирайся, у нас срочный вызов, - сказал отец, кидая ему одежду. – И поспеши!
Питер повернулся, преодолевая дикую головную боль, и посмотрел в окно. Там было еще темно.
- Вызов? В ночи? – пробормотал он, поморщившись. – Ох, отец, я не уверен, что от меня в таком состоянии будет толк...
- Могу полить тебя водой, если хочешь, - язвительно бросил отец, продолжая его тормошить. - Вставай-вставай, молодой человек! Отговорки не принимаются! И не вынуждай меня идти на крайние меры!
Питер принялся одеваться, неловко пытаясь попасть онемевшей за время сна рукой в рукав камзола. Он не понимал, какая муха укусила его отца в эти дни. Но он был сам не свой, и вел себя очень жестко.
- Но я даже не врач! – он сделал последнюю попытку возразить. – И вряд ли им буду!
Отец сунул ему тяжелую сумку с медикаментами. А сам ухватил ящик с инструментами. И толкнул его к выходу.
- Давай, топай! Один я все равно вряд ли с этим справлюсь...
Питер увидел у входа в дом двуколку, запряженную упитанной гнедой лошадью.
- Поторопитесь, доктор, - сказал возница. – Уж больно она плоха!
- Гони! – вздохнул отец, сев рядом с ним на козлы. Лицо его было мрачным и сердитым.
Хлопнул бич, повозка дернулась, и Питер, едва успевший опуститься на сидение, чуть не опрокинулся на спину от рывка...

@темы: Суровый урок, Фанфики

---

Суровый урок (фанфик, приквел к ОКБ)

[natoth]

от автора: Larimir81 наши с вами дискуссии все-таки принесли свои плоды.  soulofrain13и вы тоже вдохновили меня на то, чтобы вытащить это из головы и облечь в слова. Проблемы все те же - мыслей так много, что трудно внятно изложить их в письменном виде. Идея зрела давно, пользуюсь моментом, чтобы ее осуществить. Ошибки как в тексте так и в матчасти весьма возможны, буду их править по мере необходимости.
Название тоже рабочее. Но пусть будет такое.

Название: Суровый урок
автор:  natoth
Фандом: "Одиссея капитана Блада"
Рейтинг: PG-13, местами ангст, местами гет, все как обычно
Размер: мини (но это часть общей истории, как вы понимаете)
Жанр: приквел, психология и так далее.
Warning: есть ОЖП, некоторые персонажи нагло позаимстованы у  soulofrain13, раз уж у нас вырисовывается общий фанон...
Summary: очередная история про тяжелое детство капитана и его свинцовые игрушки. А также кое-что про его юность. Вечная проблема отцов и детей. бла-бла.
Статус: в процессе (буду добавлять в пост и поднимать по мере необходимости)
Время действия: примерно 1669-70гг, весна
Место: Ирландия, г. Дублин


Питер Блад осторожно приоткрыл входную дверь и постарался просочиться внутрь как можно тише. Время было позднее, и отец наверняка уже лег спать. По крайней мере, Блад очень на это надеялся. Ибо вряд ли стоило показываться ему на глаза в таком виде.
Юноша еще раз попытался отряхнуть помятый и подранный в нескольких местах камзол. Рука, ушибленная в недавней авантюре, противно заболела.
Но его ожидания не оправдались: в доме все еще горел свет, и со второго этажа, из кабинета отца, доносились голоса.
Блад замер у входа, прислушиваясь, гадая, кому вздумалось прийти в столь поздний час?

часть 1

Потом он сделал пару шагов к лестнице, все еще не теряя надежды проскользнуть в свою комнату незамеченным. Но эта надежда рухнула. Наверху послышались шаги, голоса стали громче.
Питер шарахнулся назад, отступив за лестницу. Вежливость требовала дать знать о себе. Но голос отца звучал непривычно строго и резко, и юноша заколебался.
- Нет, нет и еще раз нет, мисс! – говорил доктор Блад, остановившись вверху. – Вы хоть понимаете, о чем просите? Ваше счастье, милая моя, что вы обратились ко мне, а не к доктору Уорнеру! Он бы не был столь снисходительным к таким просьбам. Я, слава богу, не такой человек, поэтому просто забуду о том, что вы это говорили.
Питер удивленно прислушивался, осознав, что отец ведет разговор с какой-то молодой дамой. Она что-то сказала, но голос ее был таким тихим и дрожащим, что юноша ничего не разобрал.
- О, мисс, только не надо плакать! – нервно воскликнул отец. – Я обещаю, что сохраню наш разговор в тайне. И поверьте мне, то, что с вами случилось, вовсе не конец света. Наоборот, уверен, уже некоторое время спустя вы будете благодарить Господа за этот дар...
- Дар?! О, господи, о чем вы говорите, доктор?! – гостья чуть повысила голос, и теперь Питер слышал ее сдавленные рыдания.
- Да, божий дар, мисс, - отец снова говорил твердо и уверенно. – А то, что вы задумали, есть тяжкий грех, и я никогда не возьму его на душу! И вам не советую!..
Положение становилось все более неловким, и Питер, не выдержав, громко сказал:
- Отец, я дома!
Голоса на лестнице резко смолкли. Блад услышал быстрый топот по ступенькам и, вывернув из своего укрытия, едва не столкнулся с молодой дамой в широкополой шляпе. Лицо ее было прикрыто вуалью.
Она охнула, все еще всхлипывая, и стремительно выбежала за дверь.
- Мисс! Мисс, погодите! – воскликнул доктор Блад, тщетно пытаясь ее догнать. – Только не делайте глупостей... уверяю вас, есть много способов...
Питер наблюдал, как отец высунулся за дверь, а потом, тяжело вздохнув, махнул рукой и вернулся назад, в дом. Взъерошил темные с проседью волосы, посмотрев на сына, а потом закрыл дверь на засов.
- Прости, если испортил тебе свидание, пап... – ляпнул Питер с кривой улыбкой. Как всегда, в таких неловких ситуациях его распирало подшутить.
Однозначно ему не следовало пить так много в пабе, куда затащили его друзья, иначе бы он никогда не осмелился на столь дерзкие слова.
Реакция отца была непривычно резкой.
- Придержи язык, молодой человек! – рявкнул доктор Блад, и его глаза гневно сверкнули. – Кажется, я уже говорил тебе, что хороший врач никогда не обсуждает своих пациентов! И уж тем более не насмешничает над ними!
Питер закусил губу, стараясь не глядеть отцу в глаза.
Воистину, язык его враг...
- Почему так поздно вернулся? – отец по-прежнему был сердит, и Питер понимал, что теперь так просто он его не отпустит.
Черт, черт...
- Встречался... с друзьями, - ответил юноша, чувствуя легкое раздражение от такого допроса. В конце концов, он уже не ребенок! Ему, черт побери, уже семнадцать лет исполнилось! И уж точно он не обязан докладывать отцу о каждом своем шаге!
- Пьянствовал, ты хотел сказать? – отец по-прежнему был убийственно прямолинеен, и это настораживало, потому что Питер мог по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда доктор Блад разговаривал таким тоном.
Именно эта необычность в его поведении заставила Питера сдержаться и ответить очень вежливо:
- Мы просто немного посидели в пабе. Сам понимаешь, пап, я не видел ребят почти полгода...
- Ничего не хочу понимать! – отец взмахнул рукой, заставляя его замолчать. – Поднимись-ка в мой кабинет, сын. Надо серьезно поговорить.
- Быть может, лучше завтра? – осмелился возразить юноша. – Сейчас уже слишком поздно...
- Марш в кабинет! – рявкнул отец, и лицо его пошло багровыми пятнами. – Я и так слишком долго тянул с этим разговором!
Да что на него сегодня нашло?!
Питер осознал, что отец просто в бешенстве.
Возражать не имело смысла, так что он послушно поднялся по лестнице в кабинет.
Отец, тяжело дыша, последовал за ним и, войдя в полутемную комнату, закрыл дверь за собой.
- Что случилось, пап? – осторожно поинтересовался Питер, остановившись возле стола. Теперь он старался говорить как можно примирительнее, надеясь, что отец остынет так же быстро, как и вскипел.
Доктор Блад посмотрел на него исподлобья. Потом куснул губу.
- Ко мне сегодня заходил мистер О'Коннел, - сказал он медленно, не сводя с сына тяжелого взгляда.
- Это... тот булочник с соседней улицы? – припомнил Питер, чуть нахмурившись. – Не знал, что он заболел...
Молодой человек отвел глаза в сторону, надеясь, что отец не заметил румянца, появившегося на его щеках.
- Да, булочник, - прорычал отец. – И он здоров как бык. Если говорить о теле. Голова-то у него никогда не была в порядке... Но речь не об этом. Он зашел предупредить, что если ты еще раз сунешься к его дочери, Лише, то он отдубасит тебя палкой при всем честном народе.
- Ого! – вырвалось у Питера. – Как грубо!
- Мой бог, молодой человек! - отец принялся нервно ходить по кабинету. – Только не говори мне, что ты действительно настолько спятил, чтобы пытаться ухаживать за девицей, у которой пять бешеных братьев и не менее сумасшедший отец! Они же все ненормальные, эти О'Коннелы! Сколько народу я уже успел полечить, угодивших под горячую руку этим дикарям!
- Ухаживать?! – Питер приподнял брови. Потом улыбнулся, качнув головой. И попытался успокоить отца. – Да у меня и в мыслях такого не было, пап!
Доктор Блад недоверчиво прищурился, посмотрев ему в глаза.
- Так ты хочешь сказать, что булочник все наврал? И что сегодня ты не залезал в его дом?
"Черт, и трех часов не прошло, а уже все разболтали", - подумал Питер удивленно и раздосадовано. Он вздохнул и ответил очень осторожно, тщательно подбирая слова.
- Нет, я действительно был там сегодня.
Отец тихо застонал, прикрыв лицо рукой.
Питер продолжил, надеясь, что его объяснение успокоит родителя.
- Это была всего лишь шутка, пап. Что-то вроде розыгрыша. Я... поспорил с друзьями, что прочитаю Лише О'Коннел стихи собственного сочинения...
- Стихи, значит?! – отец саркастически усмехнулся. – И ты хочешь сказать, что лез к ней в окно только для этого?!
Питер кивнул, всем своим видом изображая скромного тихоню. Он научился этому еще в раннем детстве, отработав неотразимый "взгляд ангелочка" на матери и ее соседках. Уж на что миссис Розмари Блад была женщиной вспыльчивой и скорой на расправу, но и она смягчалась, встретившись взглядом с этими абсолютно невинными синими глазами.
Отец обычно успокаивался и без этого. Но не сейчас.
Питер увидел, что он продолжает сурово смотреть на него, ожидая ответа.
- Это было одним из условий спора, - пояснил он, пожав плечами.
- Что за идиотизм! – сердито воскликнул доктор Блад, остановившись напротив сына. – Чем вы только думали, когда решились на это?! Уж точно не головой!
Возможно, он был прав. Питер чувствовал, что щеки его горят от румянца. Когда они поспорили в пабе, все уже успели изрядно принять на грудь.
- Мистер О'Коннел – уважаемый гражданин, и дочь его – честная девушка, - говорил отец, вытирая пот со лба. – И поступать по отношению к ней таким образом - это... возмутительно! Я понимаю, что тебе очень хотелось поразить ее своей удалью, тем более, она очень миленькая, но, бога ради, сын, можно сделать девушке предложение менее рискованным способом!
Питер тряхнул густыми черными волосами, чувствуя легкое раздражение.
- Я вовсе не собирался делать ей предложение, отец! – ответил он возмущенно. – Ты же сам говорил, что женитьба – слишком серьезный шаг, который нельзя предпринимать опрометчиво. К тому же, у меня ни профессии нет пока, ни денег, чтобы содержать семью...
Теперь отец смотрел на него, разинув рот.
Питер осекся, заметив этот взгляд. И задумался, что еще сделал или сказал не так?
- О, мой бог! – выговорил отец, наконец. – Ты хочешь сказать, что залез на глазах у всей улицы в окно к честной девице и даже не собираешься связывать с ней отношения дальше?! Да ты в своем уме, молодой человек?! Разве этому я тебя учил?! О, мой бог, за что мне такое наказание?! Я бы мог понять, если бы ты сделал это в пылу влюбленности. Но вот так... забавы ради позорить хорошую девушку? Это поступок, недостойный джентльмена, Питер!
Юноша с трудом сдерживал слова возражения, осознав, что вряд ли они сейчас ему помогут.
- Придется принести извинения мистеру О'Коннелу, - пробормотал отец с тяжелым вздохом. – И попытаться убедить его в том, что ты искренне сожалеешь о том, что произошло.
"Да черта с два! – подумал Питер с яростью. – Этот злобный боров не из тех, кого устраивают словесные извинения."
- Отец, ты же знаешь, что это бессмысленно! – не выдержал он.
- Тем не менее, ты пойдешь к нему и извинишься! - строго ответил доктор Блад. – Раз уж ты настолько взрослый, что позволяешь себе подобные выходки, то изволь отвечать за них!
Питер не стал спорить, надеясь, что, выяснив этот неприятный инцидент, отец позволит ему уйти к себе.
- Стихи-то хоть прочитал? – неожиданно спросил доктор Блад, насмешливо глядя на него.
Питер тяжело вздохнул, проведя рукой по оцарапанной щеке.
- Не до конца, - признался он, осторожно улыбнувшись. – Лиша огрела меня подушкой, и я свалился с окна...
Отец поцокал языком, разглядывая его с головы до ног. Вид у Питера действительно был не самый представительный: рукав порван, штаны вымазаны в пыли, на щеке заметная ссадина. А в длинных вьющихся волосах запуталось несколько листьев.
- Может, оно и к лучшему, - Питер вытащил травинку из волос. – Стихи все равно были посредственные.
- Балбес! – покачал головой отец. Голос его вроде бы смягчился, но глаза продолжали смотреть на него строго. – Лучше бы свою дурь направил в более полезное русло. Например, на учебу...
- Так у меня сейчас пасхальные каникулы! - попытался сменить тему Питер, чуть изменившись в лице.
- Которые ты проводишь в блуде и пьянстве! – отец снова повысил голос, нахмурившись. – И не делай такие невинные глаза, парень, я все вижу!
Питер тяжело вздохнул еще раз и опустил взгляд. Теперь надо пережить длинную нотацию о примерном поведении.
Когда же отец поймет и привыкнет к тому, что он уже не ребенок?!

А в голове почему-то все вертелись картинки из того, что произошло пару часов назад.

...Вот он взбирается на подоконник, из последних сил, потому что камни постоянно скользили под ногами, а многолетний плющ, увивший стену, то и дело предательски обрывался в руках. Внизу гогочут и свистят два придурка, Роджер и Дик, подбившие его на эту безумную авантюру.
Он старался вниз не смотреть, но слышал восклицания случайных прохожих, которые тоже остановились поглазеть на то, что происходит.
Вот окно распахнулось, и он услышал тихий крик Лиши, которая узрела его совсем рядом. Он помнил ее лицо, залитое краской, видел, как она прижала руки к щекам на мгновение. А потом исчезла в глубине комнаты. Он торопливо принялся читать свои дурацкие стихи, друзья внизу ржали, как кони, пьяные идиоты... Лиша снова появилась в окне, удивительно милая, несмотря на то, что теперь ее брови были гневно нахмурены, в руках мелькнула подушка, украшенная кружевами.
Потом был сильный удар – Лиша всегда была девицей боевой, - и он с воплем полетел в кусты, росшие под окном.
- Придурок, я все скажу отцу! – это было последнее, что он услышал от нее...

Возможно, отец прав, и ему действительно надо было выбрать другую девицу для этой глупой выходки.
Но он давно не видел Лишу, возможно, именно поэтому и согласился на это.
Ее лицо все еще стояло перед его мысленным взором.
Отец был прав, и она стала очень милой. Но все равно, у него и в мыслях не было делать ей предложение. И тогда он даже не подумал, что это можно понять именно так. Да, они дружили с детства. И только.

Питер хорошо помнил их первую встречу, которая случилась лет шесть назад, когда он в очередной раз был вынужден сменить школу.

---

В первую школу, которая находилась совсем рядом с домом, он ходил от силы неделю. А потом, когда мистер Паркер от души высек его розгами, недовольный тем, что мальчик не мог сидеть тихо на уроке, мать устроила громкий скандал и под конец заявила, что никому не позволит делать из ее ребенка козла отпущения. Отец тогда пытался сказать, что такова жизнь, и всех так учат, но мать осталась при своем мнении.
"В конце концов, ты тоже чуть что хватаешься за розги!" – сказал он в качестве последнего довода.
"Я хотя бы за дело его луплю!" – яростно воскликнула мать, утащив Питера прямо из класса, оставив мистера Паркера в состоянии, близком к сердечному приступу.
Во второй школе он продержался чуть дольше, почти год. Но под конец, устав от постоянных драк, учителя любезно попросили миссис Блад забрать свое чудовище из приличного заведения.
Так получилось, что третья школа находилась от дома на весьма значительном расстоянии, и путь в нее лежал через кварталы, где жили протестанты.
Мать его к тому времени уже умерла, а отец полностью ушел в себя, пытаясь справиться с потерей. Так что Питер оказался предоставлен самому себе, и довольно скоро уяснил, что не стоит (или бессмысленно) беспокоить отца своими незначительными проблемами.
Дорога к школе была одной из таких проблем.
Если все складывалось удачно, ему удавалось добраться без драки с тамошними задиристыми мальчишками. Но это получалось крайне редко. Обычно или приходилось терпеть весьма плотный "обстрел" гнилыми яблоками, камнями или даже дохлыми кошками – это если он выбирал длинный окружной путь. Или драться, что было самым неприятным вариантом, потому что неизбежно заканчивалось разорванной одеждой, синяками и ссадинами.
Он, конечно, наловчился драться ожесточенно и яростно еще в предыдущей школе, так что ссадины и дырки в одежде оставались не только у него, но проклятые протестанты редко нападали в одиночку.
Конечно, был еще один способ, самый унизительный – бежать. Но Питер пользовался им крайне редко.
В тот памятный день протестантские дети особенно преуспели. Был какой-то праздник, и Питера по этому случаю нарядили во все новое и чистое, несмотря на его возражения. Тем обиднее было угваздать новые штаны и кафтан в грязной луже, куда его толкнули чертовы преследователи, как назло, бывшие на голову выше его и года на два старше.
Те, кто помладше, с издевательским хохотом потрошили его сумку с учебниками и тетрадями, разрывая их на части.
Когда он пытался вылезти из лужи, чтобы их остановить, мальчишки с глумливым смехом снова толкали его обратно.
Это было очень унизительно, и он, взбесившись, уже хотел схватить какую-нибудь палку или камень, когда все вдруг разбежались кто куда.
Сначала Питер подумал, что они испугались его. А потом услышал девчоночий голос над собой:
- Давай, вставай!
Подняв глаза, он увидел незнакомую ему рыжую девочку в нарядном и чистом платье, которая протягивала ему руку.
- Вставай, они больше не вернутся, - повторила она.
Он чуть поколебался, прежде чем ухватиться за ее руку. Потому что его собственные ладони были мокрые и грязные. А также волосы, лицо, одежда... все!
- Как ты сумела их прогнать?! – воскликнул он, чувствуя досаду и удивление.
Девочка улыбнулась, и ее карие глаза лукаво сверкнули.
- О, они знают, что если посмеют хоть пальцем меня тронуть, мои братья устроят им преисподнюю!
- Твои братья? – переспросил он, чувствуя себя дураком.
- Ага, - девочка кивнула и потянула его подальше от лужи. Потом подобрала его сумку и принялась собирать раскиданные по всей улице тетрадки и книги. Точнее, то, что от них осталось.
- Ох, и влетит же мне! – не удержался от вздоха Питер, присоединяясь к ней. – Папа говорил, что эти учебники стоят кучу денег...
Девочка достала платок и протянула ему.
- Лицо вытри, - сказала она. – И у тебя весь нос в крови.
- Спасибо! – вежливо ответил он, немного раздосадованный оттого, что девчонка видит его в таком жалком состоянии. – Наверное придется пропустить школу. Опять. Но я не могу появиться там в таком виде!
Он тронул пальцем оторванный воротник рубашки.
- Ладно, пойду... может, отмоюсь в речке, - пробормотал он.
- Уже осень на дворе, не холодно ли для купания в речке? – поинтересовалась девочка, продолжая щуриться. – Лучше пойдем ко мне домой, мама что-нибудь придумает.
Питер помотал головой.
- Не уверен, что это будет хорошей идеей. И твоя мама наверняка будет ругаться. Моя вот ругалась.
Он вздохнул, вспомнив о матери. Перед глазами на мгновение появилось ее огорченное лицо, а потом услышал слова, которые она однажды сказала ему, когда он пришел после очередной драки: "Господи, Питер, это же не может продолжаться вечно! И пойми, я вряд ли помогу тебе в этом. Ведь я же не могу драться с этими мальчиками за тебя!"
Его тогда это позабавило.
- Нет, моя мама не будет ругаться. Пойдем же! – девочка взяла его за руку и потащила за собой. – Меня зовут Лиша. Мой папа – булочник. А ты сын доктора, что живет на соседней улице, да? Я тебя уже несколько раз видела. Почему ты ходишь здесь один? Это глупо. Моя мама всегда просит братьев везде меня провожать. Тогда эти протестантские свиньи не пристают.
Она тараторила так быстро, что Питер не успевал вставить слово, чтобы ответить.
- Они просто видят, что ты один, вот и наглеют, - сказала она, останавливаясь возле дома.
Питер почувствовал, что щеки его заливает румянец, и слова как будто застревают в горле. В предыдущие школы он действительно ходил с друзьями - детьми соседей. Но нынешняя находилась так далеко, что с их улицы там никто, кроме него, не учился.
- Я... у меня нет братьев, Лиша. Я... всегда один.
Девочка посмотрела на него в изумлении, похлопав длинными пушистыми ресницами, явно не представляя, как такое возможно.
- Ничего себе... Вот бедолага! – протянула она, толкая дверь. И тут же добавила более бодрым тоном, явно приняв какое-то решение: - Ну, уверена, мы что-нибудь с этим придумаем!
И громко закричала, продолжая тащить его за собой:
- Мама, мама, я тут привела одного мальчика, представляешь, у него совсем-совсем нет братьев!..

часть 2

-2-

Миссис О'Коннел была матерью пятерых самых драчливых мальчишек в этом квартале, а, быть может, и во всем Дублине. Поэтому при виде перепачканного грязью и покрытого синяками нового приятеля своей дочери она только вздохнула и отправила его отмываться, вручив таз, кувшин воды и полотенце. А когда Питер закончил плескаться, ему тут же сунули чистую рубашку и вполне приличного вида штаны.
- Том все равно из них вырос, а тебе в самый раз будут, - сказала она, помогая Питеру попасть рукой в рукав. Мальчик заметил, что она чуть нахмурилась, разглядывая его. И качнула головой.
- Что-то ты какой-то худенький, - проворчала она негромко, а потом, немного подумав, толкнула его к столу, на который уже тащила тарелки Лиша. – Ну-ка, садись и ешь!
Питер помотал головой, пытаясь подыскать вежливые слова и отказаться. Он не был уверен, что отец одобрит то, что он питается у чужих людей. Но все эти слова так и не были произнесены, потому что миссис О'Коннел так на него посмотрела, что он повиновался без промедления.
Еда была очень вкусной, и Питер не заметил, как умял целую тарелку, а потом и добавку, которую ему тут же наложили.
- Ешь-ешь, не стесняйся, - негромко повторила миссис О'Коннел. – А я пока твой кафтан заштопаю.
Она уже успела его более-менее почистить, и теперь Питер смотрел, как ее ловкие пухлые руки сноровисто орудовали иголкой, ставя заплату на рукав.
Питер понял, что ужасно соскучился по вот такой добротной домашней еде. Когда была жива мама, она каждый день готовила что-то вкусненькое, и это неизменно радовало его и отца, который был любителем хорошей кухни. Но с тех пор, как мамы не стало...
Питер помрачнел и отодвинул тарелку, задумавшись. Конечно, у них была кухарка. Но ее стряпня и близко не была похожа на то, что готовила мама.
Впрочем, отец не жаловался. Хотя Питер не был уверен, что он вообще обращает внимание на то, что ему подают на стол. После смерти матери отец стал очень мрачный и молчаливый. Питер даже начал его побаиваться. Особенно в те дни, когда доктор Блад напивался.
Лиша тем временем рассказывала матери, как наткнулась на него в подворотне.
Миссис О'Коннел только качала головой, поджимая губы.
Потом посмотрела на Питера, и в ее серых серьезных глазах промелькнуло сочувствие.
- Так ты уже целый месяц ходишь в школу один? – спросила она.
Питер кивнул, насторожившись.
- И все время дерешься с этими протестантскими иродами? – продолжала спрашивать миссис О'Коннел. – Ох, боже, на тебе уже живого места нет, одни синяки. А отцу, конечно, не говоришь?
Питер помотал головой, чувствуя, что краснеет. Отцу он действительно почти ничего не говорил, кроме тех случаев, когда скрыть последствия драки было невозможно. Но разве от жалоб будет какой-то толк? Только лишний раз тревожить отца. А ему и без этого тяжело. Ведь он горюет по маме.
Внезапно Питер испугался, что эта женщина может пойти и все рассказать его отцу. Или, не дай бог, еще будет его упрекать в том, что он не следит за сыном. Такое уже случилось однажды, и мальчик помнил, что отец сильно тогда разволновался.
- Вы только папе ничего не говорите! – тревожно сказал он, посмотрев в глаза миссис О'Коннел. – Он ни в чем не виноват!
Женщина слабо улыбнулась.
- Хорошо, не скажу. Хотя он, конечно, поступает очень глупо, отпуская тебя одного.
- Я уже большой! – теперь Питер говорил еще более задиристо. – Я вполне способен сам ходить по городу!
- Вижу, вижу, - усмехнулась мать Лиши. И перекусила нитку, вернув ему кафтан. – Но будет лучше, парень, если будешь ходить через этот проклятый квартал с Томом или Алексом. Так для всех будет спокойнее, в том числе и для твоего отца. А сейчас я провожу тебя до школы.
Питер не смог сдержать тяжелого вздоха.
- Я уже сильно опоздал. Учитель будет ругаться, - пробормотал он чуть слышно.
- Не беспокойся, ведь я буду с тобой и все ему объясню, - уверенно ответила миссис О'Коннел, потянувшись за шалью.
И опять тон у нее был такой властный, что Питер не осмелился перечить...

