Три в одном
Название: Компромисс
Переводчик: natoth для WTF Library of Adventures 2014
Бета: Jack Stapleton
Оригинал: Accommodation by Stowaway, запрос на разрешение перевода отправлен
Размер: миди, 9901 слово (оригинал)/8685 (перевод)
Канон: Р. Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Пейринг/Персонажи: Питер Блад/Арабелла Бишоп/Джереми Питт
Категория: гет, слэш
Жанр: драма, романс, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Завоевать только одно сердце - не всегда предел желаний.
Предупреждения: threesome, легкий ООС, слэш
Примечание от автора: Действие происходит три года спустя после событий "Одиссеи". Прошу прощения у Сабатини за то, что позаимствовала его героев, я не хотела причинять им вреда. И все же, полагаю, что Сабатини вращается в гробу, как цыпленок на вертеле, или посмеивается над моими попытками присвоить себе столь лакомый подтекст. И да, как всегда, я игнорирую реальную геологическую историю, потому что, хотя действие и происходит в 1692-м году, в Порт-Ройяле, там нет никакого землетрясения. Только его нам не хватало!
Читать в выкладке команды тут
Арабелла Блад уже завтракала, когда ее муж вернулся из поездки. Она услышала в зале его звучный, с металлическими нотками голос, и, как всегда, ее сердце затрепетало. Она поставила чашку с шоколадом и с улыбкой повернулась к распахнувшейся двери, чтобы поприветствовать его. Питер Блад замер в дверях на мгновение: высокий, стройный, в сапогах для верховой езды и черном с серебром камзоле с воротником и манжетами, украшенными лучшим брабантским кружевом.
– Питер, милый, – сказала она, – ты опоздал! Я уже не надеялась тебя дождаться.
Арабелла протянула ему руку, когда он шагнул к ней.
– Прошу прощения, моя дорогая, – Блад поцеловал сначала ее руку, потом щеку, а затем уселся во главе стола. – Мне посчастливилось встретиться с мистером Вильямсоном.
Она скривилась от отвращения. Блад сардонически улыбнулся в ответ.
– Да, – продолжал он. – И тот опять завел бесконечную речь о своих проблемах с контрабандистами. Пришлось мне выслушивать все сплетни о последних грабежах. Он уже хотел затащить меня на проверку очередного места происшествия, но мне удалось сослаться на занятость. Я смог удрать, только пообещав поговорить с комендантом об обеспечении будущих караванов конвоем.
Арабелла покачала головой.
– И все это еще до завтрака! Не удивлюсь, если он выехал так рано только для того, чтобы перехватить тебя на пути, Питер.
– Я тоже так думаю, – ответил он сухо. – Было очевидно, что он слонялся там именно с этой целью. И ты только вообрази, что за зрелище он собой являл, сидя верхом!
Они рассмеялись, а потом Питер с аппетитом приступил к завтраку.
Арабелла задумчиво откусила свой гренок.
– Кажется, он готов свернуть горы и пойти на всё, лишь бы защитить свои вложения. Что за отвратительный и наглый человек, – у нее вырвался короткий смешок. – Надеюсь, он не требовал, чтобы ты использовал свои связи с береговым братством ради его выгоды…
Она умолкла, прикусив язык.
– Требовал, – Питер отложил вилку, и его лицо стало суровым. – Но я быстро поставил его на место.
– Питер… – начала Арабелла, не зная, что сказать, но чувствуя, что надо сказать хоть что-нибудь.
Но Блад больше не слушал ее, и она со вздохом замолчала. Он хмуро смотрел в окно, его черные брови сдвинулись вместе, а обычно яркие синие глаза затуманились от застарелой боли.
Арабелла проклинала собственную глупость. Так было не всегда, но в последнее время стало происходить все чаще: любое упоминание о прошлом вызывало его беспокойство. Все чаще незначительные упоминания об этом повергали его в мрачное настроение, иногда оно длилось несколько дней. Когда наступала эта черная полоса, ее очаровательный муж превращался в чужака, безукоризненно вежливого и отстраненного, который угрюмо смотрел на нее и пресекал все попытки заговорить с ним. Арабелла поняла с горечью, что никакие уговоры не смогут заставить его начать разговор на эту тему. Слезы не трогали его, более того, они явно вызывали у него презрение. Чем больше настойчивости она проявляла, тем быстрее он начинал избегать ее. Молчание и терпение могли завоевать его общество – общество его тела, не духа, – но в конце концов он стряхивал свое отчуждение и снова становился прежним остроумным и веселым человеком, которого она обожала.
Арабелла снова вздохнула и сделала глоток шоколада. Стук чашечки о блюдце заставил Питера очнуться от задумчивости. Он вымученно улыбнулся, но глаза остались печальными.
– Прости, дорогая, – сказал он. – Что ты сказала?
Она улыбнулась в ответ.
– Ничего особенного.