* * *

С того дня все изменилось. Питер улыбнулся, вспомнив совершенно безумные и дикие выходки, которые они устраивали с братьями О'Коннел. Довольно скоро им удалось запугать всех мальчишек из протестантского квартала, и мало кто из них отваживался с ними связываться, даже если вдруг они встречались им в одиночку. Целый год их маленькая и сплоченная банда держала в страхе все окрестные улицы. Дело дошло до того, что родители поколоченных и затравленных детей приходили и жаловались его отцу, требуя унять маленького дьяволенка.
Доктор Блад сперва не верил всему тому, что говорили соседи. Да, его сын далеко не ангел, но вряд ли он способен на то, о чем они твердят. Нет-нет, наверняка, они сгущают краски.
Так продолжалось до того дня, когда, возвращаясь с одного из вызовов, он не увидел своего милого сыночка, который вместе с братьями О'Коннел швырялся камнями в мальчишек из протестантского квартала. Те, с воплями боли и бессильной ярости, попытались бежать, но Питер и его спутники не отставали. Один пацаненок упал, потому что камень ударил его точно по колену. И доктор Блад в ужасе увидел, что двое здоровенных братьев О'Коннел и его собственный сын налетели на визжащего мальчишку, как волки на добычу. И неизвестно, что бы с ним стало дальше, если бы мистер Блад не вмешался и не разогнал драчунов.
В тот же день Питер получил от отца суровый нагоняй. И поверг его в еще больший ужас тем, что большая часть гневных упреков совершенно на него не подействовала.
- Питер, так нельзя! – возмущенно говорил отец, расхаживая вокруг сына. – Ты же мог покалечить этого мальчика! И разве можно нападать на кого-то всем скопом?! Это подло и омерзительно!
- Так это же проклятые протестанты! – пожимал плечами его сын. – Одним больше, одним меньше – какая разница? А мальчик этот и вовсе чертов англичанин!
Доктор Блад почувствовал, что теряет дар речи, услышав столь безжалостные и циничные слова из уст двенадцатилетнего ребенка.
- Откуда ты только понабрался таких выражений?! – воскликнул он, наконец.
- Все так говорят, - Питер снова пожал плечами. – Пап, поверь, с ними только так и надо обращаться. Ты и сам это знаешь. Из-за них все наши беды. Если мы их не будем бить, они нас под корень изведут. Пусть уходят с нашей земли!
- Тихо! – теперь отец испугался еще больше. – Не вздумай так говорить на людях!
- Хорошо, я буду бить их молча, - дерзко ответил его сын, упрямо набычившись.
В тот же вечер доктор Блад, взволнованно куря трубку у окна, решил написать своему старому другу, профессору Олдемейеру, преподававшему в Тринити-колледже, с просьбой похлопотать о принятии на обучение его сына.
Надо было срочно забирать Питера из этой стаи, пока не стряслось какой беды...

часть 3

- 3 –

Питер Блад вздохнул, подумав, что тот год был одним из лучших в его жизни.
А потом его мысли вернулись к недавним событиям, и юноша почувствовал растущую неловкость и тревогу. Отец, конечно, был прав, когда сказал, что он вел себя по-идиотски. Теперь, по мере того, как винные пары выветривались из его головы, Питер все сильнее задумывался о последствиях своей эскапады. Мало того, что он перепугал и обидел ни в чем не повинную девушку, так наверняка придется как-то объясняться с ее весьма буйными братцами и чертовски вспыльчивым папашей.
Он попытался не думать об этом хотя бы сейчас и хотел выйти из кабинета, но отец остановил его, задав еще один неприятный вопрос.
- Кстати, об учебе, молодой человек. Ты уже второй день как вернулся из колледжа, а я так и не услышал о твоих... успехах.
Питеру крайне не понравился тон, которым отец произнес последнее слово. Но он постарался держаться спокойно и невозмутимо.
- Быть может, мы поговорим об этом утром за завтраком, отец? – сказал он. – Сейчас, если честно, я бы лег спать...
- Неужели тебе нечем порадовать меня, Питер? – голос отца стал совсем вкрадчивым. – Я бы с удовольствием выслушал о твоей студенческой жизни что-нибудь ...более позитивное.
Питер закусил губу, внимательно глядя на отца. Неужели он что-то разузнал?
- Хвастаться нехорошо, ты же сам это повторял, - сказал он, наконец.
- О, да! Рад, что ты это помнишь.
Отец подошел к столу и принялся рыться в бумагах, которые лежали на нем беспорядочной кипой.
- Надеюсь, что ты достаточно успешно осваиваешь все предметы, - сказал он, не глядя на него.
- Да, вполне успешно, - торопливо ответил Питер, энергично кивнув.
- Это вдвойне радует, особенно, если учесть тот факт, что тебя почти не видели на некоторых лекциях последние полгода, - по-прежнему ровным тоном произнес отец.
Питер вздрогнул, настороженно уставившись на него.
- Этого не может быть, отец, я был на всех...
Доктор Блад показал ему распечатанное письмо.
- Профессор Олдемейер написал мне на днях, что крайне обеспокоен тем, что ты не ходишь на его лекции и лекции доктора Дойля. Он пишет также, что если в ближайшее время ты не возьмешься за ум, тебя придется отчислить из колледжа.
Питер замер, приоткрыв рот. Отец подошел к нему вплотную и сунул письмо чуть ли не под нос. Юноша заметил, что у него слегка подергивается щека.
- Быть может вы, молодой человек, объясните, что все это значит?!
Голос доктора Блада был холоден, как лед. И лишь чуть заметная дрожь выдавала еле сдерживаемую ярость.
Мгновение Питер колебался, но потом посмотрел отцу прямо в глаза, и на его губах появилась дерзкая улыбка. Вряд ли имело смысл и дальше обманывать его, тем более, что, судя по всему, проклятый старый сыч и так всё сообщил.
- Хорошо, я попытаюсь объяснить. Но не уверен, что это тебя обрадует, отец.
- Тем не менее, я слушаю! – прорычал доктор Блад, резко опускаясь в кресло. – Надеюсь, ты понимаешь, сколько сил, денег и нервов я потратил, чтобы ты мог учиться в Тринити-колледже. Ты – талантливый мальчик, и я был бы рад видеть тебя своим преемником. Упускать такую блестящую возможность из-за банальной лени или дурости... это просто немыслимо!
- Дело в том, что я не хочу быть врачом, - Питер едва успел вставить эти слова, пока доктор Блад набирал дыхание для следующей пламенной тирады.
Юноша заметил, что глаза отца расширились, а рот приоткрылся в изумлении. И быстро продолжил, пока тот не опомнился:
- Пойми же, наконец, что это не мое!
- Откуда тебе это известно? – прошипел доктор Блад. – Ты ведь еще толком не работал!
- Я просто это знаю! - вздохнул Питер. – К тому же, я чертовски устал от той чуши и бреда, которым меня потчуют все эти замшелые профессора. Слышал бы ты, что они несут на лекциях! Скука смертная!
- Так-так! – теперь доктор Блад позволил себе улыбнуться. – Ты что же, считаешь себя более сведущим в медицине, чем тот же профессор Олдемейер? Новым научным светилом?
Питер взмахнул руками, чувствуя, что начинает закипать. Он уже несколько раз спорил с профессором и другими преподавателями колледжа, а теперь еще придется говорить всё это отцу!
- Дело не в этом! – горячо произнес он. – Я... я чувствую, что зря трачу время на их лекциях. Ничего действительно важного и нужного в будущей работе они мне не дадут. Так зачем протирать штаны? Не лучше ли заняться чем-то более стоящим?
Отец скрестил руки на груди и прищурился, разглядывая своего сына.
- И что же, по твоему мнению, является "более стоящим", а? – вкрадчиво спросил он.
Питер молчал, воинственно глядя в глаза отцу.
- Гулянки в кабаках и пабах? – голос доктора Блада стал громче и строже. – Или, быть может, беготня за девицами? Это тебе важнее?!
Отец в ярости стукнул кулаком по столу.
- Отвечай, лоботряс!
Питер чуть вздрогнул, ошеломленный такой яростью. Отец нечасто так срывался. Юноша, конечно, представлял, что это известие его расстроит, но не ожидал, что настолько сильно.
- Черт побери, Питер, я работаю, как проклятый, чтобы ты мог учиться, а ты... тратишь эти деньги на подобную чепуху!
- Нет, я потратил их не на чепуху! – не выдержал Питер. И снова замолчал, чувствуя, что нужные слова вылетели из головы.
- Вот как?! Так на что же ты их потратил, не изволишь ли сообщить? – голос отца снова стал негромким и вкрадчивым.
Питер набрал воздуху в грудь.
- Я брал уроки фехтования, - сказал он, глядя отцу в глаза.
- Что?! – брови доктора Блада поползли вверх, а рот снова открылся. – Что ты сказал?! Какое еще фехтование? Ты совсем сошел с ума?!
- Я подумал, что оно пригодится мне больше, чем лекции профессора Олдемейера и доктора Дойля.
Питер почувствовал, что неловкость, сковавшая его на мгновение, исчезла. И стало легко и спокойно. Пусть его слова разобьют сердце отцу, но он больше не может терпеть весь этот схоластический бред, которым его потчевали в последнее время. Там, в фехтовальном зале, он чувствовал себя по-настоящему счастливым. И это не шло ни в какое сравнение с унылой скукой, царившей в аудиториях колледжа.
- И я не вижу ничего зазорного в том, чтобы хорошо владеть шпагой, - продолжил он, все более уверенно. – В конце концов, я имею право ее носить. Ты же сам говорил, что наша семья, до того, как этот проклятый Кромвель...
- Пресвятая Дева Мария! – воскликнул отец, всплеснув руками. – Но почему?!
Питер пожал плечами, криво улыбнувшись.
- Ах, отец, ты же когда-то сам учился в колледже. И наверняка иногда тебе чертовски хотелось сбить спесь с некоторых напыщенных бездельников, которые воображают о себе слишком много, хотя на самом деле являются всего лишь пустышками, увенчанными знатными титулами...
- Боже мой, Питер, о чем ты говоришь? – отец теперь был мертвенно бледен.
- Думаю, ты вполне понимаешь, о чем, - молодой человек продолжал недобро улыбаться. – Равно как и то, что вряд ли удастся поставить этих мерзавцев на место, просто поколотив. Увы, папа, мы уже вышли из этого детского возраста!
Доктор Блад теперь смотрел на сына так, как будто увидел его впервые.
И осознал внезапно, что парень почти сравнялся с ним ростом. И что над верхней губой у него появился темный пушок. Отметил также и опасный стальной огонек, горевший сейчас в пронзительно синих глазах под прямыми черными бровями.
Гнев, который совсем недавно бушевал в душе доктора, сменился страхом.
- Господи Иисусе, Питер, только не говори мне, что ты уже... – прохрипел он, схватившись за грудь.
Сын мотнул головой, продолжая улыбаться. И улыбка тоже была совсем незнакомой ему... впрочем, где-то он это видел, но не помнил, где...
- Нет, отец. Но я рад, что сумею проучить всякого, кто осмелится задеть мою честь.
- Обещай мне, что не будешь хвататься за шпагу из-за каждого пустяка, - попросил отец взволнованно. – Это очень серьезно, сын!
- Да, я знаю, что шпага – не игрушка, - спокойно ответил Питер.
Отец снова опустился в кресло, пытаясь привыкнуть к тому, что только что на него обрушилось.
- Ты не должен бросать учебу, - сказал он наконец.
Питер еще раз вздохнул.
- Имеет ли смысл тратить годы на то, что потом не пригодится? – спросил он горько. – Быть может... быть может, было бы гораздо лучше, если бы я поступил на военную службу...
Когда он заговорил об этом, его сердце екнуло. Питер знал, что отец ненавидел разговоры на эту тему. Но, быть может, именно сегодня он его услышит?
Доктор Блад затряс головой.
- Нет! Нет и нет! Об этом не может быть и речи, Питер!
- Но почему, отец? – воскликнул юноша, задрожав всем телом. – Ведь это тоже почетное занятие! К тому же, в нашей семье уже были военные. Взять, к примеру, дядю Томаса...
Договорить он не успел, потому что отец снова вскочил с места, и лицо его было перекошено от ярости.
- Опять ты о нем! Я же просил тебя не упоминать при мне это имя!
- И все же я не буду молчать! – Питер тоже повысил голос, заражаясь от отца его же горячностью. – В конце концов, он наш родственник, и человек весьма уважаемый, если верить тому, что я о нем слышал...
- Уважаемый человек?! – отец поднял глаза к потолку. – О, мой бог! С каких это пор предатели и разбойники стали уважаемыми людьми?! Ты совершенно ничего не знаешь об этом негодяе, Питер, и, поверь мне, это не тот человек, на которого надо равняться!
- Да ты просто ему завидуешь! – рассердился юноша, задетый за живое словами отца. – Дядя Томас хотя бы сражался за нашу свободу, в то время как ты трусливо отсиживался...
Он оборвал себя, но уже было поздно.
- Вот, значит, что ты обо мне думаешь! – прошипел доктор Блад, побелев как полотно.
Питер покачал головой, пытаясь поправить необдуманно вырвавшиеся слова:
- Я не совсем это имел в виду... – пробормотал он.
- Вон! – выдохнул отец, указав на дверь.
- Я просто... – сказал Питер растерянно.
- Уйди с глаз моих немедленно, иначе я за себя не ручаюсь! – прорычал отец, дрожа от ярости. – И запомни раз и навсегда, щенок, если бросишь колледж, ты мне не сын!
Питер попятился к двери, потрясенный столь сильной вспышкой гнева у обычно спокойного отца...

часть 4

-4-

- Лиша! Лиша, погоди!
Питер Блад ускорил шаг, пытаясь догнать высокую рыжеволосую девушку, которая шла с подругой по улице.
Услышав его оклик, она обернулась через плечо, на мгновение посмотрев на него, но не остановилась. Одернув кружевную шаль, Лиша продолжала идти по дороге.
- Мисс О'Коннел! – Питер знал, что поступает глупо. Ведь сказали же ему держаться подальше от дочки булочника. Но он не мог больше терпеть. Она должна знать... и, возможно, понять, что он сделал всё это не со зла...
Девушки были одеты в нарядные и чистые платья, видимо, ходили в церковь.
- Мисс О'Коннел! – снова позвал он ее. Прохожие уже начали на них коситься, и Питер подумал, что какой-нибудь особо заботливый доброжелатель наверняка доложит о его выходке отцу девушки.
Лиша, наконец, остановилась, посмотрев на него с явным огорчением.
- Мистер Блад, вы в своем уме? – прошипела она, и на ее щеках проступил легкий румянец. – Если мой отец увидит, что мы разговариваем... если он узнает об этом...
- Я просто хотел попросить прощения! – перебил ее Питер, останавливаясь на почтительном расстоянии от девушек. – За свой... необдуманный поступок...
Лиша молча стояла, глядя на него. Румянец на ее щеках стал ярче.
Питер сглотнул, неожиданно вспомнив ее такой, какой увидел там, в окне. Сейчас ее волосы были аккуратно причесаны и спрятаны под чепцом.
И было трудно понять, какие они густые и длинные на самом деле...
Подруга Лиши, невысокая и худощавая девица по имени Сара Мейсон, деликатно кашлянула, чуть отступив назад.
- Я пойду, наверное, - сказала она многозначительно.
Но Лиша, очнувшись от оцепенения, схватила ее за руку.
- Нет-нет, подожди, не уходи.
И она холодно посмотрела на Питера.
- Что ж, раз это все, что вам было нужно, мистер, полагаю, нам больше не о чем говорить.
- Я... вовсе не хотел... – Питер внезапно осознал, что не может найти нужные слова. Вроде бы, он продумал все заранее, и тем не менее, ничего не мог вспомнить! То, что пришло на ум, теперь казалось ему или слишком грубым, или просто оскорбительным.
И в самом деле, что можно ей сказать, не обидев? Что он был пьян и выбрал ее дом наугад?
И то, что он вытворил, всего лишь шутка?
То еще утешение...
Но не говорить же: "Прости, я вовсе не собирался просить твоей руки..."
Питер провел рукой по волосам, чувствуя, что сходит с ума.
Вот незадача!
Что бы он ни сказал, всё только расстроит ее еще больше.
Потому что если он скажет, что собирался делать ей предложение, это тоже будет неправдой.
Одно другого не лучше!
Блад стоял перед ней и мялся, теребя шляпу в руке.
Лиша тяжело вздохнула и посмотрела на подругу.
- Вы очень красноречивы, мистер Блад. Прошу прощения, но нам пора. И, пожалуйста, ради всех святых, больше за мной не ходите!
Девушки развернулись одновременно и быстро ушли, что-то горячо обсуждая между собой.
Питер некоторое время смотрел им вослед, а потом тяжело вздохнул.
- Черт...

Часть 5

-5-

Питер Блад прокрался в дом, стараясь не шуметь. В прихожей было темно, но он надеялся, что сможет пробраться к себе наощупь. Голова гудела от выпитого в пабе эля. И не только от этого. Юноша чувствовал, как медленно, но верно, начинает припухать разбитая губа.
"Теряю сноровку", - подумал он с усмешкой.
Блад всегда гордился своей способностью из большинства драк выбираться с целым лицом. Пришлось наловчиться в уклонении от ударов или блокировке их за годы, проведенные в школе и колледже. Потому что если он возвращался домой с синяками на лице, отец это замечал и начинал читать ему нотации. Все остальное скрывать было легче.
А когда он поступил в колледж, это умение стало еще насущнее. Потому что преподаватели задавали слишком много вопросов, если замечали следы их студенческих потасовок.
Но в колледже в каком-то смысле ему было легче. Возможно, потому что он уже поднаторел в драках и мало кому давал спуску.
Кажется, он слишком отвлекся на воспоминания, потому что налетел на что-то в темноте, и изрядно нашумел. Дальше таиться смысла не было, и Питер попытался взбежать по лестнице, но едва не врезался в отца, который выскочил из своей спальни в ночной рубашке и колпаке, со свечой в руке.
- Что тут... – начал он ворчливо, но осекся, увидев, в каком виде вернулся его сын. – О, господи, Питер, что случилось?!
И он поднял свечу повыше, чтобы разглядеть синяк на лице юноши.
Синяк, впрочем, был лишь маленькой частью больших повреждений. Питер чувствовал, как побаливает ушибленный бок, знал, что камзол его порван и весь в пятнах грязи. Волосы всклокочены и замараны песком. Костяшки пальцев нещадно саднили, а рука, ушибленная еще во время предыдущего падения с окна, и вовсе отказывалась шевелиться.
- Ничего страшного, папа, - Питер постарался отвечать как можно беспечнее. – Просто встретил братьев О'Коннел...
- Святые угодники! – вскричал Блад-старший. – Ты хочешь сказать, что это они так тебя...
Питер затряс головой, торопясь успокоить не на шутку перепуганного отца.
Он был удивлен, что папенька так разволновался и вообще снизошел до разговора с ним. Потому что уже второй день доктор Блад вел себя так, будто сын был пустым местом.
Они не разговаривали, точнее, отец не отвечал на обращения к нему сына.
Осознав, что это надолго, Питер старался подолгу не появляться в доме...

- Нет-нет, это не они, - сказал он поспешно.

На самом деле, всё, что случилось несколько часов назад, уже виделось ему как будто в тумане. Скорее всего, потому что он напился до полного одурения. На это указывали тяжелая голова и неприятные спазмы в животе.
Воспоминания слились в хаотичный вихрь.
Питер помнил, что направлялся в один из пабов вместе со своими приятелями, Роджером и Диком, когда его подкараулил Майкл – старший из младших О'Коннелов. Да, звучало странно, но всё так и было. Двое старших братьев уехали куда-то по поручению отца, поэтому к нему пришли всего трое: Майкл, Алекс и Патрик.
Питер не видел их больше года, слишком поглощенный учебой в Тринити-колледже. И, хотя они сильно выросли и изменились, не узнать их было невозможно. Все те же огненно-рыжие вихры, веснушчатые широкие лица и прищуренные серые глаза. Их папаша был таким же, только раза в два выше и шире.
Майкл подкрался к нему сзади и, в своей обычной манере, зажал голову Блада своей огромной ручищей.
- Привет, клистирная трубка! – пробасил он с вкрадчивой ехидцей в голосе. – Слышал я, что ты приставал к моей сестре. Думаю, нам есть о чем побеседовать. Например, о том, что тебе сломать для начала? Руку? Или ногу?
Питер чувствовал, если он еще сильнее его стиснет, то просто сломает ему шею. Человек, не знавший повадок веселых братцев О'Коннел, наверное, перепугался бы до смерти от такого приветствия.
- И тебе привет, тестомес! - ответил он слегка придушенно. – Ты уж выбирай: беседовать со мной или ломать мне кости. Впрочем, второе ты всегда успеешь сделать. А перед этим, быть может, нам стоит посидеть в пабе за кружкой эля? Давно ведь не виделись!
Железная хватка ослабела, и Питер смог высвободиться из тисков.
- Ей-богу, это лишнее, Майк! – сказал он, потирая шею.
Оглянувшись, Питер увидел, что остальные братья мрачно глядят на его друзей, разминая мощные кулачищи.
- Спокойно, парни, это друзья! – поспешил он заверить Роджера и Дика. – Мои старые друзья детства.
- Ты уверен?.. – Дик все еще был наготове, с опаской глядя на громадного рыжего парня, нависшего над ним.
- Абсолютно! – ответил Питер, не сводя взгляда с Майкла. – Они просто пришли со мной поговорить.
- Ты угощаешь, - буркнул Алекс, толкнув Блада в сторону паба.
- Как скажешь! – Блад взмахнул рукой, как будто собирался сделать поклон.


Дальше Питер помнил все отрывочно.
Сперва братья вели себя воинственно. Намекали, чтобы он впредь даже не смотрел на их сестрицу.
- Хотя, если придешь свататься, все еще можно переиграть, - заметил Патрик.
Майкл потребовал еще эля. Питер уже сбился со счету.
- Не уверен... – протянул Блад с сомнением. – Ваш почтенный папаша никогда не был от меня в диком восторге...
- А матери нашей ты всегда нравился, мир ее праху! – говорил Алекс. – Да и Лиша, дуреха, знаешь, как перепугалась, когда ты грохнулся...
- Неужели? – Питер удивленно поднял брови, услышав эти слова.
Он сидел между Майклом и Патриком, а Алекс уселся напротив и не сводил с него тяжелого взгляда. Роджер и Дик расположились по краям, нервно потягивая эль.
- Думала, что ты убился, - захохотал Майкл, хлопнув Блада по плечу. – Дуреха и есть!
- А ты живучий. Уж мы-то знаем, - ухмыльнулся Алекс.
- И везучий, - добавил Патрик, поднимая тяжелую кружку. – Знаешь, почему?
Питер и его друзья вопросительно посмотрели на него.
- Потому что мы нашли тебя раньше нашего папаши! – расхохотался Патрик. – И за это надо выпить!
Все шумно согласились, что это хороший повод и подняли кружки, громко чокаясь.

- Батя наш, конечно, упертый и вспыльчивый, но, если под нужное настроение попасть, ничего против тебя не имеет, - разъяснял Питеру Майкл. – Так что если надумаешь все-таки свататься, только свистни нам, и мы все устроим в лучшем виде. Выгадаем момент, когда он будет в меру пьяный и добрый, и тебя позовем...
- Эх... – помрачнел Питер, пытаясь вставить хоть слово. – Это все хорошо, ребята. Но дело в том, что Лиша, кажется, несколько другого мнения на этот счет.
- Что-что? – прищурился Майкл. А его братья наклонились поближе, чтобы лучше слышать.
- Не думаю, что она вообще хоть что-то ко мне чувствует, - ответил Питер, тщательно подбирая слова. – А у меня, парни, такой принцип: насильно мил не будешь, и так далее.
И он грустно вздохнул, надеясь, что выглядит достаточно убедительно.
Братья О'Коннел переглянулись и заржали.
- Ну-ну! – сказал Алекс, ухмыляясь. – То-то она ревела, когда ты в свой колледж уехал. Наверное, просто так!
Питер почувствовал себя неловко, но скрыл это за кривой улыбкой.
- Ну... мало ли отчего девицы плачут. Это вообще им свойственно.
- Только не нашей Лише! - мотнул головой Майкл. – Ты сам знаешь, что она никогда не ревет!
Это было правдой. Питер не мог припомнить ни одного случая, когда видел ее плачущей.
- У нас папаня строгий насчет всех этих соплей. Жутко это дело не любит. Так что она никогда не ноет, - пояснил Алекс.
- Столько лет уже прошло. Все изменилось, - сказал Питер, надеясь, что все так и есть.
- Ты уж определись быстрее, - многозначительно ответил Майкл, еще раз хлопнув его по плечу. – Только одно усвой: морочить голову сестре мы тебе не дадим. Если захочешь в женихи податься, милости просим. Палки в колеса ставить не станем. Наоборот, всячески посодействуем. А что касается папани нашего... то не заморачивайся. Ты ведь в колледже учишься? Будешь важным человеком, ученым доктором, как твой старик. Чтобы наш батя не отдал Лишу за доктора? Не смеши меня, парень!
Остальные братья тоже закивали, посмеиваясь.
Питер, однако, остался мрачен.
- Да... но дело в том, друзья мои, что я колледж бросил, - сказал он со вздохом.
Майкл чуть не выронил кружку, услышав эту новость. Остальные братья тоже разинули рты. И даже Роджер с Диком вытаращили глаза.
- Ты серьезно?! – выдохнул Майкл. – Но почему?!
Блад пожал плечами, водя пальцем по столу.
- Просто надоело, - ответил он коротко. – Если бы вы только знали, какая там скукотища!
- Но, бог мой, скучно бывает везде, - сказал Алекс, когда немного оправился от изумления. – Вот мы на отца работаем. Знаешь, как опостылело возиться с этими чертовыми булками и опарой?! А ты... ты же людей лечить будешь! Это гораздо интереснее, чем стоять у печи!
- Что же ты делать собираешься? – поинтересовался Патрик, не сводя с него пристального взгляда серых глаз. – Раз не хочешь быть доктором?
Питер некоторое время медлил с ответом. Потом посмотрел на них с дерзким огоньком в глазах.
- На военную службу подамся, - сказал он. – Вот уж где скучно не будет никогда!
К его удивлению, на широких лицах братьев О'Коннел не отразилось особой радости от этого известия. Наоборот, они снова помрачнели и подобрались.
- К англичанам пойдешь? – вкрадчиво поинтересовался Майкл, быстро переглянувшись с братьями.
Этот вопрос заставил Питера задуматься. И правда, куда он пойдет, если решится нарушить волю отца и бросит ненавистный колледж?
На службу королю Англии?
Другого варианта, собственно, и не было. По крайней мере, в этих краях.
И Питер осознал, что это ему совершенно не нравится.
- Дело, конечно, твое, парень, - равнодушным тоном сказал Майкл, наблюдая за ним, - Но если ты наденешь этот чертов мундир, то дорогу в наш дом можешь забыть. Учти это.
- Да и папаня наш точно будет против, чтобы сестра наша замуж за солдафона вышла, - вставил Алекс. – Про красномундирников вообще молчу!
- На самом деле я еще не решил, - сказал Питер, хватаясь за кружку.
- Да уж, не торопись с этим делом, - кивнул Майкл.
Некоторое время они подавленно молчали, потягивая эль.
А потом всех встряхнул Патрик, начав вспоминать былые детские шалости и совместные набеги на протестантский квартал.
Вскоре они громко смеялись, чокаясь кружками и хлопая друг друга по плечу.
- Вот было время, а? – ржал Майкл, толкая Блада кулаком, да так сильно, что весь эль выплеснулся ему на штаны. – Помнишь, как они драпали, только нас завидев? Лишь пятки сверкали! Проклятые трусы... Уверен, они и сейчас такие же.
- А не навестить ли старых друзей, а? – Алекс повел могучими плечами. – Давненько мы к ним в гости не заглядывали. Так еще, того гляди, забудут нас.
Братья и Питер многозначительно переглянулись.
- Вы серьезно, ребята? – подал голос Роджер, который совершенно не был в курсе милых детских шалостей этой компании.
- Так ведь ничего особенного, просто погуляем, поздороваемся, - Питер, изрядно захмелевший, весело подмигнул приятелю. – Пойдем с нами, не пожалеешь! Будь уверен, это гораздо веселее, чем лазить в окна...
Он не договорил, потому что Майкл еще раз хлопнул его по плечу, едва не сбив с ног.
С громким хохотом и шутками вся компания поднялась с места и двинулась на выход, предвкушая веселое развлечение...


- Это не братья, - повторил Питер, поймав руку отца, тянущуюся к его разбитой губе. – Это мы... немного поспорили с ребятами из протестантского квартала.
- Господи, опять! – ахнул отец, качая головой. – Ну-ка, пойдем в кабинет! Выглядишь ты ужасно!
- Это всего лишь синяк, - отмахнулся Питер, слегка раздраженно. – Я сам все обработаю!
Отец принюхался и снова покачал головой.
- Да, я пьян, папа, - опередил его упрек Питер. – И это я тоже сейчас обсуждать не намерен!

Драка у них вышла лихая, и парни из протестантского квартала оказались весьма и весьма напористыми. Досталось обеим сторонам, но Питеру и его спутникам пришлось спешно отступать, потому что протестантов было гораздо больше.
Из всей их компании серьезней всего пострадал бедолага Роджер, непривычный к такого рода стычкам. Питеру и братьям О'Коннел пришлось доставлять его до дома: меткий удар по голове причинил ему контузию, из-за чего парень то и дело шатался и терял сознание. Питер на пути к дому друга сумел соорудить что-то вроде повязки на его голове, чтобы остановить кровь из ссадины.
Потом братцы на всякий случай проводили Блада до его улицы, заметив, что чертовы протестанты в последнее время зарвались настолько, что осмеливаются захаживать к честным католикам.
Да и перед тем как отступить, Питер слышал угрозы, которые выкрикивали в их адрес их противники. Что-то насчет ответного визита...

- И ты еще будешь говорить мне, что вырос! – отец скривил губы в презрительной усмешке, а потом ушел к себе.
Питер шмыгнул носом, а потом тоже поднялся по лестнице, слегка прихрамывая, и скрылся в своей комнате...

продолжение следует...

запись создана: 15.10.2012 в 13:37

@темы: Суровый урок, Фанфики

---

Тонкости воспитания

[soulofrain13]

Саммари: Маленькая зарисовка о семье Бладов и детстве Питера... и еще об одном детстве

Тонкости воспитания

часть первая

-Часть первая-

Ирландия, Дублин, 1661 г.

- Джон! – раздался из передней звонкий голос миссис Блад. – Джон, иди сюда!.. - вслед за этим внизу послышался какой-то шум. - Ну, выползи ты из своей норы хотя бы на минуту!

Доктор Блад появился на лестнице.

- Что-то случилось, дорогая? – спокойно спросил он.

- Случилось! - Розмари грубо подтолкнула к лестнице своего девятилетнего сына. – Полюбуйся на этого героя!

Едва взглянув на свое дитя, доктор сдавленно охнул и быстро сбежал вниз по ступенькам.

- Боже, Питер! Что произошло?

Угрюмо насупив брови, ребенок глянул на отца исподлобья, но промолчал.
Вид у него и впрямь был весьма тревожный. Он выглядел так, будто только что вернулся с поля битвы. Вся одежда его была в грязи, один рукав оторван с корнем. Взмокшие волосы слиплись на лбу черными сосульками. Нижняя губа была разбита, щека измазана кровью.

- Что с тобой случилось, Питер? - ошарашено переспросил отец. - Ты что... дрался?!

Детские плечи чуть вздрогнули, мальчик опустил глаза. Он не ответил. Но не потому даже, что не хотел. Он просто искренне не знал, что говорить...
Однако, мать, очевидно, расценила его молчание, как непозволительное упрямство и наглость.

- А ну, отвечай отцу, паршивец! - миссис Блад уже занесла руку, намереваясь отвесить непутевому чаду очередной подзатыльник.

Но доктор крепко схватил ее запястье и мягко отвел в сторону.

- Не надо, Рози! - попросил он. - Ему, кажется, и без тебя уже довольно накостыляли. Можно теперь, я сам с ним поговорю?

Женщина мрачно взглянула на мужа, но отступила, решив не спорить.

- Давно пора, - пробормотала она неизвестно к чему. - Мое дело - кухня, в конце концов. В следующий раз ты забираешь его из школы. Его нельзя одного оставлять. Слышал бы ты, что мне сейчас, только что, на протяжении двадцати минут выговаривал этот их... ну толстяк краснорожий, как бишь его... Хаверинг! Устроил мне выволочку, будто это я его ученица... Мерзавец заявил, что я не умею воспитывать детей! Ты слышал, а? Я не умею воспитывать детей!

Отец положил руку на худенькое плечо своего сына.

- Питер, поднимись, пожалуйста, ко мне, - серьезно сказал он.

Не смея взглянуть на матушку, которая все еще продолжала полыхать от гнева, мальчик покорно поплелся в кабинет к отцу.

Розмари тоже сделала нетерпеливое движение по направлению к лестнице, но доктор остановил ее.

- Рози, займись своими делами, милая.

- Но...

- Займись, - повторил Блад. - А мы сами разберемся.

Оскорбленно поджав губы, женщина резко развернулась и быстро скрылась в кухне.

***

- Ах, извините, сэр! Я принял вас за девчонку! - издевательски пропел Джастин, вырывая у Питера сумку. - Вашим кудряшкам и ресничкам позавидует моя сестричка!

Дружный хохот ребятни заставил Питера сначала побледнеть, как мел, а затем залиться краской гнева.
Он бросился было к обидчику, но кто-то из мальчишек со всей дури рванул его сзади за волосы. Из глаз брызнули слезы.
Сделав невольный шаг назад, Блад оступился, споткнувшись о чью-то заботливо подставленную ногу.
Не успев толком сообразить, что произошло, он уже оказался на мокрой земле, а сверху на него накинулись Фрэнк и Джастин.
Совершенно озверев под градом посыпавшихся на него ударов, Питер начал отчаянно вырываться, яростно молотя кулаками по рукам и головам своих врагов.
Один удар пришелся Джастину точно между глаз и тот с криком отскочил в сторону.

- Ах, ты сукин сын! Свинья католическая! - взревел Фрэнк, со всей силы ударив Блада по голове и наваливаясь на него всем своим весьма внушительным весом.

Легко опрокинув наполовину оглушенного противника, который, к тому же, был меньше его раза в два, Фрэнк схватил Питера за руку, и заведя за спину, начал беспощадно ее выкручивать.

- Ну что, сволочь, мало тебе?! - пыхтел он, придавливая спину Питера крепким коленом. - Хочешь добавки? Хочешь?!

- Только и можете, - тяжело дыша, выдавил Питер. - Бить лежачего...

Джастин злобно засмеялся.

- Ну-ка, Фрэнки, отпусти его! - крикнул он. - Посмотрим, что он нам тогда сделает!

- О да! - заржал Фрэнк, ослабляя свой захват. - Сейчас он нам всем кааак покажет!

Воспользовавшись этим секундным послаблением, Питер вывернулся и вскочил на ноги.

- Ай-ай-ай, как страшно! - издевательски запищал Дориан.

Не помня себя от ярости, Блад схватил с земли камень и замахнулся на этого урода...

И надо же было мистеру Хаверингу выйти из школы именно в этот момент!..

- Ты что творишь, негодный мальчишка?! - заорал учитель, как всегда мгновенно приходя в бешенство. - Немедленно брось камень! Это уже переходит все границы! Я позабочусь о том, чтобы твои почтеннейшие родители узнали о твоем мерзком поведении! Больше я этого терпеть не намерен.

***

Питер, правда, не собирался ни с кем драться. И все это вышло совершенно случайно, как всегда. Но только... кто ж ему теперь поверит?..

Когда мать принялась грубо бранить его, он пытался оправдываться сначала, но быстро оставил эти робкие попытки, осознав их бессмысленность.

Поэтому, уже получив по ушам от матери, мальчик теперь ждал нагоняя от отца, полностью смирившись со своей жестокой судьбой.

Тем сильнее было его удивление, когда, войдя в кабинет и закрыв за собою дверь, отец просто указал ему на умывальник в углу.

- Надо бы смыть эту грязищу, как ты считаешь.

Сам же он засучил рукава и, взяв с подоконника кувшин с водой, не спеша перелил ее в небольшой медный тазик, которым пользовался для перевязок.

Пару минут Питер неловко пытался умыться одной рукой. Вторая рука после драки болела нещадно, и отказывалась сгибаться. Вода расплескивалась во все стороны.
Заметив это, отец быстро пришел ему на помощь...

- И это тоже давай снимем, ладно, - доктор помог мальчику стащить грязную рваную куртку.

Больная рука застряла в рукаве, и Питер тихо вскрикнул, когда отец потянул за него.

- Что? - встревожено спросил доктор Блад. - Где-то больно?

Питер кивнул.
- Да, - признался он. - Рука...

Блад аккуратно стащил рукав куртки с поврежденной руки сына и, усадив его за свой стол, пристально рассмотрел его тоненькое смуглое предплечье.
Очертания хрупких костей легко угадывались под кожей, но сустав уже успел распухнуть.
Мальчик чуть вздрогнул, когда твердые руки отца принялись ощупывать больное место.

- Ох, кто-то ее тебе, видать, хорошенько вывернул, - вздохнул отец. - Слава богу, кости все целы.

Питер тоже разглядывал свои "кости", нахмурившись с чрезвычайно серьезным видом.

- Господи! - внезапно воскликнул отец, глянув в окно, но все еще не выпуская его руку. - Только посмотри на это, Питер! Что это?!

- Где? - тихо спросил мальчик, удивленно оборачиваясь к окну и пытаясь понять, что же так ошеломило отца.

...И в этот момент его предплечье с глухим щелчком встало на место.
Питер вздрогнул, но боль длилась всего мгновенье, так что он даже не успел испугаться.
Быстро обернувшись на отца, Питер встретился взглядом с его спокойными, улыбающимися глазами, внимательно глядевшими прямо на него из-под ровных темных бровей.

- Я пошутил, - тихо ответил отец.
Его крепкие худые ладони все еще продолжали поглаживать хрупкое предплечье сына.

Затем он смочил салфетку в чистой воде и стал осторожно промокать ссадины на щеке и на губе Питера.

- Ты видишь, сын, я тебя ни о чем не спрашиваю, - грустно говорил отец, не отрываясь от своего занятия. - Не ругаю тебя, хотя мог бы. Взамен я надеюсь, что ты, если и не расскажешь все сам, то хотя бы дашь слово, что подобное больше не повторится, и что ты никогда больше не станешь позорить нас с матерью.

- Пап, - прошептал Питер, печально сведя брови. - Я не могу тебе дать такое слово. Я сам хочу, чтобы это не повторялось. Но это не от меня зависит, пап.

- Неужели? - нахмурился доктор.

Питер кивнул. Отец задумался, продолжая заниматься его болячками. Но при этом у него был такой огорченно-встревоженный вид, что Питер и сам не заметил, как все ему рассказал...

- И ты уверен, что я ничего не могу сделать? Возможно, мне стоит сказать этим мальчикам, чтобы они тебя больше не трогали...

- Нет! - воскликнул Питер. - Пожалуйста, не надо! Так станет только хуже! И меня опять выгонят из школы... И тогда мама меня убьет.

В это время отец как раз закончил с перевязкой. Обе коленки Питера были перебинтованы, щека залеплена пластырем, рука, зафиксированная повязкой, покоилась на перевязи.

- Вроде бы, все, - доктор чуть улыбнулся, оглядывая своего бедового ребенка с головы до ног. - Мама должна сжалиться.

Питер тяжело вздохнул, глядя на свое неясное отражение в гладко отполированной темной столешнице.

- Пап, скажи, когда я уже вырасту? - серьезно спросил он.

Отец улыбнулся.

- Это произойдет очень скоро, Питер, - так же вздыхая, ответил он, печально глядя на склоненную темноволосую голову своего сына. - Уж это я тебе гарантирую.

На лестнице послышались немного раздраженные шаги, заставившие обоих Бладов беспокойно обернуться.

- Джон, вы еще не закончили? - раздался голос матери из-за двери.

- Уже заканчиваем, родная! - крикнул отец.

Мама заглянула в кабинет. Словно ожидая от нее очередной порции ругани, две пары мужских глаз напряженно уставились на нее.
Но, кажется, Розмари не имела ни желания, ни сил дальше с ними ругаться.

- Ужин почти готов, - устало сообщила она. - Питер, ты собираешься сегодня переодеваться, или ты уже сроднился с этими лохмотьями? И расчеши, наконец, свои космы, смотреть тошно!

Питер упрямо поджал губы и взъерошил волосы еще сильнее. Отец усмехнулся, набивая свою трубку.

Мать только вздохнула, глядя на них.

- Спускайтесь, как закончите, я вас жду.

Когда дверь за ней снова закрылась, доктор опять взглянул на Питера.

- Не говори ей, - попросил мальчик.

- Не буду, - ответил отец, раскуривая трубку и одергивая по очереди закатанные рукава. - Но и ты не лезь на рожон, сын. Не задирайся. А если так случится все-таки, что ребята эти снова к тебе пристанут... ты постарайся хотя бы вести себя достойно, ладно. Не опускайся до их уровня.

- Я постараюсь, отец, - послушно произнес Питер. В тот момент он казался абсолютно шелковым ребенком.

***

- Я бы не отказался от добавки, дорогая, но я, честно, больше не могу, - с улыбкой признался доктор Блад. - Чертовски вкусно, спасибо!

Забирая его тарелку, Розмари хмуро глядела на сына, который вяло ковырял румяный стейк.
Вообще-то он хотел есть, но так устал, что голода практически не чувствовал. Только маме это разве объяснишь...

- Питер, не испытывай мое терпение! Если ты сейчас же не будешь есть, я вообще перестану готовить! Я уже устала выслушивать сожаления соседей по поводу твоего недокормленного вида. Можно подумать, я морю тебя голодом!

Питер снова взялся за вилку, всем своим видом демонстрируя покорность судьбе.

Отец добродушно усмехнулся, наблюдая эту сцену.

- Ешь, Питер, тебе и правда не помешает чуть-чуть поправиться.

- Кто бы говорил, - проворчал младший Блад, окинув старшего мрачным взглядом.

Отец возмущенно поднял брови, выпрямившись.

- Следи за языком, молодой человек!

Питер упрямо вздернул подбородок.

Они сидели друг напротив друга, как два взъерошенных черных петуха, абсолютно одинаково поджав губы. Они были так похожи, что Розмари, молча смотревшая на них какое-то время, фыркнула, не удержавшись.

- Отставить разговоры! - беззлобно прикрикнула она. - Питер, если у тебя нет сил жевать, съешь хотя бы картошку. Джон, убери эту дрянь, ты знаешь я не терплю, когда ты дымишь за столом!

Она провела рукой по лбу.
- Что-то у меня от вас голова разболелась, доктор... у тебя не осталось той чудесной настойки? В прошлый раз она быстро помогла.

часть вторая

-Часть вторая-

Ямайка, Порт-Роял, 1699 г.

Горячее тропическое солнце медленно клонилось к горизонту. Оно все еще слепило глаза, но уже не жгло столь беспощадно, как днем. Пустынный песчаный берег понемногу начинал остывать. Тишина вокруг уже не казалась такой зловещей и мертвой, какой была еще пару часов назад, в разгаре губительного зноя. Это была легкая тишина. Тишина, состоящая из шелеста прозрачных волн, шепота теплого ветра в пальмовых листьях, далеких криков морских птиц...

Длинноволосая женщина в легком белом платье сидела на песке под светлым парусиновым навесом, натянутом между стволами кокосовых пальм, которые в изобилии росли на берегу. Рядом с ней на песке была брошена широкополая соломенная шляпа с нежно-голубой лентой и маленькая книга в алом бархатном переплете. Женщина глядела вдаль, где среди лазурных волн не было видно ни единого корабля или лодки... одни только чайки, да пеликаны медленно кружились над водой, высматривая добычу на мелководье.

На самом деле Порт-Роял был густо населен, и на рейде в его гавани всегда теснились десятки и даже сотни судов. Но небольшой зеленый холм, переходящий в длинный, густо поросший деревьями мыс, заканчивающийся в море белоснежной песчаной косой, надежно укрывал от чужих глаз этот маленький тихий пляж... Гавань с ее кораблями, в свою очередь, сама была скрыта за холмом и не просматривалась отсюда. Чтобы видеть рейд, нужно было бы подняться на холм, туда, где среди высоких пальм возвышался красивый белый дом губернатора Ямайки.

Но женщине не было дела до порта.
Она тихонько напевала какую-то песенку на мотив английской колыбельной, поглаживая живот под тонкой шелковой тканью... Свободный покрой платья с завышенной талией уже не мог скрыть ее интересного положения. Она была беременна уже второй раз, но радовалась почти так же, как в первый... Только на этот раз ей очень хотелось, чтобы был мальчик. И чтобы глаза у него были такие же синие, как у ее Питера...

Не успела она подумать об этом, как увидела, что по дороге с холма кто-то спускается к ней. Она издали узнала этого человека по тому, как радостно забилось сердце… Это был ее муж. Закончил с делами и спешил к ней, как и обещал. Милый...

Она поправила волосы, с невольной улыбкой глядя на приближающуюся фигуру губернатора. А он уже торопливо шагал по песку, глубоко проваливаясь в него каблуками сапог, не обращая, впрочем, на это никакого внимания.

Спустя пару минут Питер мягко опустился на песок, рядом со своей Арабеллой… И улыбнулся, переводя дыхание, когда она ласково потянулась к его щеке.

- Спасибо, - нежно поблагодарила она.

- За что, любимая? - шепотом спросил он, будто боясь спугнуть свое счастье.

- За то, что пришел. Я боялась, что ты не сможешь... - она счастливо вдохнула, когда руки мужа крепко обняли ее за плечи и талию. - Мистер Фарел так настаивал, чтобы...

Питер слушал жену уже вполуха, уткнувшись носом в ее волосы и прикрывая глаза.

- К дьяволу все! – лениво пробормотал он. - Пусть подождут. Сегодняшний вечер я уже пообещал моей любимой жене...

Он дышал тяжело. Она тихонько расстегнула нарядный камзол губернатора. Вынув платок, мягко вытерла его вспотевший лоб.

- Жарко тебе, бедный, – сочувственно прошептала она. Он кивнул молча и она помогла ему стащить камзол.

Вслед за этим Блад расстегнул рубашку.

- Я… купаться, наверное. Ты со мной?

- Ты с ума сошел? – тихо воскликнула Арабелла. - Я же плавать не умею! Да и куда мне сейчас купаться?

- Милая, да тут и плавать не нужно особо. Воды по пояс.

Он стащил рубашку, поведя плечами... затем сбросив сапоги, встал на теплый песок босыми ступнями.

- А если кто увидит, Питер...

- Никто не увидит, - спокойно ответил Блад, уже развязывая шелковый поясок ее платья. - Нет же никого.

- Сумасшедший! – запротестовала женщина. - Ну что ты делаешь...

Платье соскользнуло к ее ногам.
Оставшись в одной тонкой сорочке, Арабелла смущенно опустила глаза.

- Ничего не делаю, - запоздало ответил Блад. - Просто любуюсь на свою жену.

Он подал ей руку. И Арабелла неуверенно протянула ему свою...

Теплая волна мягко коснулась ее белых ступней... худеньких лодыжек... колен... шелковая сорочка пристала к телу, перестав скрывать от глаз изгибы хрупкого стана.
А Питер все продолжал увлекать ее за собой в воду.

- Не бойся, - мягко произнес он.

- Я и не боюсь... Ой! Не надо только так глубоко!

Питер улыбнулся.

- Не бойся, Арабелла, - спокойно повторил он. - Я же рядом.

Он привлек ее к себе.

- Никак не возьму в толк, почему ты такая трусишка. Вот твоя дочь ныряет вниз головой, не разузнав брода. Это при том, что плавает она не очень....

- Так она же... дочь капитана Блада.

- А ты - жена капитана Блада, - прошептал он. - И ничего не должна бояться, пока он рядом. Тем более моря. Не бойся его. Оно не опасно. Не бойся! Ну же! Расслабь руки... оно само тебя подхватит.

***

- А где Бетси, Марта? - спросила миссис Блад пожилую гувернантку, скидывая шляпу и накидку на бархатную скамеечку в прихожей.

- Маленькую мисс забрал капитан Волверстон, - ответила та. - Еще днем.

В раз помрачнев, Арабелла обернулась к мужу.

- Ты знал об этом? - строго спросила она.

Губернатор улыбнулся.

- Разумеется, знал. Он всегда спрашивает у меня разрешения...

- Неплохо было бы ему спрашивать разрешения и у меня. Она ведь и моя дочь тоже, - она рассеянно взглянула в зеркало и снова обернулась. - И когда же он собирается вернуть ее домой, он тебе не сообщил? Ночь уж на дворе.

Питер чуть нахмурился. Вообще-то говоря, Нэд уже давным-давно должен был привести Бесс домой. Хотя жене об этом лучше не говорить. Конечно, ничего не должно было случиться, но... Смутная тревога заставила Питера вновь потянуться за шляпой.

- Я... я, наверное, сам ее заберу, дорогая. Бенджамин!

Негр поклонился, выступив из полумрака.

- Приготовь коня.

- Но Питер, я бы хотела... – начала было миссис Блад.

- Я мигом, родная, - перебил он, целуя ее руку. - Просто потороплю старого волка.

И, надев шляпу, он снова вышел в бархатные тропические сумерки.