Они ели в молчании некоторое время.
– О, Питер, – сказала Арабелла, наконец. – Дебенхем-Смиты на следующей неделе дают бал в честь победы над французами. Сегодня утром прислали приглашение. Полагаю, мы должны пойти туда.
– Если честно, я не вижу, как мы сможем от этого отвертеться. Будет очень странно выглядеть, если губернатор и его супруга не явятся на празднование в честь победы. Но этот бал обещает быть не таким скучным, как приемы леди Лидии. В порту стоит много военных кораблей, значит, будет достаточно кавалеров, готовых танцевать с тобой и другими дамами.
– Разве ты не будешь танцевать? – спросила она с немного грустной улыбкой.
Блад покачал головой.
– Такой старик, как я, рядом с тобой… это выглядело бы глупо, Арабелла. Тебе лучше поискать партнеров для танцев среди молодых офицеров.
– Ну, тебе еще нет сорока, – фыркнула она, – не такой уж ты древний. У тебя даже волос седых нет, и ты самый элегантный танцор среди всех этих робких и заикающихся молодых людей.
– Поживем – увидим, – вот и все, что ответил Блад, а потом порывисто встал. – Долг зовет, и я должен тебя покинуть. Еще куча дел требует моего внимания. – Он поцеловал ее руку. – Встретимся за обедом, милая.
И он вышел из комнаты, не замечая, что она провожает его встревоженным взглядом.
Арабелла покончила с завтраком и позвонила в колокольчик, приказав слуге подготовить ее лошадь в течение двадцати минут, а потом позвала горничную, чтобы та помогла ей надеть костюм для верховой езды.
Арабелла неторопливо проехала через город и миновала оживленную гавань. За портом лежал извилистый пустынный пляж длиной в несколько миль. Отлив уже начался, она ехала по твердому песку вдоль края воды, и сердце ее учащенно забилось. Арабелла отпустила повод и пригнулась к шее лошади, поскакав галопом по пляжу. Ее грум самоотверженно следовал за ней, копыта его лошади гулко стучали по песку. Арабелла рассмеялась, подставив лицо ветру, наслаждаясь скачкой, которая, как она надеялась, развеет ее грусть. Натянув повод, она развернула лошадь и поехала обратно шагом. Встретила неодобрительный взгляд грума, который, наконец, догнал ее, и заносчиво вздернула голову:
– Вот видишь, Таннер, я цела и невредима, так что, пожалуйста, не делай такое постное лицо.
– О, да, мэм, вы целы и невредимы, это верно. Но, позвольте заметить, в последнее время вы стали слишком беспечны. А если вы сломаете шею, то господин губернатор оторвет мне голову без всякой жалости.
Арабелла отвернулась. «Оторвет ли? – пробормотала она себе под нос, пользуясь тем, что Таннер снова ехал от нее на почтительном расстоянии. – Конечно, оторвет». Она почувствовала, что тоска снова вернулась, смешанная со страстным желанием и смущением, которое как будто окутывало ее каждый раз, когда она думала о своем муже.
Арабелла криво улыбнулась, подумав, что вовсе не о такой жизни мечтала, когда три года назад вышла замуж за красивого и бравого капитана Блада, бакалавра медицины, бывшего наемного солдата, в прошлом пирата, а ныне – вице-губернатора Ямайки.
Для нее всегда был только он, Питер Блад. Еще с первой встречи, когда он был всего лишь осужденным бунтовщиком и рабом ее дяди на плантациях Барбадоса, Арабелла почувствовала интерес к нему. Его осанка и манеры, его опыт и образование и — она была вынуждена это признать — его чертовски приятная внешность – все это сразу завоевало ее сердце. Когда он был, вопреки всему, назначен вице-губернатором и оправдан, одним из первых его поступков было предложение ей выйти за него замуж. И она согласилась с радостью.
Арабелла медленно ехала вдоль пляжа, волны с нежным шуршанием набегали на песок справа от нее. Чайки кричали в небе, играя на ветру. Впереди в солнечных лучах сверкали форт и город с гаванью. Арабелла ничего этого не видела, погрузившись в воспоминания, и маленькая морщинка пролегла между ее бровями.
В те первые месяцы оны были так счастливы вместе. Всё в их браке устраивало ее. И постоянное общество мужчины, равного ей по интеллектуальному уровню, нет, даже умнее ее, было само по себе наслаждением, особенно после стольких лет, проведенных в обществе туповатого дядюшки. А ночи… она покраснела. Они были сами по себе откровением. Она даже представить не могла, что существует такое наслаждение. Питер был старше ее на восемь лет, и, несмотря на его шутки о своем возрасте, оказался страстным любовником, наслаждающимся ее искренним удовольствием от их единения.