***

"Морская волчица" скромно покачивалась на вечерней волне между двумя огромными боевыми кораблями, принадлежавшими ямайской эскадре. Палубы ее были ярко освещены. Приглядевшись внимательней, можно было заметить, что на судне царит непонятная суета.

Поднявшись на борт, и сдержанно кивая на почтительные приветствия матросов, губернатор широкими шагами направился к капитанской каюте. Но столкнулся с Волверстоном еще на пути к ней, когда тот как раз поднимался на шкафут из трюмного мрака.

- А, старый волк! - поприветствовал его губернатор. - Тебя-то мне и надо, - он улыбнулся. - Я только хотел узнать, собираешься ли ты сегодня возвращать мне мою дочь?

Сурово сведя седые брови, Нэд обернулся на матросов, стоявших позади… и те мрачно потупились.

- Я бы с радостью, Ваше Высокопревосходительство. Только я не знаю, где она.

Питер все еще продолжал улыбаться, но в этой улыбке появилось что-то зловеще-угрожающее.

- Что? - вкрадчиво произнес он. - Что ты сейчас сказал?

Нэд вытер пот со лба.

- Я не могу ее найти, - повторил он. – Кажется, она... пропала.

Блад изменился в лице.

- Это шутка, я надеюсь? - нервно произнес он.

Нэд тяжело вздохнул.

- К сожалению....

- Да плевать я хотел на твои сожаления! Как ты мог ее потерять?! Она же все время бегает за тобой!!

- Я... Питер, я...

Блад выжидающе поднял брови.

- Мы играли в прятки с ней.

- Что?

- В прятки. Есть такая детская игра… И, в общем… теперь я не могу ее найти. Она должна была быть где-то здесь, на корабле. Но мы уже все обыскали от носа до кормы... Я...

Блад нервно вцепился в свой парик, отступив к фальшборту. Лицо его будто окаменело, в глазах застыло странное недоверчивое выражение.

Волверстон испугался.

- Она найдется, Питер, я уверен. Мы сейчас еще раз все обыщем… Она найдется!

- Лучше для тебя, чтобы она нашлась, Нэд, - хрипло произнес губернатор, медленно приходя в себя. - Потому что в противном случае... Дружба дружбой, но… Не обижайся тогда.

Нэд окинул взглядом столпившуюся матросню.

- Ну! – взревел он. - Чего стоите, олухи! Слышали, что сказал губернатор? Всем искать девчонку! Живо!

Моряки послушно разбежались по кораблю.
Губернатор и капитан сами присоединились к поискам.
Однако поиски затянулись. За это время на побережье стемнело окончательно.

Питер уже даже не думал о том, что будет говорить Арабелле. Единственное, чего ему хотелось, это увидеть Бесс живой.

Доведенный до отчаяния бесплодными поисками, губернатор устало опустился на туго свернутую канатную бухту у подножья грот-мачты, рефлекторно вытаскивая трубку из кармана.

«Господи, - думал Блад, - я никогда тебя ни о чем не просил, зная, что такой грешник, как я вряд ли имеет на это право... Но, Боже мой, если ты все-таки решил меня наказать, так накажи каким угодно другим способом... Все, что хочешь, забери у меня! Только верни мне мою дочь!»

Он вытер лицо, с которого градом катился пот, и, раздраженно сдернув с головы парик, бросил его на канаты... Как вдруг его притупленное внимание внезапно привлек какой-то блеск среди толстых канатных туров. Наклонившись, губернатор извлек из темноты маленький девчачий башмачок с блестящей серебряной пряжкой. Пошарив рукой в глубине бухты, он обнаружил и второй, аккуратно припрятанный в темноте.
Блад не помнил точно, были ли у Бесс такие, но вряд ли они могли принадлежать кому-то из команды...

Повинуясь внезапно зародившемуся, крайне нелепому, но неотступному предчувствию, Блад задрал голову, уставившись на мачту, вершина которой терялась в темноте… А потом начал медленно расстегивать камзол. Небрежно бросив его на все ту же бухту, Питер засучил рукава и со вздохом взялся за пеньковые выбленки...

Давненько губернатору не приходилось этого делать, но руки быстро все вспомнили. Не прошло минуты, как он уже оказался наверху. Заглядывая поверх марса, и держась за путенс-ванты одной рукой, Блад уже знал, что предчувствие его не обмануло. На ребристой деревянной площадке грот-марса, свернувшись клубочком у самого бортика, подальше от собачьей дыры, лежала маленькая девочка и, видимо, устав ждать, пока Нэд ее найдет, крепко спала. Блад чувствовал, что готов придушить ее голыми руками, но с души словно свалился тяжелый камень.
Он с трудом удержался от того, чтобы не рассмеяться. Везде смотрели, да?..

Он выбрался на марс, и уселся рядом с дочерью, мягко тронув ее шелковистую каштановую головку.

- Бесс, - тихо позвал он.

Девочка повела плечиками и нехотя открыла глаза.

- Ой, папа, - она встрепенулась при виде его, мигом растеряв остатки сна. - Ты что тут делаешь?

Блад посуровел.

- Хотел задать тебе тот же вопрос, леди. Ты спятила, должно быть, решив играть с Нэдом в такие игры. Старый волк уже с ног сбился, тебя разыскивая.

Блестящие глаза Бесс широко раскрылись.

- Мы просто поспорили, - попыталась оправдаться она тоненьким голосом. – Старый волк говорил, что найдет меня за пять минут, а я сказала, что спрячусь так, что он меня в жизни не найдет... Я выиграла?

Блад призвал на помощь небо, умоляя послать ему терпенья.

- Выиграла! А обо мне ты подумала? У меня на голове прибавилось седых волос! Я уже не знал, что и думать! Я уже решил, что тебя похитили! Или что ты, чего доброго, свалилась за борт!..

- Но папа! - Бесс попыталась прервать его гневный монолог. - Я же сносно плаваю...

- Как топор ты плаваешь, я-то знаю! – продолжал сердиться отец. - А мама? Она же там с ума сходит от беспокойства! А ей нельзя сейчас волноваться...

Бесс насупилась обижено. Отец, сам того не желая, затронул больную тему.

- Конечно, ей нельзя волноваться, - прошипела девочка. - А то вдруг что-то случиться с вашим новым ребенком!

- Бесс...

- Не понимаю, зачем вы меня искали. У вас же будет скоро, кого опекать. Он еще не родился, а вы уже любите его больше, чем меня. Можете оставить меня Нэду... Я пойду с ним в море.

Блад смотрел на свою дочь в ужасе. Жутко было слышать такие слова из уст восьмилетней девочки.
- Бесс, - повторил он. - Откуда ты понабралась этого?

- А что? Разве это неправда? Ну скажи! Скажи, что это не правда!

- Разумеется, это неправда. И я даже обсуждать это не хочу. Ты противная, неблагодарная, избалованная девчонка! Давай слезай отсюда! Быстро!

Она выглянула за бортик, сглотнув, и снова перевела на отца неуверенный взгляд.

- Как?

- Так же как залезла, - последовал беспощадный ответ.

- Но папа, тогда было светло! На свету я боюсь не так сильно... И... отсюда я даже ногами не дотянусь...

Устало вздохнув, Блад снова засучил рукава. Потом спустился с марса, цепляясь за ванты, и протянул руку дочери.

- Давай, - строго сказал он.

Девочка медленно скинула ноги с площадки и скользнула в руки отца, крепко обхватив его за шею.

Волверстон стоял на шкафуте и, широко раскрыв свой единственный глаз, наблюдал, как Питер спускается по вантам, одной рукой держа свою неугомонную дочурку.

Когда он опустил Бесс на палубу и сам спрыгнул рядом, Нэд раскрыл рот, но так и не придумал, что должен сказать.

Девчонка пришла ему на помощь, звонко заявив:

- Я победила, Нэд! Отдавай мне пистолет, он теперь мой!

Но в этот момент отец посмотрел на нее так, что она стушевалась.

- Впрочем... - уже тише пропищала она не столь уверенно.

В это время Волверстон очнулся от своего ступора.

- Ты значит, все это время была наверху, маленькая негодяйка!

- Да, - просто ответила Бесс. – Я, должно быть, первая женщина, которая там побывала...

Питер фыркнул.

- Обувайся немедленно! - сурово приказал он. А потом перевел взгляд на старого волка, и добавил тихо, качая головой: - Женщина!..


________________________

запись создана: 20.10.2012 в 11:37

@темы: Фанфики

---

Per aspera ad astra

[soulofrain13]

Предупреждение: Я старалась, но я столько всего думаю по этому поводу, что изложить это все внятно нет решительно никакой возможности. На матчасть забила по совету natoth)
Фанфик сырой и непроверенный, но торопилась закончить его сегодня.

С днем рождения, natoth!

Per aspera ad astra*

Ирландия, Дублин, 1672-73 гг.

"Идиотизм, - Питер Блад нетерпеливо поерзал на дубовой скамье. – Надо же было додуматься до такого!.. Превентивная ампутация... Что это за бред собачий? Стоило, разумеется, потратить половину жизни на обучение врачебному искусству, чтобы в результате лечить так, как смог бы и мясник…"

Не поднимая глаз на профессора, он молча царапал на столе какую-то схему, понятную только ему одному.
Однако, уже в следующее мгновенье чувствительный тычок локтем под ребра бесцеремонно прервал его мысли, исполненные праведного возмущения. Он резко поднял голову, вопросительно взглянув на сидевшего рядом Оливера, но тот живо кивнул в сторону кафедры.

- Доктор Блад! - дребезжащий голос профессора Олдемейера прозвучал грозно. - Не могли бы вы напомнить аудитории, о чем я только что говорил?

Блад нервно поднялся со скамьи, все еще сжимая в руке маленький нож, вместо пера.
"Начинается!" - раздраженно подумал он. Конечно, можно было извиниться, наплести что-нибудь вроде того, что отвлекся на минуту и что больше этого не повторится. Старый черт был бы удовлетворен... Да и большая часть студентов тоже порадовались бы.
Но сегодня у Блада было не то настроение, чтобы унижаться ради их удовольствия.

- А они сами что же? - он окинул аудиторию вызывающим взглядом, ожидаемо натыкаясь на довольные ухмылки. - Уже забыли?

Блад произнес это прежде, чем сообразил, что говорит. Смешки мгновенно стихли, сменившись зловещей тишиной. Оливер закрыл лицо ладонью.

Но Олдемейер и не подумал оскорбиться. У него был достаточный опыт общения с этим проклятым мальчишкой, чтобы обращать внимания на подобные мелочи. Гнилая кровь! Что еще ждать от поганых католиков!

- Ваша дерзость сейчас более чем неуместна, юноша, - холодно процедил он. - Просто ответьте на вопрос.

Наступила давящая пауза.

- Ну, так что же? - поторопил старик.

- Я не слушал, сэр, - признался Блад, даже не пытаясь изображать раскаяние.

- О, в этом я не сомневаюсь, - вздохнул профессор, мягко приподняв седые брови. - Останетесь после занятий и поделитесь со мной своими размышлениями. А сейчас, я думаю, вам лучше удалиться размышлять в коридор. Вероятно, я вам сильно мешаю своей бесполезной болтовней.

С соседних скамей опять послышались смешки.
Питер уже открыл рот, чтобы протестовать, но вдруг понял, что Олдемейер в общем-то прав: тут ему делать нечего.

- Да, - с неожиданной покорностью ответил он. - Хорошо, сэр.

***

Полтора часа спустя Питер Блад снова стоял перед Олдемейером, который устало опустился в кресло. За всю лекцию он так и не позволил себе присесть, несмотря на то, что был уже очень стар. Профессор работал в Тринити уже лет сорок, а до этого, по слухам, еще успел потрудиться на благо науки в английском Оксфорде, откуда был выписан в Ирландию для обучения юного поколения анатомии и основам хирургии. Его предмет не пользовался большой популярностью. Несмотря на то, что при колледже уже был устроен и действовал анатомический театр, большинство молодых врачей упрямо продолжали избегать хирургии, считая ее недостойным занятием.
Блад, надо отдать ему должное, к ним не относился. Он был избавлен от необоснованной гордыни и не пытался маскировать собственную лень и незнание ложной брезгливостью. Он часто ошибался и весьма чувствительно падал, но все равно упрямо шел в этом направлении. И эта упертость даже нравилось Олдемейеру, хотя он этого и не показывал.
Однако, мерзкий характер мальчишки лишал старика возможности хотя бы предложить ему свою помощь. Если бы не происхождение Питера Блада, то, возможно, профессор оставил бы его своим учеником. Более того, он настаивал бы на этом...
Но, к несчастью, упрямый щенок был упрям и в том, что касалось его веры... и национальной чести, как он сам это называл с присущей ему юношеской горячностью.


Устроившись в кресле и окинув суровым взглядом тонкую фигуру стоящего перед ним студента, профессор сдвинул лохматые серые брови, чтобы придать себе более грозный вид.

- Так что же, доктор, расскажите мне теперь, что за важное дело снова отвлекло вас на лекции.

Блад смотрел на него открыто.

- Я был не согласен с вами, сэр. С тем, что вы говорили в самом начале. Я и сейчас с вами не согласен.

Мальчишка говорил это таким серьезным голосом, что профессор не удержался и фыркнул.

- Позвольте узнать в таком случае, что же именно в моих словах показалось вам неверным, молодой человек?

- Я не согласен с вашим мнением насчет ампутаций, сэр. Я думаю, к ним следует прибегать только в самых крайних случаях. И уж точно никогда не стану выполнять их… превентивно. И другим не буду советовать.

Олдемейер тяжело вздохнул. Он ожидал чего-то подобного. Но это был слишком откровенный камешек в его огород.

- Не обижайтесь, Блад, но боюсь, у вас нет ни достаточных знаний, ни опыта, чтобы рассуждать о таких вещах.

- Но я...

- Доводилось ли вам видеть, как выглядит раневая гангрена?

- Всего раз, сэр, но...

- А известно ли вам, что развившись, она почти неминуемо приведет к гибели пациента?

- Это так, сэр, но ведь она может и не развиться. И человек, имевший шанс на выздоровление, станет калекой только благодаря вашему лечению.

- Вы просто вынуждаете меня снова повторить то, что я несколько раз говорил сегодня во время лекции, которую вы не слушали. Выполняя превентивную ампутацию в военно-полевых условиях, мы выбираем меньшее из зол. Ex malis eligere minima**.

- In vitium ducit culpae fuga***! – сердито воскликнул Блад. - Вот вы, сэр! Вы сами, случись вам быть раненым на войне, вы бы согласились, чтобы вам отпилили ноги, если бы оставался хотя бы один крошечный шанс на их спасение?

- Мальчишка! – старик начал выходить из себя. - Как вы не понимаете, что спрашивать согласия в этих случаях не приходится! И мы прибегаем к этому средству, пытаясь спасти человеческую жизнь, видя перед собою явные предпосылки для развития нагноения или гангрены, как то: массивное загрязнение раны, размозженные края, поврежденные крупные сосуды… А огнестрельные переломы, да будет вам известно, вообще не срастаются!

- Но можно ведь попытаться хотя бы убрать осколки… Хотя бы просто отмыть рану! И сосуды… в конце концов, их ведь тоже можно сшивать. Хотя бы самые крупные. Я пробовал на трупе, и если наложить три-четыре держалки по периметру…

Олдемейер взглянул на него устало.
- Как же все просто у вас, молодых! Неужели вы настолько самоуверенны, мистер Блад, что думаете, будто до вас никто не пытался?

- Об этом мне ничего неизвестно, сэр. Но я никогда не смогу быть полностью уверенным в чем-то, если не проверю сам.

Он замолчал, опустив глаза, а потом добавил тихо:
- Может быть, и не получится ничего… но я хотя бы буду знать, что сделал все что мог.

Олдемейер смотрел на него изучающе, затем вздохнул.

- Вы думаете, я неправ? Думаете, это все глупости? – Блад оторвался от созерцания каменного пола.

- Что ты, мальчик, я вовсе так не думаю. Напротив. Я почти уверен в твоей правоте, - он слабо улыбнулся, заметив удивление в глазах юноши, а затем снова посерьезнел. - Но ведь и великий Везалий, в конце концов, был прав. И чем это кончилось?

- Расцветом медицины, - не задумываясь ответил Питер.

Старик снова вздохнул.

- Это кончилось его гибелью, Блад. Бесславной гибелью.

***

- Я ж говорил, у него зуб на тебя, старина, - усмехался Оливер, вальяжно растягиваясь на мягкой траве. – Его стараниями не быть тебе бакалавром. И все из-за твоей ирландской рожи.

Легкий ветерок шевелил лавандовые заросли у каменной ограды, где примостились двое студентов Тринити-колледжа. Июньское солнце заливало изумрудные лужайки вокруг здания медицинского факультета.

- Ну, это мы еще посмотрим, - спокойно ответил Питер.
Сидя на траве рядом с однокурсником, он перебирал мятый ворох исписанных листов, безжалостно разрывая некоторые из них.

- Ты что творишь, а? - возмутился Оливер, наблюдая за тем, как Питер уничтожает очередной конспект. - Если они тебе не нужны, то мне еще могут пригодиться!

- Это нам в жизни не понадобится, - уверенно произнес Блад. - А вот камин растапливать - в самый раз.

- Интересно, что на это скажет твой папенька...

- Ничего. Он об этом не узнает, - Блад скомкал еще один исписанный лист. - К тому же, когда я принесу ему диплом, он мне все простит.

- И ты думаешь, старый филин тебя выпустит?

- А почему бы и нет? Я уже всему научился. И все, что нужно, у меня тут, - он постучал себя пальцем по лбу. - Так что не вижу причин медлить с выпуском. Иначе можно здесь всю жизнь проторчать.

- Мне бы твою храбрость, Питер...

- Да причем тут храбрость! Мы хорошо потрудились и справедливо можем рассчитывать на свою ученую степень, - он поднял голову и улыбнулся, встретившись с недоверчивым взглядом приятеля. - Да все нормально будет. Вот увидишь!

***

Как Оливер ни нагнетал обстановку, но Питер оказался прав.
Спустя четыре недели они оба блестяще выдержали экзамены. После долгого изнурительного заседания решением ученого совета Тринити-колледжа Питеру Бладу в числе прочих все же была присвоена долгожданная степень бакалавра медицины. Блад воспринял это известие с философским спокойствием, как и было положено бакалавру, хотя внутренне готов был петь и прыгать от облегчения.

Оливер же радовался своему диплому как ребенок, несмотря на то, что был старше и, как предполагалось, умнее Питера.

- Видел их физиономии? Особенно доктора Джеральда! Видел? - весело допытывался он у Блада. - Ох, да не видел ты ничего, глазел в окно! С них можно было картины писать, ей богу!

- Я уверяю тебя... – с достоинством степенного медика начал Блад.

- Я поздравляю вас, коллега! - радостно перебил его Оливер. - Это нужно отметить, клянусь честью! Как насчет "Куин Элизабет"?

- Ооо, нет! - запротестовал Блад. - Нет, нет и нет, Оливер! Туда ты меня больше не затащишь. Мне и прошлого раза на всю жизнь хватило!

- Да ну, перестань! Мы теперь взрослые самостоятельные мужчины, как-никак. Будем развлекаться, у нас теперь есть на это полное право.

- Честно говоря, я хотел увидеть отца, - признался Питер.

- Ну, так увидишь еще, никуда он от тебя не денется!

- К тому же, у всех добропорядочных христиан сейчас пост, - попробовал отшутиться Блад. - Или ты забыл?

Оливер со смехом отмахнулся.

- Вот откроешь врачебную практику, разживешься золотишком, и за умеренную плату его Святейшество отпустит тебе все твои прегрешения, сколько их там у тебя накопилось...

- Помолчи лучше, Оливер. Не богохульствуй.

- А что такого? Я думал у вас, католиков, так принято.

- Я тебе сказал, заткнись.

Оливер поднял руки в знак того, что сдается... А потом схватил Блада под руку и с хохотом поволок его в город, не слушая больше никаких возражений.

***

В пабе было полно народу и стояла невыносимая духота, хотя на улице было довольно прохладно.
С трудом протолкавшись между тесно нагроможденными столиками к окну, Оливер плюхнулся на обшарпанный стул и окликнул хорошенькую трактирщицу. Блад медленно снял свой по-пуритански строгий камзол и аккуратно повесил его на спинку стула. Так, в черном шелковом дублете и рубашке с пышными белыми рукавами он казался еще выше и тоньше. Оливер усмехнулся, окинув его фигуру оценивающим взглядом прищуренных карих глаз.

- Это ты хорошо придумал, - заметил он. - Сейчас все девчонки будут тут.

- И что с того? - проворчал Блад, поднимая брови. - Прикажешь вариться в собственном соку в этой духотище?
Он замер на секунду, а потом тихо выругался, заметив Кору, одну из очаровательных служанок этого заведения, которая уже спешила к ним.

- Добро пожаловать, мальчики! До чего же приятно видеть вас снова! - защебетала она, мило улыбнувшись Питеру, от чего тот мысленно возвел глаза к небу.

Словно почувствовав его настроение, Кора обернулась к его другу.
- Что-то давно тебя не было, Оливер! Ты не заболел ли часом?

- Не дождешься, душечка! - усмехнулся молодой человек. - Да и теперь, случись что, у меня есть под боком свой личный бакалавр медицины, - он многозначительно кивнул на Блада.

Кора тоже перевела взгляд на синеглазого юношу, но тот скромно опустил ресницы.

- Бакалавр... - произнесла она изумленно. – Питер?

- Точно. Собственно, как и твой покорный слуга, - Оливер отвесил ей шутливый поклон.

- Вы, ребята, шутите, наверно!.. Ведь это же нужно отметить!

- Именно за этим мы и здесь. Тащи вина! Самого лучшего! И поесть что-нибудь. Должен признаться, общение с этими учеными мужами страшно разжигает аппетит.


Кора унеслась к стойке.
Блад проводил ее настороженным взглядом.

- Я не буду пить, - неожиданно заявил он.

- Ты с ума сошел? - возмутился Оливер.

- Напротив. Не хочу потерять контроль над собой... в таком обществе. Это небезопасно.

- Брось, Питер. Я пригляжу за тобой. Хоть и не верю, что такой, как ты, вообще может потерять над собой контроль.

- Ты просто не знаешь моего отца… - произнес Блад, загадочно вздохнув.


Однако, Оливер продолжал беспощадно долбить брешь в его обороне до тех пор, пока он не сдался.
После первой кружки оборона ослабла, после четвертой случилось то, чего боялся Питер – он остался беззащитен перед дамами.

- Ты такой хорошенький, - томно мурлыкала нежная блондинка, пристраиваясь рядышком с порядком захмелевшим Бладом и теребя пальчиками один из его блестящих темных локонов. - Как тебя зовут, милый?

- Его зовут Питер, - радостно ответил за него Оливер. - И он нуждается в ком-то, кто его расшевелит. Не обращай внимания на его суровый костюм, дорогуша! Он только притворяется протестантом.

Получив от Блада убийственный взгляд, Оливер усмехнулся и вернулся к своей леди. Это была очень хрупкая, бледная девушка, необычно тихая для дамы легкого поведения.

- Глэдис! - угрожающе ласковый голос Коры раздался за спиной у Блада. – Я, кажется, уже предупреждала всех, что этот парень мой. Ты ведь не против, дорогой? - нежно спросила она у Блада, подталкивая блондинку.

Тот нахмурился, отодвигаясь на стуле подальше от нее.
- Вообще-то против, сударыня. После прошлого раза, я не досчитался внушительной суммы у себя в карманах. Не имею ни желания, ни средств возобновлять это знакомство.

Она плотоядно улыбнулась.
- Это была всего лишь плата за честно оказанные услуги.

- В таком случае, эти услуги мне не по карману. Поищите себе другую жертву.

Кора облизнула пухлые губы. Склонив голову, по-хозяйски положила маленькую руку ему на плечо, отчего по телу молодого человека пробежала дрожь. Щекам стало очень жарко.

- А что, если я хочу только тебя и никого другого? Может, это любовь, откуда тебе знать? Ну же! Не будь занудой. Я сделаю тебе скидку в честь твоего праздника...


Питер продолжал сопротивляться, пока мог. Он даже не подозревал, как сильно распаляет эту женщину своим сопротивлением. Ей было невероятно сладко осознавать, что он всего лишь мальчишка... и что он до смерти ее боится.

***

На рассвете его разбудил далекий петушиный крик, и ржание лошадей внизу. Вчерашний вечер помнился в подробностях. Хотя легче от этого не становилось.
Он приоткрыл глаза, но тут же снова крепко зажмурился. Голова болела нестерпимо и казалась такой тяжелой, что Блад не был уверен, сможет ли когда-нибудь оторвать ее от подушки.

- С добрым утром, соня! - ласково пропел возле самого уха смутно знакомый голос, отчего голову словно сдавило тисками.

"Нет, - обреченно подумал Блад, морщась от боли. - Нет, только не она, боже, пожалуйста, только не это!..."

- Что ты там бормочешь?

- Почему ты все еще здесь? - осведомился он не слишком вежливым тоном, с трудом разлепляя веки.

- Я же обещала подарок. И вот! Я решила, что сегодня денег с тебя не возьму.

- С чего вдруг такая щедрость? - просипел он.

- Просто так! Тебя что-то не устраивает?!

Ее голос прозвучал так резко и оскорбленно, что Блад окончательно проснулся и даже приподнялся на локте, удивленно глядя на нее.

- Ты чего? - не понял он.

- Не бери в голову.

Она отвернулась. Это было очень знакомое движение. Она вообще была какая-то странная, эта Кора. Питер заметил это еще в первый раз. Но разбираться в причинах такого поведения у него не было ни малейшего желания. Он много знал о людях, но совершенно не знал людей.
Равнодушно пожав плечами, Блад принялся одеваться. Он уже наклонился, обувая свои башмаки, когда снова услышал ее голос у себя за спиной.

- Я не думала, что бывает такое. Не думала, что можно получать радость от работы... в особенности от такой, как моя.
Она замолчала.

Блад распрямился, спиной чувствуя ее взгляд, но не смея обернуться. Потянулся за камзолом.

- Ты очень красивый, - произнесла она. - Я таких, как ты, никогда не видела. Но ты не слишком гордись по этому поводу, потому что никакой твоей заслуги в этом нет. Просто Бог создал тебя таким... Так трудно... не поддаться. Даже мне страшно... А ведь я-то знаю, что хорошенькие мальчики, вроде тебя, - верная гибель для женщины. Зачем только Бог создает вас таких... Чтобы сводить с ума глупых девочек?.. Печально. Спать с таким чудом и не иметь никакой надежды получить его сердце. Ты ведь никогда мне его не подаришь, даже если я со слезами стану тебя умолять.

Питер обернулся, наконец, не будучи уверенным, что она разговаривает с ним. Но ошибки быть не могло, она смотрела на него с невыразимой тоской во взгляде.

- Зачем ты мне это говоришь?

Она рассмеялась над его серьезным выражением.

- Мальчик! - воскликнула Кора. - Не переживай! Я не такая дура, чтобы в тебя влюбиться. В моей жизни довольно горя и без тебя. Но имей в виду, что не все женщины так же умны, как я. Поэтому будь с ними осторожен. Одно неверное слово или взгляд - и ты запросто станешь чьей-то гибелью... И да помогут все святые той несчастной, которая осмелится любить тебя! Много же ей придется выстрадать...

- Кора, если я тебя чем-то обидел...

- Ох, ну чем ты мог меня обидеть, глупый? Мне было хорошо с тобой. Не помню, когда в последний раз проводила ночи так приятно. Ступай с Богом. И, если сможешь, не поминай Кору дурными словами.

***

За тот год, что Питер Блад не был дома, здесь почти ничего не изменилось. Разве что кусты терновника разрослись так сильно, что совершенно закрыли окно на первом этаже. От Лиффи, угрюмо катившей свои черные воды всего в одном квартале отсюда, ветер тянул сырость и пресный речной запах.

Окно второго этажа было раскрыто. Питеру даже показалось, что он различает чей-то силуэт в глубине комнаты.

Он открыл калитку и та противно скрипнула. Питер раздосадовано подумал об отце. Ну, что ему стоит ее смазать! Ну, все приходится делать самому! И кусты надо подрезать, вон совсем окно закрыли. И дверь входная не заперта - заходи, кто хочет!..

Питер взбежал по ступенькам на второй этаж, туда где у отца был кабинет. И постучал в дверь.

- Подождите! - донесся из-за двери знакомый голос, от которого всю его досаду сняло, как рукой. - Минуту!

Питер почувствовал, как по лицу сама собой расползается радостная улыбка. Проигнорировав требование отца, он толкнул дверь.

- Боюсь, я не могу ждать, доктор Блад. Ни минуты.

Отец, отчаянно пытавшийся попасть рукой в рукав своего старенького сюртука, услышав голос Питера, замер и резко обернулся.

- Питер!

Молодой человек шагнул в комнату, улыбаясь его растрепанному виду.

- Питер, сынок!.. - мистер Блад подался навстречу своему сыну и несколько секунд глядел на него растерянно, словно желая обнять, но не решаясь.

Почувствовав эту неловкость, Питер сам раскрыл объятия. И отец облегченно привлек его к себе.

- Господи, как же хорошо, что ты здесь! Я так рад тебя видеть! Надеюсь, у тебя все в порядке?..

- Все в порядке, пап, не волнуйся.

- Питер, ну что ты такое говоришь? - чуть нахмурился доктор. - Как я могу за тебя не волноваться? Ты же мой единственный сын.

- Но сейчас-то волноваться действительно не о чем - все хорошо.... Даже лучше. Вот, - с этими словами Питер извлек из кармана желтоватый свиток, на котором раскачивалась круглая красная печать, и протянул отцу.

Тот несколько мгновений растерянно сжимал его в руках, потом развернул и торопливо пробежал глазами.
Питер пристально наблюдал за его выражением. Прямо у него на глазах хмурое лицо доктора словно осветилось солнечным лучом.

- Бакалавр... - прошептал он пораженно. - Господи! Бакалавр медицины!

- Ты так удивлен, как будто чего-то другого ожидал, - усмехнулся молодой человек, опускаясь в кресло.

- Ожидал? - ошеломленно переспросил отец. - Тебе ведь нет и двадцати!

- Но я же говорил, что планирую летом закончить...

- Да, но я думал, ты шутишь!

Вслед за этими словами наступила пауза.

- Я никак не пойму, - первым прервал молчание Питер. - Ты что, не рад?

Отец посмотрел на него укоризненно.

- Ну, как тебе не стыдно говорить такое своему отцу!

Юноша опустил глаза.

- Поверить не могу!.. Мой сын - бакалавр медицины! - услышал он восхищенное бормотание у себя над головой. - Как жаль, что твоя мама этого не видит... Она была бы очень рада. Она всегда тобой гордилась.

***

Питер Блад похоронил отца спустя три месяца. А еще через три месяца умер Оливер Данн.


Солнце светило почти также ярко, как в тот памятный день, когда двое друзей беседовали о будущем, сидя на цветущей траве у здания медицинского факультета. Небо было сочно-синего цвета, а быстрые облака неслись по нему, похожие на лоскутки отсыревшего бархата. День выдался по-весеннему теплый. Снег уже почти сошел. В черных набухающих ветвях чирикали птицы.
И во всем этом полуденном веселье тихие и унылые звуки органа, доносившиеся из почерневшей от времени каменной церкви, казались каким-то недоразумением.

Еще глупее выглядел надгробный камень, на котором было выбито имя Оливера. Это ведь какая-то ошибка! Не может быть, чтобы он лежал там, под землей. Он должен был бы уже сейчас открыть свою практику в Ленстере, как и мечтал...
Блад не мог поверить, что Оливер мертв. Наверное, потому, что не видел его мертвым. О смерти его он узнал только через четыре дня.
Он пришел как всегда, с книгами и лекарством... Открыли ему не сразу и по скорбному виду хозяйки Питер вдруг понял, что случилось непоправимое.
А потом на протяжении часа поражался тому, сколь жестоки и хладнокровны могут быть женщины, когда миссис Гвэнделин рассказывала ему в красках, как это произошло. Как больного беспрестанно рвало в начале... до полного изнеможения... как потом он горел, лежа с запрокинутой головой и похожий на легавого пса... как дергался от малейшего звука... и как потом у него начались судороги…

- А потом он уже не приходил в себя, доктор, - бойко тараторила она. – Я хотела послать за вами еще в самом начале, но он мне запретил… А потом уже стемнело… да и послать было некого, в такую-то непогоду. Он к утру уже не дышал.

Блад почувствовал, что ему надо на воздух. Причем немедленно.
Все!.. Хватит!..
Он пошатываясь вышел на улицу, вдыхая холодный ветер, и прислонился спиной к влажной кирпичной стене.
Что же творится вокруг него в самом деле... Словно проклятье...
Казалось невероятным, что когда-то у него была мать... был отец... был друг.
И вот теперь он один. Совсем один.

*******************************************************************************

Блад прекрасно помнил свой первый день в стенах Тринити-колледжа. Тот день прошел, как в кошмарном бреду. Уже наученный к своим тринадцати годам горьким опытом общения с англичанами, он и не ждал человеческого отношения к себе со стороны ярых английских протестантов, из которых состояло руководство и профессура колледжа, а также подавляющее большинство студентов. Он даже думал, что был к этому готов.
Он понял, как сильно заблуждался, только столкнувшись с холодными, недоверчивыми взглядами других студентов в полутемных каменных коридорах. Они сторонились его, словно он был поражен, по меньшей мере, проказой. Бладу казалось, что и профессора смотрят на него с каким-то насмешливым презрением.
За обедом его ожидало еще одно неприятное открытие. Вместе с другими ирландскими студентами, которых на их факультете насчиталось всего четверо, он должен был есть за отдельным столом. И хотя еда была вполне сносной и не отличалась от стоящей на других столах, Блад все равно лишь уныло поковырял вилкой в тарелке, так и не взяв в рот ни кусочка.
Настроение было ужасным. Единственное, чего ему хотелось, это немедленно оказаться дома. Но при мысли о том, что скажет на это отец, Питер сжал зубы и постарался взять себя в руки.

Вечером, поднимаясь в отведенную ему комнату в одном из студенческих общежитий, выстроенных неподалеку от факультета, он до крови кусал губы, изо всех сил сдерживая злые слезы. Он заплатил за комнату весьма скромную сумму, поэтому его богатое воображение уже красочно рисовало ему какой-нибудь ветхий чердак, затянутый паутиной и полный крыс.

Но, вопреки его мрачным ожиданиям, комната оказалась довольно приличной, чисто убранной, хотя и по-пуритански скромной.
Здесь же, на месте Питер обнаружил, что у него есть сосед. Крепкий паренек чуть постарше него, с волнистой темно-каштановой шевелюрой и большими темными глазами, блестящими, как перезрелые вишни.

Не успел Блад войти, как эти глаза тут же уставились на него с нескрываемым любопытством. Блад не стал здороваться, проигнорировав этот раздражающий взгляд. За минувший день он уже несколько раз пытался здороваться с такими вот холеными маменькиными сынками, в ответ получая лишь презрительное молчание.
Да, они неплохо устроились здесь, в его родной стране, все эти... сэры. Чувствуют себя здесь как дома. А он...
Блад решил, что на сегодня хватит с него этих унижений. Поэтому войдя в комнату, он молча прошел к узкой не застеленной кровати у окна, возле которой стоял скромный узелок с его вещами, и гневно плюхнулся на нее. Некоторое время сердито сопел, глядя в потолок и продолжая ощущать на себе изучающий взгляд мальчишки. С каждой секундой этот взгляд раздражал его все больше, но голову повернуть он так и соизволил.

- Эй! - не выдержал, наконец, его сосед. - С тобой все в порядке?

Блад окинул его волчьим взглядом из-под насупленных черных бровей.

- Все просто великолепно, - выдал он тоном, далеким от любезности. - Не видно разве?

- Нет, - просто ответил мальчишка. - У тебя такое выражение лица, что я подумал, вдруг что-то случилось.

- Ничего не случилось. Можешь спать спокойно.

Парень взглянул на него немного обиженно, а потом пожал плечами.

- Ладно. Как знаешь.

Он помолчал. Но вскоре заговорил снова:

- Если тебе вдруг интересно, я тут уже четыре дня. И, если хочешь знать, мне тут совершенно не нравится. Я начал хотеть домой с той минуты, как здесь оказался. Уже даже стал подумывать, как бы отсюда сбежать. Но мать меня убьет... Я так обрадовался, когда сюда принесли твои вещи, понял, что у меня будет сосед. Я подумал, что вдвоем здесь будет не так тоскливо. А тут ты... По правде говоря, без тебя здесь было даже веселей. Так что я, видимо, напрасно радовался... Но одно утешение я все же получил. Я уверен, что такому, как ты, здесь будет в сто раз хуже, чем мне. Поэтому уже не чувствую себя таким несчастным, - закончил парень с убийственной откровенностью.

Блад резко сел на кровати и посмотрел на него с вызовом.

- У меня что, на лбу написано, что я католик? - сердито осведомился он.

- Нет, что ты! По твоему виду я бы никогда не догадался! Но... - он замялся.

- Но? - черная бровь изогнулась вопросительно.

- Акцент у тебя, как у какого-нибудь ирландского фермера. Извини.

Блад помолчал, переваривая этот сомнительный комплемент.

- Очень мило, - произнес он, наконец, стараясь выговаривать слова более тщательно. - Главное, деликатно.

Парень неожиданно протянул ему руку.

- Меня зовут Оливер Данн, - сказал он серьезно. - Но ты можешь называть меня просто Оливер.

Блад смотрел на его протянутую руку настороженно, словно ожидая подвоха.

- А назвали тебя в честь лорда-протектора, да? - зачем-то уточнил он.

Оливер опустил руку, чуть нахмурившись.

- Меня назвали в честь отца, если для тебя это так важно. Но ты прав, он действительно служил в армии Кромвеля, и погиб при подавлении ирландского восстания. Так что... это твои сородичи его убили.

- Ты меня извинишь, если я не стану просить у тебя прощения за это? Я не могу тебе сочувствовать, после того, что вы, англичане, устроили здесь, у меня на родине. Я уверен, что если бы твой отец не полез в чужую страну и не посягал бы на чужую свободу, был бы жив до сих пор.

- Но я-то чем виноват? Я не могу отвечать за его поступки. Я даже не помню его. Это произошло, когда я был еще младенцем.

Блад подумал, что в этом есть определенная логика.

- И тебя, стало быть, не смущает мое католичество? - снова на всякий случай уточнил он.

- Нисколько. Да и с чего бы? Во-первых, я даже не знаю, чем католики так уж отличаются от нас. А во-вторых, я тут думал... тут было очень скучно все эти дни, поэтому я думал... Короче, я пришел к выводу, что я атеист. Я не верю в Бога. Вообще.

Блад вздохнул.

- Да Бог здесь и не причем. Вряд ли он имеет хоть какое-то отношение к тому, что творят англичане на ирландской земле во славу его.

Питер протянул руку.

- Питер Блад.

Оливер с готовностью схватил его ладонь.

- Питер, - повторил он. – Когда-то мы с мамой жили возле Лиффи, у нас был петух, которого звали Питер. Ужасно тупая была птица... Ой! - он спохватился, заметив, как брови Блада опять полезли вверх. - Не обращай внимания! Ну, так что, ты говоришь, у тебя стряслось?

***************************************************************************************

Питер усмехнулся своим мыслям. Они с Оливером были такими дураками. Дрались за подоконник по вечерам... Делили книги... Писали друг другу записки, хотя жили в одной комнате. Семь долгих лет они поддерживали друг друга. Питер знал, что если бы не Оливер, он бросил бы колледж рано или поздно. Впрочем, скорее рано... Он бы не смог там учиться, что бы ни говорил его отец.

Ему вспомнилась их самая последняя встреча. В тот день Питер пришел на съемную квартиру, где поселился Оливер, по обыкновению неся с собой книги. На плече у него висела тяжелая сумка с лекарствами и инструментами, когда-то принадлежавшая его отцу.
В то время Оливер уже тяжело болел и никуда не выходил их дому. Питер приходил к нему время от времени. Осматривал, приносил лекарства, книги... Разговаривал с ним, стремясь хоть как-то скрасить его существование.

Он постучал в дверь комнаты на втором этаже, которую занимал его друг, и толкнул ее, не дождавшись ответа.

В комнате было темно. Узкий солнечный луч, проникающий в щель между шторами, рассекал мрак пыльной полосой. Оливер сидел в кресле спиной к двери. К подлокотнику была приставлена трость, которой он пользовался в последнее время, чтобы передвигаться. Из-за спинки кресла к потолку медленно поднимались облачка табачного дыма.

- Кто здесь? - неприветливо поинтересовался он. Голос его звучал ужасно хрипло и узнавался с трудом.

- Это я, Оливер, - ответил Блад.

- Питер! - просипел Оливер, хватая трость и намериваясь подняться.

- Сиди, я к тебе подойду.

- Я так рад, что ты пришел, Питер! - продолжал хрипеть Оливер. - Так рад! Я бы очень хотел обнять тебя, старина! – он помедлил. – Боюсь только, что это будет... плохая услуга.

Он замолчал под внимательным взглядом Блада. Синие глаза смотрели на него, как на пациента, а он до сих пор не привык к этой роли.
Вид у Оливера был довольно жалкий. Прежде он отличался крепким телосложением, но за последние месяцы болезнь сильно истощила его. Густые волосы поредели, и выпали клочками. Все обнаженные участки тела, видимые из-под халата, особенно лоб, щеки, кисти рук, все еще были покрыты противными синюшно-багровыми пятнами, которые только-только начинали бледнеть.

- Дай-ка взглянуть на тебя, приятель, - скрепя сердце Блад заставил себя говорить спокойным голосом, хотя увиденное его не обрадовало.
Он испугался, заметив, что одно веко у Оливера было опущено, а руки и подбородок сильно дрожат. Он приподнял ему оба века пальцами.

- Посмотри на меня.

Оливер послушно взглянул на него снизу вверх.

Зрачки ожидаемо оказались неодинакового размера. Блад отметил, что левый глаз чуть косит. Он не знал, осознает ли это его друг, но симптомы эти ясно свидетельствовали о том, что нервная система вовлечена в процесс.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил он.

- Ты знаешь, не так плохо сегодня. Кажется, твои травки помогают. По крайней мере, голова болит уже не так сильно. И кости... То ли твое лечение помогло, и они действительно стали болеть меньше... то ли я просто привык к этой боли... но сегодня ночью я даже смог уснуть. Я уже забыл, когда такое было в последний раз.

Он помолчал. А потом признался неожиданно:

- Я стал плохо видеть, Питер. Даже сейчас я тебя почти не вижу. Могу только догадываться, что ты все такой же красавчик... - он попытался улыбнуться.

Блад напрягся.

- И давно это?

- Уже недели две. Я не хотел тебе говорить... В общем... Я пришел к неутешительному выводу Питер, - он вздохнул. - Похоже, нас с тобой опять обманули, друг. Гадская мазь ни черта не помогает. Мне даже кажется, что трясет меня именно от нее... И воняет она... просто отвратительно. Меня постоянно тошнит, я ничего не могу есть.

- Терпи!

- Не стану! Зачем... Ты был прав, они нас обманывали, все эти... ученые, мать их за ногу!.. Вся эта их наука - пустое шарлатанство, ложь. Столько лет... и все зря. Вся эта медицина... Все зря. В пустую...

- Не говори так, Оливер! Ты обязательно выздоровеешь! Встанешь на ноги, а кудри твои - отрастут. Все еще хорошо будет...

- Не будет. Да ты и сам в это не веришь. Ведь не веришь, Питер! Я-то тебя знаю. Ну, посмотри на меня. Ты же видишь, что со мной творится! Ты же, черт тебя побери, все понимаешь!..

Он отвернулся, тяжело дыша.

- Все из-за проклятых шлюх. Эти позорные пятна на морде... Все грехи на лице написаны! Божья кара любителям плотских утех...

Оливер дурацки рассмеялся.

- Ты даже не представляешь, как мне паршиво от этого... - он снова посерьезнел. - Знаешь, я вот сижу здесь и думаю... У меня теперь есть много времени, чтобы думать. Так вот, я только об одном жалею. Что не верил в этого вашего Бога. И сейчас не верю. Ужасно, правда? Хочу поверить и не могу. А ведь с ним переносить все это было бы гораздо легче. Как там у вас... Господь, кого любит, того наказывает?..

- Бьет же всякого сына, которого принимает, - вздохнул Блад. - Евреям. Глава двенадцатая.

- Да... жаль, - Оливер печально улыбнулся. - Ты... не принимай это слишком близко к сердцу, старина. А то будешь терзаться из-за меня, я-то знаю.... Просто я теперь постоянно несу всякий бред, Питер. Наверно, ртутными парами надышался.

***

На зимних волнах в Дублинской гавани угрюмо покачивались разномастные корабли. Блад стоял на пирсе, прислонившись к поручням и зябко кутаясь в плащ. Он задумчиво смотрел на эти суда, на серое ледяное море, понимая, что душа его отчаянно тянется туда. Когда-то в детстве он уже чуть было не сбежал из дома на таком вот корабле. Тогда его нашли и вернули домой, устроив в честь возвращения хороший скандал и трепку. Он горько усмехнулся.
Но теперь на этом берегу его больше ничто не держит. Он оказался плохим сыном, плохим другом и бездарным врачом. Он остался один на всем белом свете. И здесь, в Ирландии, не осталось больше никого, кто мог бы его остановить.

Блад возвращался домой по улицам, полным людей, ничего вокруг не замечая… Мама всегда говорила, что у него в голове ветер гуляет… Она была права лишь отчасти, потому что на самом деле у него в голове шумело море. И ему казалось, что он знал это всегда. Только море могло помочь ему убежать… спастись, освободиться. Позабыть все, что было здесь, в этом городе. Стать, наконец, человеком. Понять, кто он… и зачем.
Эта окровавленная земля жгла его ноги даже сквозь подошвы башмаков. Будет ли где-нибудь по-другому, Питер не знал. Но он никогда не мог быть в чем-то уверенным, если не проверил сам.

Перед глазами поплыло. Что же с ним происходит!... Отец в такой ситуации непременно взялся бы за бутылку. Но Питер не был уверен, что хочет решительно во всем походить на своего отца. Разве что…
Отец его сам плавал когда-то на корабле… судовым врачом. Но нет, он уже решил, что медицина – не его стезя. У него нет призвания, нет способностей… Люди вокруг него умирают, а он ничего не может с этим поделать. Он не может противостоять смерти. Если это и дано кому-то, то точно не ему.
Отец был сносным врачом. Оливер – мог бы стать даже очень неплохим. Но у отца случилось кровоизлияние в мозг... Оливер сдох от сифилиса фактически у него на глазах... А он, Питер, зачем-то остался жить. Знать бы, зачем…


Громкое ржание лошадей, девичий визг, треск колес и последовавшие за этим грязные проклятья привлекли его внимание. Прямо перед ним на площади развернулась сцена, от которой все внутри гневно задрожало. Английский экипаж, запряженный четверкой вороных жеребцов и принадлежавший, судя по многочисленным гербам, какому-то благородному лорду из городского управления, промчался по улице, сбив с ног прохожего и девушку…
Несколько горожан испуганно отскочили, прижимаясь к каменным стенам домов. Карета, чуть не потерявшая колесо, затормозила на мгновенье, из окна ее выглянула бледная дама. Она медленно обернулась на людей, лежавших на земле, а потом махнула рукой кучеру, и экипаж, скрипнув, снова тронулся с места.
Там, где лежали пострадавшие, быстро собралась маленькая толпа.
Блад задумался всего на секунду. А потом бросился туда.

- Пропустите... я врач.

Протолкавшись сквозь толпу зевак, он приблизился к раненому. Девушка лет шестнадцати склонилась над ним, обливаясь слезами.

- Джеймс! - рыдала она. - Господи! Помогите! Кто-нибудь! Джеймс...

Она была напугана, несомненно ушиблась при падении на землю, ее платье было испачкано грязью, но все же глаза Блада быстро отметили, что она была цела.
Он обратил свой взор на лежащего на земле человека... И опустился на колени возле него.
Это был совсем молоденький паренек из ирландской бедноты. Таких в Дублине почти не осталось. Дама в карете, очевидно, посчитала, что его судьба не стоит ее внимания. Его не пощадили ни копыта лошадей, ни колеса экипажа. Сердце Блада сжалось при виде его ран, но лицо осталось беспристрастным. Он был почти уверен, что не справится с таким пациентом в одиночку... Но других врачей поблизости не было.

- Помогите! - продолжала умолять девушка детским голосом. - Джеймс! Кто-нибудь, позовите доктора!

- Не кричи, милая. Я - доктор.

- Ты? - она взглянула на его еще совсем мальчишеское лицо, от удивления позабыв рыдать. - Вы...

Блад уже не слушал ее, торопливо прижимая бедренную артерию к кости и срывая с шеи платок. На скорую руку наложив подобие жгута, он обратился к мужчинам, стоявшим рядом.
- Помогите перенести отсюда раненого, господа! Только осторожно!

***

- Не трогай, док! Не береди! Дай умереть по-христиански.

- Не дам я тебе умереть! - огрызнулся Блад, разрывая окровавленные штанины парня. - И кончай скулить, ты мне мешаешь. Кэтрин, помоги! Мне понадобиться чистая вода.

Девушка торопливо выскочила за дверь, спеша исполнить его просьбу. Когда она вернулась с водой, доктор уже закончил изучать раны ее брата и быстро раскладывал на белой салфетке стальные инструменты, извлекая их из своей тяжелой сумки.

- Мне надо, чтобы ты помогла мне, милая. Вымой руки, пожалуйста.

- Доктор! Не надо! Если ты отнимешь мне ногу, зачем мне жить?.. Лучше уж сразу прирежь... не мучай.

- Да не собираюсь я отрезать тебе ногу, дурак!

Джеймс перестал стонать.

- Дай слово! – потребовал он.

- Даю слово! Но мне все равно придется тобой заняться, - Питер высыпал в стакан с водой желтоватый порошок. - И в первую очередь головой, а не ногами. Так что выпей это.

Парень проглотил предложенное средство с трогательным покорством.

- И еще. Кэтрин, дорогая, плесни-ка ему чего-нибудь покрепче, если у вас есть.

Джеймс осушил большую кружку потина. Блад крепко привязал его к столу ремнями и простыней и, чтоб не откусил язык, сунул в зубы кляп, свернутый из полотенца.


Призвав на помощь девушку, он взялся за дело. Кэтрин выполняла все его просьбы быстро и безропотно, но глаза ее были расширены от ужаса. Ей было страшно, причем очень. Но она молчала, стараясь не слушать стонов брата. Благодаря той самоотверженной храбрости, на какую способны только ирландские девчонки, через полтора часа дело было сделано. Прибинтовывая доску к ноге обессиленного юноши, Блад украдкой поглядывал на девушку. Она вся раскраснелась от напряжения и вид имела чрезвычайно серьезный. Питер усмехнулся.

- Ты умница, - сказал он ей. - Настоящий друг. Не делай только такое траурное лицо, тебе не идет.

Она робко улыбнулась, подняв на него глаза и Блад увидел, что в них блестят слезы.

- Эй, ну ты чего? Раньше плакать надо было. А сейчас все уже позади. Ну?

Кэтрин кивнула, вытирая щеки худенькими ладошками. Вдвоем они перенесли Джеймса на кровать.

- Слышишь, герой, операция закончилась. Мы сделали все, что могли. Теперь твоя очередь. Тебе осталось только выздороветь. И ты уж… будь так любезен.

Джеймс устало опустил перебинтованную голову на подушку и пробормотал тихо:

- Спасибо, доктор.

- Пожалуйста, - Питер вытер вспотевший лоб рукавом. - Кэтрин, пойдем. Пусть отдохнет.

- Отдыхай, Джеймс, - ласково попросила она, выходя вслед за доктором.

В маленькой кухне, служившей одновременно и гостиной, она помогла Бладу умыться, подав ему воду и полотенце. И молча наблюдала за тем как он смывает с себя пот и кровь.

- С ним все будет в порядке? Он поднимется? - спросила девушка, подавая Бладу его камзол.

- Конечно. Еще плясать будет у тебя на свадьбе, - он улыбнулся.

Но стоило ему встретиться взглядом с тихими восхищенными девичьими глазами, как улыбка его тут же угасла. Все, что говорила ему Кора, внезапно всплыло в памяти. Не нужно этого. Она еще ребенок. Да и как бы то ни было... Он уплывает завтра из Дублина… Это лишнее, в любом случае.

- Кэтрин, ты не могла бы собрать инструменты ко мне в сумку?

- Да, - тихо ответила она. - Я их вымою.

- Это будет очень мило с твоей стороны.

***

Кэтрин бесшумно вошла в комнату, где спал ее брат. Тихо приблизилась к столу, на котором в беспорядке лежали инструменты, испачканные кровью. В душе у нее происходило что-то совершенно непередаваемое... Она и сама не могла понять, что это за чувство. Но от него внутри все порхало и искрилось так, что хотелось кричать.
Она вспоминала синий взгляд доктора, его напряженные брови, его темные ресницы, отбрасывавшие густую тень на лицо, когда он смотрел вниз, занятый ранами Джеймса. И руки его! О, Господи! Какие удивительные руки! Никогда еще за всю свою жизнь она не видела ничего настолько красивого. Ловкие, твердые. С длинными, тонкими пальцами. Покрытые чуть повыше точеных запястий нежным темным пушком. Этими руками он спас жизнь ее Джеймса.

Она бережно взяла холодный, испачканный кровью ланцет и, опустив в воду, стала аккуратно отмывать. Когда стальное лезвие опять засверкало, отражая прыгающие огоньки свечей, девушка не выдержала и прижала тонкий нож к губам. Она никогда не посмела бы поцеловать его руки, она бы скорее умерла... Но пусть хотя бы бесчувственная сталь, которой касались эти руки, примет ее благодарность вместо него...
Так, один за другим, она отмывала инструменты, которыми работал доктор, и целовала их, один за другим, со всей нежностью, на какую только была способна не целованная девочка.



Когда через какое-то время она вышла к Бладу, он все еще неподвижно сидел в том самом кресле, где она его оставила. Кэтрин удивилась такому степенному поведению. Но, подойдя ближе, увидела, что он просто спит, откинувшись на низкую спинку. Ее взгляд задержался на его тонкой мальчишеской шее...
Она улыбнулась каким-то своим мыслям. Шагнув к нему, тихонько тронула за плечо.

- Мистер Блад, доктор.

Он вздрогнул и быстро открыл глаза.

- Ваши инструменты, доктор, - она поставила сумку на пол возле его ног.

Он скользнул по ней рассеянным взглядом.

- Прости, я что-то… - Блад протер глаза кулаками, чем вызвал еще одну незамеченную им улыбку на лице Кэтрин. - Надо было тебе помочь, я... - он встал.

- Оставьте, доктор! Разве я когда-нибудь смогу достойно вас отблагодарить? Если бы Джеймс погиб, я бы тоже умерла. Умерла бы с голоду, потому что, кроме него, у меня никого нет. Так что, можете считать, что спасли две жизни.

Он помолчал.

- Если уж ты заговорила об этом.... Вам нужно найти доктора, Кэтрин. Который будет дальше за ним присматривать и делать перевязки.

- А вы?..

- А я уезжаю. Надолго. Так что на меня не рассчитывайте, - он полез в карманы камзола. - Короче говоря, если у вас не будет хватать денег, чтобы заплатить врачу...

- Доктор!..

- Не перебивай! Вот, возьми.

Кэтрин на секунду перестала дышать, когда перед ней сверкнула золотая подвеска в виде капли со вправленным в нее синим камнем.

- Это мне от матери осталось.

- И вы думаете, я ее возьму?

- А куда ты денешься? Не переживай, я сам ее чуть было не продал. Хорошо, что не продал. Спустил бы деньги на какое-нибудь барахло, а вам для дела пригодится.

Она смотрела на него неуверенно.

- Бери. Прошу тебя. Я иначе не смогу спокойно уехать.

Она послушно взяла украшение и крепко сжала в руке, думая о том, что никогда в жизни не продаст его, как бы ни было трудно.

***

На следующий день Питер Блад взял из дома сто сорок фунтов стерлингов, оставшиеся от его небольшого наследства, отцовскую сумку с лекарствами и инструментами, которую уже привык считать своей, скромный узелок с личными вещами и черную трубку, которая так же когда-то принадлежала его отцу.
Со всем этим нехитрым багажом он вышел на улицу ранним утром 24 февраля 1673 года и тихо закрыл за собой дверь родного дома. Как оказалось потом, навсегда.
В то время он не знал еще, что никогда сюда не вернется. Не вернется в этот дом, в этот город, даже в эту страну.
Он не имел ни малейшего представления о том, что ждет его впереди. Но в любом случае, это не могло быть хуже того, что он оставлял здесь.
И хотя у такого неудачника, как он, на то не было абсолютно никаких оснований, ему все же очень хотелось верить, что, шагая в сторону порта, он идет навстречу лучшей жизни.
И что фортуна ему еще улыбнется.

_____________________________________________________________
* Через тернии к звездам (лат.)

** Из двух зол выбирай меньшее (лат.)

*** Желание избежать ошибки вовлекает в другую (лат.) Гораций "Наука поэзии"

@темы: Фанфики

---

Лекарство от ревности

[soulofrain13]

Предупреждение: флафф с элементами ангста, NC-17! (немного, но есть)

Саммари: история о том, что бывает, когда вечная спутница любви наслаивается на послеродовую депрессию.
От меня: Ох... Что-то пробило меня на сахарные сопли... От natoth розового флаффа не дождешься, как я поняла А я тоже живая женщина в конце концов " src="static.diary.ru/picture/1156.gif"> Хочется иногда чего-нибудь такого... Поэтому не судите строго - это я шалю " src="static.diary.ru/picture/1487.gif">

Лекарство от ревности

Сотворивший в начале мужчину и женщину сотворил их...
посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей,
и будут два одною плотью. Так что они уже не двое, но одна плоть
(Мф. 19:4-6)
Тайна сия велика (Еф. 5:32)

Ямайка, Порт-Роял, 1691 г.

- Если мужчина любит свою жену, он всегда найдет для нее время, - авторитетным тоном рассуждала миссис Мэллэрд, ловко закалывая выбившийся из прически локон и одновременно наблюдая за тем, как горничная составляет с подноса на маленький стол две чашки кофе, сахарницу, молочник и корзинку с песочным печеньем. - Да-да, несмотря ни на какие дела!

В кресле, напротив миссис Мэллэрд, сидела хозяйка этого красивого дома, супруга губернатора Ямайки.
Это была еще довольно молодая женщина, красивая немного своеобразной красотой. На ее чуть продолговатом и немного бледном личике, далеком от общепринятых канонов совершенства, своим тихим блеском выделялись большие глаза - светло-карие, спокойные и чистые, как прозрачное лесное озеро на мели. Она была одета в синее шелковое платье, в ее длинных, наполовину распущенных каштановых волосах поблескивала жемчужная нить. На коленях у нее был разложен белоснежный ворох каких-то завязочек и кружев - хозяйка была занята шитьем.

- Прелестный у вас сервиз, дорогая! - дежурно восхитилась гостья, беря сухими пальцами изящную маленькую чашку из тончайшего фарфора. - Я бы не отказалась иметь такой в своем доме.

"Не сомневаюсь в этом", - устало подумала хозяйка.

- Так о чем я говорила? Ах, да! Дела - это просто предлог, просто отговорка, дорогая. Уж поверьте мне. Жизненного опыта у меня как-никак побольше. Когда мужчина теряет интерес к своей жене, или - не приведи Господь! - заводит связи на стороне...

- Ах, миссис Мэллэрд! - решительно оборвала ее увлеченные разглагольствования молодая хозяйка. - Вы не знаете, о чем говорите! Быть губернатором такой большой колонии это не только привилегия. Это, прежде всего, огромная ответственность. А когда идет война - это еще и необходимость решать проблемы государственного масштаба. И это отнимает много времени.

- Что ж... возможно вы правы, дорогая Арабелла. Ваш очаровательный супруг, наш губернатор - да благословит его Господь! - человек гордый. Он, действительно, не может позволить себе ударить в грязь лицом перед его Величеством. Особенно учитывая его прошлое... Не обижайтесь, дорогая!

Миссис Блад вздернула подбородок, оторвавшись от своего рукоделия, и чуть нахмурила брови.

- Вы не можете меня обидеть, милая Анжелика, ибо, как я уже заметила вам, вы не знаете, о чем говорите. В прошлом господина губернатора не было ничего, чего ему следовало бы стыдиться. Что же касается ваших деликатных намеков, то вынуждена вас огорчить. Я привыкла доверять своему супругу.

Ее звонкий, почти мальчишеский голос в тот момент был холоден как лед. Это заставило болтливую гостью стушеваться.
Смущенно улыбаясь, миссис Мэллэрд поспешила заверить Арабеллу, что ни в коем случае не хотела ее оскорбить и тут же перевела разговор на другую тему.

- Над чем это вы трудитесь, милая? - мягко спросила она, кивая на ее работу.

Арабелла все еще продолжала хмуриться и ответила с явной неохотой.

- Это для дочери, - лаконично произнесла она, расправляя свое шитье так, чтобы миссис Мэллэрд могла видеть.

- Ах, какое чудо! - восхищенно воскликнула та, и тут же принялась нахваливать смущенную хозяйку.



Вопреки всем сплетням и пересудам Арабелла не только не была в восторге от губернаторства своего супруга, но даже тяготилась им.
Нет, поначалу это было очень забавно, но только поначалу. Ибо слишком уж ответственный человек достался ей в мужья. Питер патологически был неспособен отлынивать от дел ради собственного удовольствия. Он не умел забывать о них или хотя бы откладывать на потом. Он и сам страдал от этого. Но еще больше страдала его жена. Страдала от одиночества, как ни парадоксально.
Она не жаловалась. Да и жаловаться было некому.
Возможно, если бы у Арабеллы была мать, она могла бы рассказать ей. О том, как это тяжело - быть замужней женщиной и при этом почти все свои дни и вечера проводить в одиночестве.
Это было невыносимо, особенно во время беременности. Когда родилась дочь, стало полегче, но ненадолго. В первый месяц ребенок заполнял собой почти все ее время, и предаваться тоске ей было просто некогда. Но сейчас, когда у дочери появились няньки, родная мать ей стала не особенно нужна.
И чувство одиночества захлестнуло миссис Блад с новой силой.

По ночам, когда Питер засыпал рядом, она часто лежала без сна, украдкой вглядываясь в его лицо. Ей хотелось насмотреться на него на весь предстоящий день, чтобы потом, сидя долгими часами в одиночестве, вспоминать эту родную тоненькую морщинку на лбу, горько сжатые губы, трогательную ямочку между двух хрупких ключиц - и не чувствовать себя одинокой.
Порой ей до смерти хотелось забрать его отсюда... уехать вместе с ним, куда глаза глядят... Может быть даже в его родную, глухую и таинственную Ирландию....
Но пока это было невозможно. Он никогда не решился бы сложить с себя ответственность во время войны. А конца этой войне не предвиделось. И оставалось терпеть.

И в этой безысходности молодая женщина утешалась обществом супруги майора Мэллэрда, которая была далеко не ангел, но все же это было лучше, чем ничего. Женщина она была незлая, хотя порой болтала слишком много. Арабелла знала, что Питеру она не нравится, но все равно продолжала приглашать ее в дом с завидной регулярностью. Возможно, с ее стороны эта была попытка его позлить и хоть как-то отомстить за свое одиночество.

Но сегодня был один из тех многочисленных дней, когда губернатор пропадал вне дома, и присутствие миссис Мэллэрд раздражало разве что саму Арабеллу.
То, что она несла про ее мужа, было возмутительно и глупо. И умом Арабелла это понимала.
Но в сердце, измученное столь прохладной супружеской жизнью, неожиданно закралась смутная тревога и упрямо не желала его покидать.
А вдруг это она ошибается?.. Что если Анжелика права, и все эти неотложные дела - просто предлог? Что если ее муж и правда... "потерял к ней интерес", а она сама просто слишком глупа, чтобы это понять? В конце концов после родов она, действительно, утратила некоторую часть своей юношеской прелести и изящества. Весной ей минуло тридцать, а значит, пора цветения подходила к концу. Слишком уж долго ей пришлось ждать Питера, пока он шатался по морям. А у него ведь были женщины и до нее, и с чего она решила, в конце концов, что станет последней?..

Да нет же! Что за чушь в самом деле пришла ей в голову! Он же любит ее. Она знает об этом. Она у него - единственная. Точно единственная.

Отогнав от себя дурацкие подозрения, она твердо решила, что за ужином, когда муж вернется, она заставит миссис Мэллэрд взять свои слова назад. Она покажет этой курице, что она, Арабелла, по-прежнему желанна и любима. И пусть завидует!


...Это была хорошая идея. Жаль только, что ничего не вышло. Арабелла хотела дождаться своего мужа, чтобы поужинать вместе... Но часы в гостиной пробили восемь. Миссис Мэллэрд распрощалась и ушла. А Питера все не было. Настроение Арабеллы стремительно портилось. Мэри убрала со стола нетронутый ужин.

Поминутно поглядывая на часы, миссис Блад бесцельно бродила по комнатам... сидела в кресле у окна... перебирала свое рукоделие... Ей казалось, что стрелки ползут по циферблату в пять раз медленнее обычного и вот-вот застынут в мертвой неподвижности... словно кто-то заколдовал их.

За окнами стемнело. Начинался дождь.
В половине десятого Арабелла отправилась в комнату дочери и, позволив передохнуть кормилице, долго сидела возле детской колыбельки, любуясь на спящую малышку. И хотя по ее крохотному личику оценить это было почти невозможно, Арабелле все равно казалось, что дочь похожа только на Питера и совершенно не похожа на нее. Она даже успела в очередной раз испытать чувство обиды на несправедливость природы.

И только лишь выходя из детской через какое-то время, Арабелла услышала внизу под окнами цокот копыт, а через пару минут послышался лязг входной двери и звуки голосов, доносившиеся из передней.

Еще через минуту в гостиную вошел сам губернатор, на ходу скидывая мокрый плащ и шляпу и отдавая их Бенджамину, своему темнокожему камердинеру, который бежал за своим хозяином, еле поспевая за его широкими шагами.
Остановившись, Блад встряхнулся, похожий на мокрого щенка, и от его парика во все стороны полетели брызги... Подумав немного, он стащил с себя и парик, так же вручив его Бену.

- Ваше Превосходительство, прикажете подавать ужин?

- Нет, спасибо, Бенджамин. Я... - он заметил Арабеллу. - Поужинал в форте, - тихо закончил Блад, шагнув навстречу жене, и лицо его смягчилось.

Бен поклонился и вышел, оставляя их вдвоем.

- Я думал, ты уже спишь, - губернатор склонился возле руки своей супруги, намериваясь поцеловать ее.

Но Арабелла сделала вид, что не заметила этого его жеста, и торопливо шагнула к окну, неловко отвернувшись от мужа.

Блад медленно распрямился, провожая ее спину чуть удивленным взглядом, и вопросительно вздернул бровь.

- Почему-то сегодня не спится, - ее голос прозвучал устало.

Блад понял, что ему не рады.

- Что-то случилось, родная? - рискнул задать вопрос губернатор. - Что-то с малышкой?

- Нет, - быстро ответила Арабелла. - Нет, все в порядке. В полном, - она наконец обернулась. - Просто устала ждать. Рассчитывала, что ты вернешься гораздо раньше.

- Ох, милая, - Блад чуть улыбнулся, решив, что уразумел, наконец, причину столь прохладного приема. - Я и сам хотел вернуться раньше. Но этот бедный Эндрю, комендант... как оказалось, совершенно ничего не смыслит в оборонительных сооружениях. За место древесины чуть было гнилье не завез в новый форт. А пушки!.. После такой работы, я бы немедленно попросил его освободить эту должность, ты меня знаешь. Но у него семеро детей, и… В общем, я не мог не вмешаться. Особенно в такое неспокойное время... Да ты и сама все понимаешь.

Она посмотрела на него коротким странным взглядом.

- Да. Разумеется не мог.

- Но я готов тебе все компенсировать! - поспешил добавить Блад с улыбкой.

Арабелла подошла к креслу, и взяв с подлокотника крохотную кружевную распашонку, показала ему.

- Посмотри, что я сшила для Бесс.

Блад скользнул рассеянным взглядом по нарядной детской одежке.

- Очень красиво...

- Красиво?! - вдруг выкрикнула она со слезами в голосе.

Как же все-таки хорошо, что Анжелика ушла и не застала этого! Что бы она подумала! Как бы смотрела она на миссис Блад!
Да что с тобой, Арабелла? С каких пор тебя заботит мнение этой дуры?

- Красиво? - ядовито повторила она. - Я вожусь с ней вторую неделю! С утра до ночи! А потом ты просто приходишь и говоришь "красиво"?

Питер растерянно моргнул, ничего не понимая.

- Но... любимая, что же еще я должен был сказать?

Нет, раздраженно подумала Арабелла, глядя на него, ну какой же он все-таки дурак!.. Или это все мужчины такие?

- И правда, что еще ты можешь сказать...

Она снова отвернулась. Повисла неловкая пауза.

- Да что с тобой? - не выдержал Блад. - Ты заболела?

- Не знаю, - последовал равнодушный ответ. - Ты же доктор, а не я!

Он осторожно взял ее запястье и развернул к себе лицом. Вгляделся внимательно в глаза, прижался губами ко лбу...

- Кажется, здорова, - тихо произнес он.

- Как чудесно, правда! - съязвила миссис Блад, вырывая у него свою руку. - Можно спокойно запереться у себя в кабинете и заниматься своими делами! Ну! Чего ты стоишь? Иди, работай! У тебя же наверняка куча важных дел - до полуночи не разгребешь! Мой дядя тоже был губернатором этого острова! Но он почему-то не пропадал ночами неизвестно где!

Черные брови Блада сошлись на переносице, что-то поразительно похожее на вспышку молнии угрожающе промелькнуло в ярко-синих глазах.
С минуту он молча смотрел на ее раскрасневшееся от обиды лицо, а затем произнес тоном, полным ледяного спокойствия:

- Боюсь, вы выбрали не самое удачное сравнение, мадам. Я с легкостью поверю, что ваш драгоценный дядюшка не утруждал себя такими ничего не значащими в военное время мелочами, как безопасность вверенной ему колонии. Но... может быть, именно поэтому он больше не губернатор.

С этими словами он развернулся на каблуках и решительно направился к двери.

Идиот! Арабелла чуть не до крови закусила губы... Заносчивый идиот! Пират! Ох, зачем она с ним только связалась! Может, еще не поздно все изменить? Если они с Бесс ему не нужны, если поганый форт ему важнее, что ж... она не собирается быть ему обузой! Нужно только действовать немедленно! Забрать дочь и прямо завтра бежать из этого проклятого дома! Пусть остается и живет как хочет!

Несколько долгих секунд Арабелла была уверена, что, действительно, может так поступить. Кипя от негодования, она провожала глазами неестественно прямую от напряжения спину губернатора.
Но когда его худая рука взлетела к волосам, раздраженно вплетаясь в них, она почему-то испугалась.

- Питер! - окликнула она его по имени.

- Я буду в кабинете, если что, - глухо пробормотал он, не оборачиваясь и не сбавляя шага.

- Питер Блад! - почти выкрикнула Арабелла, притопнув ногой по ковру.

Блад чуть вздрогнул и обернулся в дверях. Его удивительные глаза, прозрачно-синие, словно холодные сапфиры, выжидающе взглянули на нее из-под нахмуренных черных бровей.
Арабелла смутилась, но взгляд не отвела.

- Послушай... Я не знаю, чем ты там занят, и не горю желанием это выяснять. Должно быть, это действительно важно, раз ты так говоришь... - она устало покачала головой. - Но я прошу тебя, пожалуйста, побудь сегодня со мной! Хотя бы сегодня! Пожалуйста! Давай проведем этот вечер вместе. Мы с тобой так давно не разговаривали...

***

Громкий шорох дождя наполнял душную темную спальню.
Ночной ветер, летящий с побережья, молчаливо раскачивал высокие пальмы за окнами. Врываясь в комнату сквозь распахнутые ставни и раздувая невесомые белые занавески, словно паруса, он легонько касался разгоряченного лица и волос человека, чей высокий тонкий силуэт вырисовывался черным на фоне белесой серости дождливого ночного неба.
Время от времени шорох стихал, и ослабевающий ливень делал слышными голоса двух людей в спальне.

- ...ни капли не ревную, Питер! Не воображай! - тихо возмущался женский голос.

- А вот и ревнуешь, - в мужском голосе послышалась улыбка. - И мне это очень льстит, конечно, но... право же, не стоит, родная. Потому что у тебя нет для этого причины. Ни одной.

Скопившаяся дождевая вода с громким плеском сорвалась по жестяному желобу.

- ...не могу, ты же знаешь. Но мне не нужны твои жертвы.

- А вот миссис Мэллэрд говорит, я для тебя - что-то вроде завоеванного корабля - уже не представляю интереса.

- Она может убираться к дьяволу, любимая. Со своими идиотскими сравнениями. Я бы на твоем месте...

- Поцелуй меня! - умоляюще прервал его нежный шепот.

Тень у окна вздрогнула, мужчина обернулся.
После созерцания бледного горизонта, затянутого тучами, комната казалась совершенно черной. Лишь в уголке, на темной постели он различил белое, видимое даже в полной темноте
и словно подсвеченное изнутри каким-то чистым таинственным сиянием тело любимой женщины. Манящее. Тихо сводящее с ума.

Пушистый ковер заглушил медленные шаги босых ног. Бесшумно приблизившись, он сел на краешек постели и осторожно склонился над своей женой. Ее маленькая мягкая ладошка с готовностью приняла в себя его тонкую твердую руку, их пальцы переплелись. Женщина была неподвижна, но во всем теле ее чувствовалось жаждущее напряжение. Он тихонько потянул сатиновый край и простыня, укрывавшая столь желанное тело, легко соскользнула на пол. Улыбнувшись в ответ на ее молчаливое согласие, он склонился еще ниже, так, что его длинные волосы коснулись нежной женской груди... И поцеловал, наконец, в губы долгим теплым поцелуем, все больше углубляя который, он чувствовал как внутри поднимается неудержимая волна... Не страсть, нет... нежность! Нежность такой ужасающей силы, что казалось, сердце вот-вот разорвется!

С трудом оторвавшись от ее сладких горячих губ, он высвободил руки... провел кончиками пальцев по щекам ее, по влажным вискам... зарылся обеими ладонями в густые шелковистые пряди, до сумасшествия пахнущие молоком... касаясь губами чистого лба, маленького точеного носа, подбородка, шеи... Чувствовал, как ее руки приникли к его телу, не принуждая, а просто нежно дотрагиваясь до живота, груди... кончиками пальцев бессознательно чертя на коже таинственный мокрый узор. Медленно и ласково он продолжал целовать ее шею, ключицы, грудь...
Она тихонько засмеялась, когда он нечаянно щекотнул ее ресницами.

- Что? - шепотом спросил он, улыбнувшись. Она молча покачала головой, торопливо оглаживая его плечи, обняла руками за шею, прижала к себе, вплетаясь пальцами в его мягкие темные волосы...

Что-то горькое и обреченное было в этих тихих ласках... Не отпускали друг друга. Жалели друг друга. Любили друг друга. Отчаянно, словно в последний раз.
Его движения были очень мягкими. Он прикасался к ней трепетно и именно так, как она того хотела... растворяясь в ее желаниях, словно точно зная, что она чувствует, словно в груди у нее билось его собственное сердце, а в нем - ее...

Обхватывая его влажное гибкое тело немеющими от напряжения руками, она чувствовала как стремительно нарастает наслаждение. Все мысли, какие еще оставались в голове, таяли с головокружительной скоростью. Она закусила губы, боясь вздохнуть. Его дыхание, частое и горячее поначалу, с каждой секундой становилось все медленнее и глубже. Больше всего она боялась, что он совсем остановится. Но этого не случилось.

Взрыв счастья сотряс тело, словно электрический разряд. В одно мгновенье все мысли испарились. Она не могла ни о чем думать, она больше ничего не хотела. И все же восторженно почувствовала, что мужчина под ее руками тоже дрожит от наслаждения, двигаясь уже просто по инерции, подавляя неудержимый стон. Экстаз почти всегда сходил на них одновременно, словно эти двое и впрямь были одной плотью.

Спустя минуту, лежа на спине и почти не чувствуя обессиленного тела, она могла думать только о том, как сильно любит этого человека. И не сомневалась, что он сейчас тоже думает о ней. Любимый...
Повернулась, коснувшись слабыми пальцами твердого плеча, приникла щекой к его все еще тяжело вздымающейся груди... и тихо замерла, вслушиваясь в приглушенный стук родного сердца - самый драгоценный на свете звук.

Казалось, нежность заполнила всю ее душу. Поглаживая маленькой теплой ладошкой его впалый живот, она снова корила себя за вздорное поведение, за свою несправедливость по отношению к нему. И не могла не восхищаться его воистину христианским терпением. Столько раз в своей жизни она принималась обвинять его, и хоть раз оказалась права?..
Разве может она уехать в самом деле? Разве она может оставить его одного?.. Нет, она положительно сошла с ума, если подобная мысль могла даже прийти ей в голову.
Если она и уедет с этого проклятого острова, то только вместе с ним.

Как здорово, как хорошо было бы уехать вместе за океан, на их милую родину... Они поселились бы там втроем, вдали от всех. Только Питер, Бесс и она.
Ему никогда не пришлось бы больше метаться, кому-то что-то доказывая... Что же он всю жизнь, как проклятый, то в бегах, то словно в тюрьме... Неужели после всего пережитого он так и не заслужил покой и счастье?

Она без слов знала обо всем, что тяготит его... обо всем, что его мучает. Ей было прекрасно известно, что на этом острове достаточно завистливых, ненавидящих глаз, которые пристально следят за каждым его шагом, и ждут не дождутся только одного - когда же в конце концов он оступится и упадет, чтобы тут же налететь свирепой стаей и добить со всей жестокостью, не дав возможности подняться.
Так привыкший к свободе, он был теперь заперт в этом порту, не смея выходить в море. Он вынужден был порвать отношения почти со всеми, кого прежде считал друзьями, и даже... стать их злейшим врагом.
Она знала, как плохо ему от этого. И ей самой было хуже в тысячу раз. Потому что его она любила больше, чем себя... больше даже, чем дочь... больше даже, чем жизнь.

Всякая шваль потыкала ему его прошлым. Не открыто, конечно. Открыто на такое никто не осмеливался. Но за глаза. Даже эта курица, миссис Мэллэрд... даже наемники, сторожившие форт... даже няньки Бесс!
И никто из этих людей, никто из этих жалких ничтожеств, возомнивших себя судьями, не задумывался даже над тем, почему все вышло так, а не иначе, и как вообще получилось, что доктор стал пиратом... Они забыли о том, что, не совершив никакого зла, он был осужден. Жестоко. Невинно. Что другого пути к избавлению у него просто не было. Никто не вспоминал о том, что он, будучи пиратом, все же оставался другом Англии и английских поселенцев, несмотря на то, что имел полное право мстить им за себя.
Никому не было дела. Только ей.

Она не подозревала даже о том, как счастлив Питер, что имеет возможность оправдаться именно перед ней! Перед единственным человеком, чье мнение о нем имело значение.
Задумчиво разглядывая блеклый просвет окна в темноте, он ласково гладил свою дорогую Арабеллу по пушистым волосам.
Потом устало вздохнул, прикрывая глаза... и встрепенулся, почувствовав горячую каплю у себя на груди.

- Арабелла!

Она не ответила, закусив губу и подавляя плач.

- Арабелла, ты плачешь!

- Нет, любимый, - голос почти не дрогнул. - Тебе показалось.

Он очень мягко приподнял ее голову, заглядывая в лицо, но она упрямо отвела взгляд.

- Нет, плачешь, - тихо заметил он. - Ну что на этот раз стряслось? Опять я провинился?

- Нет-нет!

- Что ж тогда?

Она помедлила, мучительно соображая как честнее ответить на этот вопрос, и поняла, что в общем-то сама не знает точно, почему ревет.

- Сама не знаю, - призналась она, наконец, виновато всхлипнув.

Питер облегченно улыбнулся, услышав этот ответ.

- Да, я слышал, у женщин такое бывает.

Он вздохнул.

- Но я тебя все равно люблю.

- Скажи еще! - она умоляюще подняла брови.

Он усмехнулся, поскольку эта просьба уже стала для них маленькой традицией, и повторил:

- Я люблю тебя, Арабелла.

- Еще! - прошептала она, жадно вглядываясь в его лицо.

- Я тебя люблю, - тихо выдохнул Питер, ласково вытирая ее щеки кончиками пальцев. - Я люблю тебя, - закончил он уже шепотом.

Поцеловал влажный висок.

- А слезы соленые... - мечтательно произнес он, словно разговаривая с маленькой девочкой. - Как морские брызги...

- Ты тоскуешь, Питер.

- Что? - не понял он.

- Тоскуешь. По морю. А оно рядом... Я его отсюда слышу.

- Ох, милая... - он вздохнул немного печально. - "Рядом" - это ведь... совсем не то, что "вокруг", правда...

Арабелла снова опустила голову ему на грудь.

- Спи, - прошептала она, будто уговаривая ребенка. - Отдыхай.

Минуты текли в легкой тишине.
Там, на берегу вода прибывала, начинался прилив. И прибой действительно был слышен даже здесь, в спальне.
Питер молчал какое-то время, а затем, словно решившись, наконец, попросить ее об этом, тихо позвал:

- Арабелла.

- Что, мой милый? - сонно спросила она.

- Не бросай меня.

***

"Если бы на свете не было тебя, то и меня бы тоже не было, потому что мы - одно. Если бы вдруг потребовалось отдать мою жизнь, чтобы спасти твою, я бы не задумываясь отдала ее, потому что без тебя этот мир мне и вовсе не нужен. Если бы я владела всеми сокровищами на земле, я бы все сложила к твоим ногам, потому что богатства дороже тебя у меня нет и не будет. Я буду беречь и охранять тебя до последнего своего вздоха. Твоя боль - моя боль. Я пойду за тобой до конца и никогда не брошу. Твое счастье - мое счастье. Имя твое - молитва в моих устах. Ты - моя единственная радость. Ты - моя жизнь. Мой ангел, мой друг, мой единственный мужчина. Как, как я тебя оставлю? Ты мне не веришь, но я ведь тоже тебя люблю. И всегда любила. Я любила тебя еще до того, как встретила, до того как сама пришла в этот мир. Наш союз - божья воля. Мы были обручены на небесах задолго до нашего рожденья. Всю свою жизнь я ждала только тебя. Я никогда не смогу тебя бросить. Никогда, пока я жива. Если ты разлюбишь меня, если ты меня прогонишь, я погибну, потому что без тебя мое существование не имеет смысла. Ты - часть меня. Лучшая часть. Самый близкий, самый нужный, самый родной на свете человек. Я никогда тебя не покину. В тот день, когда ты умрешь, я последую за тобой".

Она не сказала этого вслух. Но посмотрела на него так, что этого и не потребовалось. Осторожно взяв его худощавую кисть, прижала ладонью к своей груди, туда где торопливо стучало ее собственное сердце.

- Глупый. Да оно же бьется - только ради тебя.

@темы: Фанфики

---

Обновления на сайте

[Rafael Sabatini]

Представляем вашему вниманию новый материал о творчестве Рафаэля Сабатини. Статья Даниэля Клугера посвящена по большей части реальным прототипам, из которых автором был собран образ благородного пирата Питера Блада. Он подробно останавливается на биографиях Генри Моргана (куда же без него!), полковника Томаса Блада, хирурга Генри Питмана, и даже писателя Александра Эксквемелина.

Предисловие к роману "Жизнь Чезаре Борджа".
Эта книга была задумана как исследование бесчисленных обвинений в адрес семьи Борджа, и мне кажется особенно важным сохранить беспристрастность, не впадая ни в восторженный, ни в осуждающий тон. Мне хотелось понять этих людей во всем их человеческом разнообразии, понять мотивы и устремления, питавшие неустанную жажду деятельности, присущую столь ярким личностям, как Борджа. Каждый человек – продукт своей эпохи и окружения, а рубеж XV и XVI веков был очень бурным периодом в истории Европы. Это картина, в которой яркие краски чередуются с глубокими тенями, слепящий свет – с непроглядным мраком; это несдерживаемых страстей, высоких стремлений и жестокого произвола, неутомимых поисков и непримиримых противоречий. (с) Рафаэль Сабатини.

C радостью приглашаем вас в библиотеку, где вы теперь можете найти один из ранних романов автора - "Шкура льва". Colon взял на себя труд преобрести и оцифровать еще один роман Рафаэля Сабатини на русском языке.

@темы: Книги, Статьи

---

Подарок адмирала (фанфик, приквел к ОКБ)

[natoth]

Название: Подарок адмирала
автор:  natoth
Фандом: "Одиссея капитана Блада"
Рейтинг: PG-13
Жанр: G, приквел, немного черного юмора, немного флаффа, чуток ангста,
Время действия: лето 1675 года
Место действия: Карибское море, где-то недалеко от Антильских островов
от автора: я честно пыталась писать флафф! А получилось как всегда. И... матчасть... она взорвала мой мозг, сорри!
кто найдет ошибку или очапатку - тому пряник

Лейтенант Питер Блад в который раз поправил шляпу, сползшую набок от сильного встречного ветра, и бросил взволнованный взгляд на приближающийся борт корабля. Он сидел в шлюпке, гребцы мерно налегали на весла, сражаясь с довольно высокой волной.
Вот они принялись табанить, пытаясь подгрести точно к свисавшему с борта веревочному штормтрапу. Задрав голову, Блад увидел нескольких матросов, готовых подцепить их шлюпку отпорными крюками. И шляпу вахтенного офицера, встречавшего гостей.
В который раз Блад сунул руку во внутренний карман и убедился, что офицерский патент, подписанный самим адмиралом Рюйтером, все еще лежит там и не думает исчезать. Молодой человек вздохнул, пытаясь унять нервную дрожь, снова пробежавшую по телу.
- Пип-пип! - раздался жалобный и громкий писк со дна шлюпки.
Лейтенант вздрогнул, покосился на обветренные лица гребцов. Те демонстративно продолжали возиться со швартовкой, делая вид, что ничего не слышат.
- Пип! - писк не утихал.
Лейтенант нервно нагнулся и провел пальцем по прутьям клетки, стоявшей в ногах.
- Тихо! - прошипел он, поглядев на взъерошенного цыпленка, который сидел внутри.
- Пип! - ответила птица, склонив голову набок и моргнув блестящим глазом.
Блад сдернул шляпу с головы и накрыл клетку.
Стало тихо.
Шлюпка, покачиваясь, замерла, пришвартованная к борту фрегата "Лейден".
- Все готово... господин лейтенант, - объявил загребной правого борта, чуть ухмыльнувшись на второй части предложения. - Можете подниматься на борт!
Блад задрал голову, разглядывая корабль, на котором ему предстояло отныне служить. И снова испытал острейшее чувство неловкости и неуверенности в себе.
"Господи, и дернул же меня черт за язык, да еще и при адмирале! - подумал он в отчаянии. - И с чего я взял, что в состоянии справиться с такой должностью?!"
Фрегат показался ему огромным. Это был корабль совсем другого класса, не похожий на то судно, на котором он плавал до этого. Да и служить теперь придется не судовым хирургом, к которому большая часть команды, включая старших офицеров и самого капитана, относилась уважительно и приветливо. Нет, черт побери, теперь он лейтенант, и поклялся адмиралу, что оправдает оказанное ему доверие и подтвердит через полгода, что действительно достоин этого чина.
- Пип! - робко донеслось из-под шляпы.
Питер Блад только вздохнул еще раз, прикрыв на мгновение глаза.
Цыпленку тоже было страшно. Но он мог пищать и не стесняться. А вот ему такой роскоши никто не позволит.
"Ничего, глаза боятся, а руки делают. Кажется, так говорят мудрые люди? В конце концов, никто не посмеет сказать, что этот патент мне достался даром."
Утешение, хоть и слабое, помогло лейтенанту обрести спокойствие. Голова его под тщательно завитым париком все еще была перевязана - последствие того лихого абордажа, перевернувшего его судьбу.
"Да, у меня почти нет опыта, но, черт побери, Старик правильно заметил, что некоторых можно сделать хоть капитанами, хоть адмиралами, а толку все равно не добьешься. "Не в должности дело, господа, а в человеке, который ее занимает".
Молодой офицер встал и решительно ухватился за ступеньки трапа.
"В конце концов, разве не об этом я мечтал? - подумал Блад. - Так что теперь скулить?"

---

- Младший лейтенант Питер Блад докладывает о прибытии! - отчеканил он, вытянувшись по стойке "смирно" перед двумя офицерами "Лейдена", которые встретили его на палубе.
Они являли между собой разительный контраст. Один, представившийся как первый лейтенант Рольф Янссон, был мрачным и суровым мужчиной средних лет. Его серые глаза хмуро и придирчиво смотрели на новичка, губы были скептически поджаты. Второй был значительно моложе, огненно-рыжий парень, двигавшийся немного неуклюже, видимо, из-за своего огромного роста и некоторой полноты.
- Мичман Мартин ван Ноорт! - произнес он, чуть поклонившись. - Рады видеть вас на борту, сударь! - его полные губы растянулись в приветливой улыбке. В голубых глазах промелькнул лукавый огонек.
- Пип! - раздалось из-за спины Блада.
Младший лейтенант почувствовал, что где-то в коленях снова начинается дрожь.
Вахтенные матросы помогли гребцам поднять на борт рундук с его личными вещами и клетку с цыпленком. И, ухмыляясь, застыли в ожидании дальнейших распоряжений.
Лицо первого лейтенанта стало еще более мрачным и строгим. А мичман, наоборот, улыбнулся еще шире.
Цыпленок продолжал пищать в клетке, все еще накрытой шляпой.
Блад, спохватившись, сдернул ее и водрузил на голову.
Старший лейтенант тяжело вздохнул, наблюдая за ним.
Потом произнес длинную тираду по-голландски.
Блад с трудом уловил смысл сказанного. За два года, что молодой человек провел во флоте Соединенных Провинций, ему удалось подучить голландский язык, но он должен был признать, что уровень его познаний все еще был невысок. Отчасти, потому что почти все офицеры и большая часть матросов, которые ему попадались, неплохо объяснялись по-английски. А доктор ван Дирк, с которым он служил с первых дней, вообще предпочитал латынь.
Янссон заметил озадаченное выражение на лице новичка, выдавшее его, и засопел, поглядев на Блада с откровенным презрением.
- Вот что, сударь, - ледяным тоном сказал он сквозь зубы. На сей раз он говорил медленно и тщательно проговаривая каждое слово. - Поскольку "Лейден" все-таки голландский корабль, надеюсь, что вы будете достаточно усердны, чтобы выучить наш язык. Я не собираюсь отдельно повторять команды для англичанина! Будьте уверены, капитан ван Эбкод придерживается такого же мнения!
- Я - ирландец, господин лейтенант, - негромко ответил Блад, чуть напрягшись.
Старший лейтенант вздрогнул, сузив глаза.
- Да какая, к черту, разница? - буркнул он по-английски.
- Пип! - цыпленок явно был согласен со старшим лейтенантом.
Янссон бросил на клетку сердитый взгляд, но ничего не сказал.
Мичман ван Ноорт сосредоточенно смотрел куда-то вперед, и губы его чуть-чуть подрагивали.
Блад чувствовал себя ужасно. Уверенность, которую он было обрел в шлюпке, почти вся улетучилась после столь холодного приема.
Он, конечно, ожидал что-то в таком роде, но все равно, было крайне неприятно обнаружить, что всё так и будет. И, кажется, даже хуже, чем он мог вообразить.
Оба офицера всячески избегали называть его лейтенантом.
"Вот ведь попал!" - подумал Блад с тоской, продолжая стоять навытяжку.
- Мичман ван Ноорт проводит вас в вашу каюту, - ворчливо продолжил старший лейтенант, а потом повернулся, чтобы уйти.
- Разве я не должен доложить о своем прибытии капитану? - удивленно спросил Блад.
Старший лейтенант Янссон остановился и посмотрел на него холодно.
- В этом нет необходимости. Капитан знает о вашем прибытии. Через час будет обед. Там и доложите.
И, ворча что-то под нос, ушел.
Некоторое время Блад стоял, слушая попискивание цыпленка, бегавшего по клетке. Наконец, молчание нарушил мичман ван Ноорт, с улыбкой кивнувший в сторону птицы.
- Курошка? - спросил он по-английски.
- Петушок, - со вздохом ответил Блад, подхватив клетку подмышку. - Если верить заверению адмирала.
- Ну и повезло ше фам, сударь! - не смог сдержать зависти мичман. - Сам Старик подарил, та?
Блад кивнул.

---

Цыпленка действительно ему вручил сам Рюйтер, строго наказав содержать птаху в хороших условиях и ни в коем случае не пускать на суп.
- Этот петушок самый драчливый в выводке. Уже всех исклевал. Так что ему лучше жить отдельно, - добавил адмирал с усмешкой.
Блад прочувствовал правоту Рюйтера в первую же минуту, когда взял цыпленка в руки. Мелкая тварь тут же ущипнула его за палец.
Это вызвало веселый хохот всех, кто собрался в кают-компании флагмана "Семь провинций", куда адмирал вызвал Блада для того, чтобы выслушать историю о сражении с французским кораблем из уст непосредственного участника.
За минуту до вручения цыпленка все эти капитаны и лейтенанты с выпученными глазами и отвисшими челюстями следили за тем, как Папаша Рюйтер готовился выписать патент на звание лейтенанта простому корабельному хирургу.
Кто-то даже пытался возразить, назвав это решение несколько поспешным.
- Да ну? - Рюйтер насмешливо прищурился, посмотрев на офицера. - С чего вы так подумали, любезнейший? Будьте уверены, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти. И считаю, что этот молодой человек должен получить свой шанс. Раз он хочет сражаться под нашими знаменами, пусть сражается!
Блад стоял там, из последних сил стараясь не дрожать. Он даже предположить не мог, что его дерзкая просьба получит столь быстрый ответ.
- Но... господин адмирал, это же ответственная должность,требующая хоть какого-то опыта и ... - промямлил офицер, топорща усы.
- Ах, вот как? - Рюйтер оставался спокойным. - Ну, на мой взгляд, у этого молодого человека с ответственностью все в порядке. Более того, он еще и очень находчивый. Я сомневаюсь, господин капитан, что вы в его возрасте были столь же решительным. Помнится, при Лоустофте вы попали в аналогичное положение, вот только победа досталась не вам...
Голландский капитан весь напрягся, поджав губы, но Рюйтер неожиданно сменил тему разговора, повернувшись к Бладу.
- Сколько вам лет, молодой человек?
- Двадцать два года, господин адмирал! - чуть заикаясь, ответил Блад.
Рюйтер оглянулся на голландского капитана. Кончики его усов чуть приподнялись, когда он усмехнулся.
- И сколько вы уже служите в нашем флоте? - продолжал допытываться он.
- Два года, господин адмирал! - Блад моргнул, чувствуя, что по спине течет пот.
Нет, он явно перегрелся на жарком солнце тропических широт, раз осмелился ляпнуть в присутствии всех этих убеленных сединами морских волков о том, что мог бы принести больше пользы на флоте с оружием в руках, нежели с ланцетом.
Надо было помнить, что Старик слывет по этой части большим оригиналом, и, будучи сам родом из низов, частенько давал шанс подняться по служебной лестнице таким же храбрецам.
- Два года? Отлично! - адмирал все это время говорил по-английски. - На мой взгляд, вполне достаточно, чтобы обрести некоторый опыт в морских сражениях. Вы же участвовали в морских сражениях, молодой человек, не так ли?
- Так точно, господин адмирал, участвовал! - Блад продолжал отвечать, стоя навытяжку. - Я был в сражении при Текселе и в битве при Схоневельде...
- Как врач! - не выдержал, фыркнув, все тот же капитан.
- Так точно, сэр! - ответил Блад и посмотрел ему в глаза. - В сражении при Схоневельде я был судовым хирургом на "Амстердаме".
В кают-компании после этих слов воцарилось неловкое молчание.
Большинство офицеров, присутствующих здесь, принимали участие в том сражении, и прекрасно знали, во что превратился "Амстердам" к концу боя. Он стал флагманом для одного из голландских адмиралов - знаменитого Корнелиуса Тромпа. Шестидесятипушечный линкор подвергся сокрушительному обстрелу со стороны двух мощных кораблей из эскадры Спрэгга. "Меж двух огней" - так называли такое положение военные моряки. Несколько залпов "Амстердам" принял практически в упор. Корпус его превратился в решето, почти все мачты были сбиты. Но экипаж продолжал яростно сражаться, до тех пор, пока адмирал не приказал всем уходить с корабля.
Блад продолжал сверлить недоверчивого капитана пронзительным и почти вызывающим взглядом.
Смущение и неуверенность, накатившие было на него, мгновенно исчезли, когда он уловил насмешку в голосе этого человека.
Ну уж нет, над этим он никому не позволит смеяться!
Перед глазами молодого доктора на мгновение проплыли кошмарные картины того дня, казавшегося теперь таким далеким.

Непрекращающийся грохот орудий, своих и вражеских, летящие в разные стороны осколки и обломки обшивки, стоны раненых и умирающих, потоки крови, не успевающие стекать в шпигаты... раненые и умирающие, десятки, сотни раненых и умирающих людей... он тогда сбился со счета.
Он помнил, что едва не сбежал из лазарета, не в силах выносить кровавый кошмар и все эти бесконечные ампутации, но его поймал доктор Виллем ван Дирк и как следует врезал кулаком поддых. А потом с грубой руганью швырнул обратно, к операционному столу. Слишком громкое название для доски, положенной на два ларя. Но это все, что у них тогда было.
А потом наступили страшная тишина и томительное ожидание. Никто больше не притаскивал раненых с палубы.
И тогда они рискнули подняться наверх сами, предварительно выпив по чарке рома, благо лазарет всегда снабжался им вдоволь, и доктор ван Дирк тщательно за этим следил ...


- Полагаю, этого вполне достаточно, - повторил адмирал де Рюйтер, усаживаясь за стол и делая знак своему адъютанту, стоявшему поодаль. - Я выдам вам патент лейтенанта, молодой человек. Но вы должны понимать, что это звание вам еще нужно подтвердить. Через полгода, мистер Блад, вам придется держать экзамен, и будьте уверены, спрашивать будут строго!
- Я буду стараться, господин адмирал! - почти выкрикнул Блад, ошалев от решения Старика.
- Уж постарайтесь, - Рюйтер улыбнулся краем рта, разворачивая перед собой пергамент и готовясь его заполнять. - Служить я вас направлю на "Лейден". Насколько помню, капитан ван Эбкод совсем недавно жаловался мне на то, что половина его офицеров слегла от лихорадки и просил найти достойную замену. Вот и случай предоставился!
Капитан, который только что пытался возразить против решения адмирала, выпучил глаза и разинул рот.
- Но, господин адмирал!.. - выдохнул он, когда обрел дар речи.
Рюйтер оторвался от заполнения патента и поднял на него внимательные глаза.
- Капитан ван Эбкод, что еще вас не устраивает? - поинтересовался он ровным голосом.
Тот только разевал рот, дрожа от негодования.
- Тогда получите замену, которую просили! - адмирал достал печать и с грохотом обрушил ее на пергамент.
- Благодарю вас, господин адмирал! - сдавленно ответил капитан ван Эбкод, а потом, поклонившись, вышел из кают-компании.
Рюйтер подождал, когда чернила высохнут и еще раз пробежал глазами строчки на пергаменте.
- Хм, Питер Блад... - задумчиво произнес он и быстро посмотрел на новоиспеченного лейтенанта. - У меня служил одно время некий Томас Блад. Он вам, часом, не родственник?
Блад почувствовал, что на его щеках выступил румянец.
- Да, господин адмирал. Это мой двоюродный дядя, - ответил он, стараясь говорить ровно.
- Вот как? - брови Рюйтера поползли вверх. - Что ж, он неплохо вас воспитал, как я погляжу!
Блад позволил себе посмотреть на адмирала.
- Я... ни разу не видел его, сэр. Только слышал о его подвигах...
Рюйтер засмеялся, отдавая ему патент.
- Подвигах? Ну-ну... можно и так это назвать. Тем не менее, судя по вашим недавним эскападам, это семейная черта. Если вы хоть наполовину пошли в этого ирландского дьявола, то я уверен, что звание вы подтвердите без труда!

---

- Фы не обрашайте фнимание на фыпады старшего лейтенанта, - сказал Мартин ван Ноорт, понизив голос.
Они вошли в каюту, и Блад осторожно поставил клетку с цыпленком на стол.
- Он просто... немношко зафитует фам, - продолжал мичман. - Из-за петушка.
Блад удивленно и недоверчиво приподнял бровь.
- Да? Мне показалось, что его раздражает немного другое. Мой лейтенантский патент, например.
Тут он не смог сдержать язвительной улыбки.
- И это тоше, - мичман подмигнул ему. - Но адмирал никогта не дарил ему своего цыпленка, ни разу! Ни капитану, ни ему. А фам взял и подарил. Што тут гофорить? Таже я немношко завидовать!
И он рассмеялся.
- Пип-пип! - громко пискнул цыпленок, забегав по клетке.
- Надо бы его покормить... - обеспокоенно сказал Блад, сунув палец в решетку.
Цыпленок тут же его клюнул.
- Я поищу на камбузе што-нипуть подкодяшее, - кивнул Мартин ван Ноорт. - Што едят молотые куры?
- По-моему, это какой-то стервятник, а не курица, - мрачно заметил Блад, сунув палец в рот. Проклятый птенец ущипнул его до крови.
- Ха! - мичман только развеселился еще больше. - Этот парень вышивет даже когда у нас закончатся галеты и солонина! Он будет клевать наше мясо, хаха! Фы уже придумали ему имя, сударь?
Блад посмотрел на птицу. Цыпленок воинственно взъерошил перья на шее.
- Да он вылитый адмирал Тромп! - сказал он, криво улыбнувшись.
Мартин ван Ноорт не выдержал и громко расхохотался, отчего цыпленок шарахнулся в клетке, захлопав крыльями.
- Ф точку! - выдохнул мичман, когда смог дышать. А потом с надеждой посмотрел на Блада. - А фы дейстфительно фзяли на абордаш французский фрегат? Как это получилось?
Блад вздохнул, невольно дотронувшись до ноющего под париком виска.
- Это очень долгая история... - сказал он почти умоляюще.
- Так это ше замешательно! - радостно заверил его мичман...

@темы: Фанфики

---

Cura te ipsum

[soulofrain13]

Еще одна история про капитана и штурмана. С матчастью туго.

Cura te ipsum*

Где-то в Карибском море…

Джереми Питт лежал на шканцах, погребенный под деревянными обломками, и медленно приходил в себя. Кажется, он был оглушен пушечным залпом...
Яростный звон клинков, пистолетные выстрелы и бесшабашный рев пиратов, бросившихся на абордаж, доносились до него словно издали и были приглушены противным звоном в голове.
Очнувшись окончательно, он понял, что «Арабелла» все-таки была пришвартована к испанцу и, поскольку тот ни в какую не желал сдаваться, жаркий бой был в самом разгаре.

В тот раз удача чуть было не изменила команде «Арабеллы». Капитан испанского корабля, за которым они гнались с самого утра, оказался храбрым малым.
Осознав после шести часов непрерывной погони, что не сможет уйти от пиратов, он развернул паруса, ложась в дрейф, и спустил флаг, всем своим видом демонстрируя готовность сдаться.
Фрегат Блада пошел на сближение, но когда расстояние между кораблями сократилось до полутора кабельтовых, этот испанский мерзавец шустро развернул свою посудину правым бортом и открыл огонь!
Перила полуюта разнесло в щепки. Все, кто находился в тот момент на верхней палубе, были сбиты с ног этим мощным ударом и отброшены на левый борт.

Выбираясь из-под обломков, Блад рефлекторно пытался отыскать глазами раненых, не вполне осознавая, что произошло. Но когда еще одно ядро сорвало часть фальшборта, это стало очевидно.
К счастью, эта пальба не нанесла «Арабелле» по-настоящему серьезных повреждений.
Приведенный в бешенство Огл выпалил в ответ, не дожидаясь приказов. Глаз у него был вернее, чем у испанских канониров, да и расстояние теперь позволяло прицелиться. Его меткий залп снес галеону бизань-мачту и очевидно перебил штуртрос, потому что корабль противника тут же лишился управления и беспомощно закачался на зеленых волнах.
«Арабелла» стремительно сблизилась с ним и с оглушительным грохотом и скрипом встала борт о борт.

Абордаж был жарким, но недолгим. Оставшихся в живых испанцев оказалось не больше шестидесяти человек. (Это отчасти объясняло, почему испанский капитан так отчаянно пытался избежать рукопашного боя). Все эти несчастные были высажены в шлюпки и милостиво отправлены на все четыре стороны сердобольным лейтенантом Дайком.
Кажется, Блад в это время занимался ранеными у себя каюте. Лейтенанту показалось, что капитан и сам был ранен, но видимо несерьезно, слава богу.

А в то самое время, когда Дайк следил с квартердека за высадкой испанцев, в капитанской каюте разыгралась настоящая драма.
Дело в том, что Блад действительно сам был ранен в бою, но заметил это не сразу, видимо из-за шока. Когда испанский офицер бросился на него сзади и со словами: "Будь ты проклят, английский дьявол! Паршивая псина!" обрушил на его спину удар абордажного топора, Блад потерял равновесие, врезавшись в уцелевший фальшборт. Он почувствовал, как тело откликнулось резкой болью, но почему-то был уверен, что доспехи его защитили. Вскочив на ноги, Блад развернулся к своему противнику, но тот уже упал, сраженный пулей одного из пиратов.

Что было дальше, капитан почему-то помнил кусками. Он вернулся на свой корабль, оставив позади поверженный галеон… встретился глазами с Дайком... тот взглянул на него вопросительно и молча кивнул, когда капитан сказал ему: "Ты знаешь, что делать, Ник". Он успел спуститься в каюту, намереваясь перевязать раненых, прежде чем понял, что не может дышать, и что каждый вдох отзывается жгучей болью где-то под левой лопаткой. Блад был все еще в кирасе и чувствовал, что спина у него вся мокрая и горячая. Он надеялся, что от пота, но уверенности не было.
Подоспевший Бенджамин смотрел на него с ужасом. Блад на мгновенье прикрыл глаза, преодолевая внезапное головокружение и оперевшись рукой о переборку.

- Что там, Бен?

- Кровь, капитан! – испуганно ответил юноша. – Вы ранены!

- Да... кажется, - капитан перевел дыхание. - Бен, помоги мне снять эти железки.

- Но ваша кираса, господин... Она... разбита. Тут... столько крови, господин!

Блад снова зажмурился, борясь с головокружением, и опустился на край кровати.

- Позови... кого-нибудь...

В глазах темнело. Блад чуть тряхнул головой, но это не помогло. До смерти хотелось рухнуть на постель, но он не решался, не зная, опасна ли его рана…
Знакомый голос вывел его из оцепенения.

- Питер!

Блад чуть поднял голову. В поле его зрения возникло перепуганное лицо Джереми Питта. Молодой штурман был бледен, голубые глаза в обрамлении мягких, почти детских ресниц смотрели с явной тревогой.

- Джерри, - произнес Блад, сам поражаясь тому, как спокойно и даже равнодушно прозвучал его голос. - Со мной что-то…

Джереми заглянул ему через плечо и сдавленно охнул.

- Оооо черт! – не выдержал он. – Черт, черт, черт!.. – он говорил это уже совсем тихо, одними губами. – Питер, там!..

- Я догадываюсь, - пробормотал Блад. - Помоги снять кирасу.

Питт окинул взглядом каюту.

- Давай, ты пересядешь сюда, - он указал на скамью у стола. – Тут будет удобней.

Он помог Бладу перебраться на новое место и, вынув из-за пояса кинжал, стал один за другим разрезать ремни, удерживавшие изящную кирасу на плечах и на талии капитана.
Вот только снять ее оказалось совсем не просто. В том месте, куда пришелся удар, вороненая сталь была разорвана, как бумага. Широкий, острый, словно бритва край глубоко вонзился в тело Питера на уровне левой лопатки. Испанский негодяй, очевидно, целил в то место, где по его представлению билось сердце капитана Блада. Знал ли он, что его жертва и есть тот проклятый изверг, враг Господа Бога и Испании, дон Педро Сангре, или же это было просто совпадение, неизвестно. Но получилось то, что получилось. Защитив своего хозяина от смертоносного удара, разбитая кираса сама стала ранящим орудием, глубоко врезавшись в плоть.
Блад сдавленно взвыл, когда Джереми попытался стащить с него доспехи.

- Терпи! Ее нужно снять!

- Так сделай это! Только быстрей!

Питт раздраженно рванул на себя покореженную сталь. Капитан вскрикнул и закусил кулак. А потом, освобожденный от кирасы, он весь внезапно сник, уронив голову на руки. Тут Джереми не на шутку испугался.

- Питер! – торопливо произнес он дрожащим голосом. – Только не теряй сознание! Пожалуйста! Скажи, что делать!

Блад зажмурился на несколько секунд и снова заставил себя открыть глаза.

- Возьми сумку… там… бинты.

Джереми быстро подтащил чемоданчик, в котором Блад хранил свои инструменты, и начал лихорадочно в нем рыться. Бинты нашлись без труда, но Джереми понятия не имел, как подступиться к капитану.

- Питер, я не знаю, как… тут…

- Дай мне посмотреть, что там.

- Но как…

- Зеркало, балда!

- Бен! – заорал Питт, подтаскивая зеркало из угла и ставя его перед Бладом. – Тащи еще одно зеркало! Из кают-компании!

Пока Бенджамин бегал за зеркалом, Джереми поспешно разрезал ножницами пропитанную кровью одежду капитана и обнажил его раненую спину, отлепив окровавленные обрывки ткани от краев раны. Открывшаяся картина вызвала у него легкий приступ дурноты. Посиневший и рваный лоскут кожи свисал со спины Питера, как грязная тряпка. Из-под него торчали неровно разорванные окровавленные мышцы… Кровь широкими пятнами запеклась вокруг.
Джереми захотел выругаться, но сдержался, чувствуя, что Питер напряженно прислушивается.
Вместе с Беном они подтащили еще одно зеркало и поставили его позади Блада.

- Ну давай! – поторопил Джереми своего друга. – Смотри!

Блад поднял голову и уставился на свое отражение.

- Подвинь чуть на меня.

Некоторое время он, затаив дыхание, внимательно рассматривал это кровавое безобразие, а потом наконец выдохнул и даже попытался улыбнуться, переведя взгляд на встревоженное лицо штурмана в зеркале.

- Ну ты чего? – подбодрил он Питта. – Рана-то, кажется, пустяковая. Кровь вот уже сама остановилась.

- Ничего себе пустячок! – вырвалось у Джереми и он с удивлением услышал нотки истерики в собственном голосе. – Бен!

- Воды и тряпок, - тихо подсказал Блад. – И тут… зашить бы надо.

- Ты хочешь, чтоб я?!.. – ужаснулся Джереми.

- А кто? Не Бена же мне просить, - он помолчал, глядя на побледневшее от страха лицо своего друга, и добавил уже мягче:
- Я не могу сам, Джерри. Помоги мне, пожалуйста.

Джереми несколько секунд смотрел ему в глаза, а потом сглотнув, громко повторил приказ Блада:

- Воды и тряпок, Бен!

Блад слабо улыбнулся.

- Да. И свечу. И… руки вымой, ладно.

Питт перевел взгляд на свои черные от пыли и копоти руки, заляпанные кровью, и подчинился.
Выполняя тихие, спокойные распоряжения Блада, он зажег на столе свечу, расстелил чистое белое полотенце и разложил на нем блестящие стальные инструменты, о назначении которых имел весьма смутное представление, хотя пару раз ему даже приходилось помогать Бладу во время операций. Он опустил льняную салфетку в таз с чистой водой, отжал ее и стал аккуратно протирать края раны, отмывая ее от крови.
Бенджамину было велено никого не впускать, так что он запер дверь и стоял на подхвате.

- Теперь проверь, не осталось ли там чего внутри, - попросил Блад.

Питт внимательно осмотрел рану, осторожно заглянул внутрь.

- Кажется, нет. Все чисто.

- Хорошо. Теперь… эти края рваные надо чуть срезать. Попробуй ланцетом… вот этим маленьким ножом.

Джереми взял нож дрожащей рукой.

- Обожги его сначала. На огне.

Горячее пламя свечи облизало обоюдоострое лезвие.

- Ну все, давай. Только аккуратно, - с этими словами Блад зажал в зубах свернутую в несколько раз льняную тряпку.

И Джереми принялся за дело. Получалось плохо. Обрезанные края раны тут же стали кровоточить и вид имели почти такой же неряшливый, как и до того, как он взялся их освежать. Все это время Блад лишь тихо шипел, потом вытащил тряпку изо рта.

- Теперь отойди, дай я взгляну…

Питт послушно отошел. И Блад вздохнул, увидев результат его стараний.

- Ладно… сойдет. Теперь бери иглу. Вот. Обожги ее сначала. И нить вставь между ушками.

Джереми послушно выполнял указания доктора, еле сдерживая дрожь в руках. Он подумал о том, что перед этой процедурой неплохо было бы выпить стаканчик... или два… для храбрости. Но тут же отогнал странные мысли.

- Теперь возьми иглодержатель… вот эту штуку, да. И вставь в него иглу… Другой стороной! И перехвати ее между средней и наружной третью. Нет… Да, вот так. И завязывать будешь… морским узлом. Прямым, два раза, ладно.

Джереми кивнул.

- Ну давай. Это не сложней, чем дамское рукоделие. Бери край раны… Да не руками! Есть же пинцет!

- Не дави на меня! Мне и так тошно!

- Если ты позволишь, я вообще помолчу, - и Блад снова зажал зубами импровизированный кляп.

Несколько раз Питту приходилось видеть, как Блад зашивает раны. Порой ему даже казалось, что в этом нет ничего сложного. Действительно, рукоделие чистой воды… Но сейчас, когда ему самому нужно было проделать то же самое, он понял, что ошибался. Сложность была, причем совершенно очевидная. Он абсолютно не представлял, с чего начинать. Тряхнул светловолосой головой, пытаясь собраться с мыслями.

- Ну? – вопросительно промычал капитан.

- Я просил на меня не давить! – нервно ответил Джереми.

Он взял пинцет в левую руку и обжог бранши на огне. Потом по возможности аккуратно подцепил влажный край раны, который тут же выскользнул. Упрямо сжав губы, Питт подцепил его еще раз, крепко зажав между браншами. Блад, как ни держался, а все-таки заскулил, когда Джереми начал ковырять его кожу иглой.

- Не дергайся! – прикрикнул на него Питт. – Я стараюсь!

Рана снова начала кровоточить. Несколько раз приходилось откладывать инструменты и промокать ее салфеткой. Окровавленная шелковая нить запуталась два раза прежде чем затянулась в крепкий узел. Питт отрезал ножницами концы нити и отошел в сторону, давая Бладу оценить его работу.

- Так?

Блад выплюнул тряпку.

- Нормально! – прорычал он. – Давай только побыстрее!

Питт хотел ответить что-то резкое, но сдержал себя, понимая, что Питеру просто очень больно, а он, Джереми, и правда копается слишком долго.

Дальше дело пошло уже быстрее. С каждым разом узлы получались все ровней. Спустя полчаса, завязав одиннадцатый, Джереми протер рану от крови и отступил в сторону, давая капитану полюбоваться на свою работу.
К тому времени Блад был уже бледный, как смерть, и даже его загар не мог этого скрыть. Он медленно поднял голову, скользнув взглядом по отражению почти без интереса.

- Перевяжи теперь, - тихо попросил он. - Так, чтоб давило.

Джереми взял приготовленные бинты. Из одного из них свернул подушечку, которую аккуратно уложил поверх ушитой раны, и взяв другой бинт, стал осторожно прибинтовывать ее к телу капитана так "чтоб давило". Когда он закончил с повязкой, Блад тихо обмяк на скамье. Джереми помог ему выбраться, чуть ли не на руках дотащил до постели и уложил на живот.

- Спасибо, Джерри. За помощь, - тихо поблагодарил Блад своего штурмана.

- Не за что, Питер. Что-то еще нужно?

Блад задумался.

- Нет… хотя, я бы не отказался от стаканчика вина.

Питт облегченно улыбнулся.

- Да, после такого мне тоже нужно выпить!

Он полез в шкаф, доставая оттуда бутылку вина и два бокала.

Осушив свой, Блад опустил голову на подушку. Джереми помог ему накинуть на спину покрывало.

- Сейчас, отойду пятнадцать минут и займусь нашими ранеными, - пробормотал капитан, прикрывая глаза... а потом затих.

Несмотря на свое намерение, Блад не проснулся ни через полчаса, ни через час… Джереми пришлось самому обойти корабль в поисках раненых. К счастью, ничего серьезного не оказалось – синяки да царапины. Двоих матросов пришлось перевязать. Все это он собирался доложить капитану, когда тот проснется.

Немного запыхавшись, Джереми Питт поднялся на шканцы, облокотился о планширь, задумчиво глядя в бесконечную синюю даль, и с наслаждением подставил разгоряченное лицо соленому ночному ветру, который тут же принялся ласково трепать его и без того растрепанные волосы. Да уж, денек был не из легких. И Блад тоже хорош! Дался им с Волверстоном этот испанец!

- Ну что там, Питт? – услышал он голос за своей спиной.

– Бенджамин сказал, капитан ранен, - послышался второй голос.

Питт обернулся и увидел позади себя Дайка и Волверстона.

- Все уже в порядке. Он спит.

Волверстон ругнулся.

- Значит, ранен все-таки!

- Все уже в порядке, Нэд, - повторил штурман. – Просто… не надо его сейчас дергать.

Дайк нахмурился, вытаскивая изо рта трубку.

- Капитан спит… А нам что делать, Джерри? Куда плывем?

- Возвращаемся на Тортугу, ребята. Обойдем Эспаньолу с востока.

- Возвращаемся? - задумчиво произнес Дайк, снова затягиваясь. – Это хорошо... И ветер попутный…

Час спустя, когда все золото и груз испанского корабля были перенесены в трюмы «Арабеллы», пираты оттолкнулись отпорными крюками от разоренного, потерявшего управление испанца и, поставив все паруса, продолжили свой путь на северо-восток, стремясь отойти подальше от побережья Эспаньолы, в опасной близости от которой они оказались, гонясь за испанцем.

*****************

Несколько дней спустя

- Ах ты, чертяка! - смеялся Блад во время очередной перевязки, разглядывая в зеркало неровный ряд кривых швов у себя под левой лопаткой. – Заштопал меня, как настоящий хирург! - он покачал головой, улыбаясь. - Ты подумай, даже не воспалилось ничего.

- Может хватит уже? – Питт смущенно стоял, ожидая, когда капитан налюбуется делом его рук и можно будет снова наложить повязку. – Не смешно это, Питер.

- Не смешно, - согласился Блад. – Я со всей серьезностью заявляю, что мир потерял выдающегося эскулапа в твоем лице, Джереми. Я же говорил, ничего сложного. Правда?

- Навигация посложнее будет, - вздохнул Питт. – Все, ладно. Давай перевяжу тебя и мне пора на мостик. Работа не ждет.

Блад подставил ему голую спину, продолжая посмеиваться.

- Деятельный и ответственный, как всегда. Долго нам еще плыть?

- Послезавтра вечером будем дома, - ответил штурман. - Если ветер не переменится.

- И если больше никто не встретится нам в пути, - задумчиво добавил Питер.

Но удача снова была на его стороне, и в пути им больше никто не встретился.
___________________________________________
*Исцели самого себя (лат.)

@темы: Фанфики

---

Суета сует (фанфик, ОКБ)

[natoth]

Название: Суета сует
автор:  natoth
Фандом: "Одиссея капитана Блада"
Рейтинг: PG -13 (осторожно, немного обнаженки!)
Жанр: Джен, местами юмор, правда, черный
Время действия: 19 сентября 1685г
Место действия: двор тюрьмы г. Таунтона
от автора: родилось внизапно, в общем, у каждого свое понятие о стыдливости


Утром, перед судом, заключенных вывели из тесных и душных тюремных камер во внутренний двор тюрьмы Таунтона.
Питер Блад чувствовал себя совершенно разбитым. Хоть от Бриджуотера до Таунтона было всего несколько часов ходу, для просидевших почти три месяца без движения узников эта дорога оказалась бесконечно длинной и трудной.
Все вымокли под дождем, который лил весь день, пока они шли. Те, кто был босиком, сбили ноги в кровь. Но и тех, кто шел в башмаках или другой обуви, тоже нельзя было назвать счастливчиками. Кто-то стер ноги, и у большинства обувь пришла в полную негодность, потому что дорогу изрядно размыло.
Про одежду и говорить было нечего, она успела обветшать и засалиться еще во время пребывания в тюрьме, а теперь еще и намокла.
Блад и Питт всю ночь стучали зубами от холода в камере, куда их загнали вместе с остальными заключенными. Под утро ситуация изменилась: из-за тесноты стало так душно, что темнело в глазах.
Поэтому, когда их вытолкали на улицу, Блад был готов вознести хвалу Господу.
Это желание усилилось, когда к ним подошел тюремный кузнец и сноровисто освободил скованных попарно узников от кандалов, разделив их, наконец.
Блад растер саднившие запястья и услышал вздох облегчения своего спутника, Джереми Питта.
Потом на них снова надели цепи, но, слава богу, теперь они могли двигаться самостоятельно.
- Так, негодяи, - громко сказал один из офицеров охраны. - Сейчас мы поделим вас на партии и отправим мыться и приводить себя в порядок перед судом! Каждой партии на все даем десять минут. Советую воспользоваться этим временем с толком и без глупостей! Сержант Флетчер, постройте этих оборванцев в колонну по двое!
Среди заключенных началась толчея, пока стражники ходили и подталкивали их, заставляя занять указанное место в строю.
Блад увидел, что их подвели к деревянным воротам. По какому-то наитию он, вцепившись в запястье Питта, протиснулся в первые ряды.
Ворота открылись, и он увидел, что за ними находится еще один двор, чуть меньше этого. Посреди него стояло несколько колод, наполненных чуть зеленоватой водой. Судя по всему, из них обычно поили лошадей.
Стражники пихнули первую партию внутрь.
- Пошевеливайтесь, остолопы! Через десять минут вытащим обратно, такими, как есть! - гоготнул сержант Флетчер.
Блад опомнился самым первым.
- Мой бог, - пробормотал он, все еще не веря глазам. - Вода! Наконец-то!
И, помня о том, что времени почти нет, быстро скинул с себя замызганную одежду, оставшись в чем мать родила, и ринулся к ближайшей колоде.
- Пресвятая дева Мария, да тут и мыло есть! - воскликнул он, обернувшись через плечо.
И энергично принялся плескаться в колоде, ойкнув сперва от холодной воды. Это вызвало еще один приступ хохота у стражников, стоявших рядом.
- А чего вы ждали, сударь? Горячей ванны с лепестками роз?
Блад уже не обращал на них внимания, окунув голову в воду.
Остальные заключенные тоже стащили одежду и толкались возле других колод.
Утро выдалось прохладное, вода в колоде была ледяной и вонючей. Но доктора, казалось, это не беспокоило. Он плескался, пытаясь отскрести с кожи хотя бы пару слоев накопившейся грязи, и по его уверенным и сноровистым движениям было видно, что мыться подобным образом ему приходилось не раз.
- Три месяца мечтал об этом! - выдохнул Блад, тряся мокрыми волосами. - Какое же блаженство, а, Джереми?
Он оглянулся, ища взглядом молодого сомерсетширского шкипера, но не увидел его рядом.
- Эй, Джереми! - удивленно позвал он.
Молодой моряк, красный как рак, стоял чуть поодаль от колоды, все еще одетый.
- Джереми, ты чего? - Блад приподнял брови, не прекращая зачерпывать воду и лить на себя. - Ну, холодновата водичка, и не первой свежести... - тут он поморщил нос на мгновение. - Но и мы тоже не фиалками пахнем.
Рядом заржал, как конь, Волверстон, услышав эти слова.
Питт покраснел еще больше, потупив взгляд. Смех Нэда его еще больше задел.
- Ты смотри, какая у нас тут кисейная барышня! - продолжал насмешничать одноглазый гигант.
- Отстань! - огрызнулся Питт, не выдержав.
Блад постарался сдержать улыбку, увидев, что молодой шкипер явно не в настроении терпеть подначки друзей.
- Джереми, не глупи. Нас сейчас уже отсюда выгонят. Когда еще будет такой шанс соскрести всю эту грязищу? Тем более, нам повезло... и в этой воде почти никто не мылся до нас... кажется...
Он всмотрелся в воду в колоде и снова поморщился.
- Бейнс, старый хрыч, хватит ныть, - Волверстон уже издевался над своим бывшим товарищем по кандалам. - Давай я потру тебе спинку!
Йомен, посиневший от холода и дрожащий от унижения, принялся что-то возмущенно говорить одноглазому грубияну. А тот только стукнул кулачищем по воде, подняв веер брызг.
- Я так не могу, - тихо сказал Питт, подойдя поближе к Бладу.
Доктор посмотрел на него с кривой улыбкой.
- Да брось, Джереми! Все это полнейшая дурь! Вот уж не ожидал от тебя такого заскока!
Он тихо засмеялся, а потом, закончив мыться, отошел от колоды, дав место другу.
- Это... унизительно, Питер! - продолжал говорить Питт, медленно расстегивая куртку. - Мы же не животные какие-то!
Блад оглянулся по сторонам, скользнув взглядом по стражникам и другим заключенным. Пожал мокрыми плечами.
- Главное, что ты сам об этом помнишь, Джереми. А остальное, уж поверь мне, полная суета сует. Давай-ка мне одежду! Подержу, пока будешь мыться. Если хочешь, отвернусь, только остальные здесь вряд ли поступят так же! Давай, мойся, я сказал! Раз так хочешь отличаться от животных! Сейчас, уж извини, пахнешь ты хуже козла!

@темы: Фанфики