Когда именно все пошло не так, Арабелла не помнила. Постепенно, спустя месяцы, она осознала, что любовь Питера к ней, хоть и сильная, не была равна ее любви к нему. Когда полосы черного настроения стали учащаться, он начал избегать близости с ней. Его манеры часто были отстраненными, как будто между ними возникала стена, которую она была не в силах преодолеть. Арабелла часто беспокоилась о том, что могла сделать что-то, огорчившее его. Но вскоре открыла, что расспросы об этом не приводят к добру, наоборот, отталкивают его еще сильнее.
Арабелла не была ревнивой, но иногда задумывалась, не была ли повинна в этом другая женщина – кто-то, кого он мог оставить на Тортуге или, возможно, в Англии. Но под конец она отвергла и эту идею. Ее муж, несмотря на его недостатки, был честным человеком. Если бы его сердце принадлежало другой, он не стал бы жениться на ней.
Так в чем же дело, спрашивала она себя уже в сотый раз, что же мучает его? Ведь не тоска же по беззаконной пиратской жизни! Нет, он ведь был так рад сменить эту жизнь на более респектабельную, как только подвернулся случай. Тогда, быть может, дело в его друзьях? Нет, лучшие из них последовали за ним на службу королю, так что не были потеряны для него. Да, его самый близкий друг, Иеремия Питт, воспользовался своей долей призовых денег, чтобы снова обзавестись собственным кораблем, торговым судном, и Питер стал его тайным партнером.
При мысли о Питте она замерла. Из всех друзей Питера он был наиболее близок ей по возрасту, всего на три года ее младше, и очень ей нравился. Почтительный, вежливый, Питт немного стеснялся ее в первые дни, наблюдая за ней с загадочным выражением на своем обычно открытом лице. Но они быстро поладили друг с другом, и Питер, кажется, был этим доволен. Возможно, Джереми – он предпочитал, чтобы его называли именно так – знает о том, что тревожит ее мужа? Надо спросить его, подумала Арабелла, как только представится возможность. И эта мысль подняла ей настроение.
Питт должен был скоро вернуться в Порт-Ройял из торгового плавания в Англию после почти восьми месяцев отсутствия. Она представила их встречу. Он будет покрыт бронзовым загаром после морского путешествия, его волосы выгорят на солнце до цвета светлого золота, а вокруг серых блестящих глаз будет сетка мелких морщинок, которые появляются даже у самых юных моряков. У Джереми было красивое лицо – серьезное, но не мрачное, благодаря присущему ему юмору, который Арабелла находила очаровательным. На самом деле, когда он улыбался, сверкая белыми зубами в обрамлении золотистой бороды, она задумывалась, каково это – целоваться с бородатым мужчиной?..
Арабелла охнула, поймав себя на столь крамольной мысли. Она почувствовала, что краснеет, и поблагодарила небо за то, что сейчас одна. Грум ехал слишком далеко, чтобы заметить это, она была уверена. Да что такое на нее нашло? Как она могла даже подумать о том, чтобы поцеловать другого мужчину, да к тому же лучшего друга ее мужа? Но тихий вредный внутренний голос спросил: «А почему бы тебе не представить такое? Это не принесет вреда, и раз Питер настолько пренебрегает тобой…» Она быстро заставила его замолчать и встряхнулась.
«Вот что случается, когда слишком много думаешь о всякой чуши, – подумала Арабелла. – Если я не прекращу это, то превращусь в одну из этих вздорных дамочек, которых так презираю, вечно больных мигренью и полных дурацких капризов. Хватит. Когда Джерем… капитан Питт вернется, я попрошу его о помощи. Ради моего мужа». И она подняла лошадь в рысь, торопясь оставить столь беспокойные мысли позади.
Тем временем губернатор Блад смотрел в окно поверх стопки бумаг на своем столе. Его взгляд был устремлен на море, которое виднелось за садом, росшем вокруг дома, спускаясь к воде террасами, и его мысли были далеко. Блад вспоминал о своей короткой карьере пирата, начавшейся в тот день, когда «Синко Льягас» вошел в Карлайлскую бухту, чтобы напасть на Бриджтаун, дав ему и его друзьям-рабам возможность сбежать из смертельного и унизительного рабства, и заканчивая тем днем, когда он принял последний бой здесь, у Порт-Ройяла. Бой, победа в котором досталась слишком дорогой ценой: больше двух сотен его людей были убиты, а его прекрасный корабль, тот самый «Синко Льягас», переименованный в «Арабеллу» – был потоплен. Бладу достаточно было подняться с места и подойти к краю террасы, чтобы увидеть то место, где она лежала.
И последствием этой победы стало впечатляющее предложение от лорда Уиллоугби занять пост вице-губернатора Ямайки. Или, возможно, он должен называть это приказом, потому что сей раздражительный пэр не хотел слушать никаких возражений.
– Никаких «но», молодой человек! – огрызнулся лорд Уиллоугби. – Вы хотите, чтобы выше прошлое было забыто, а будущее обеспечено? Вам предоставляется для этого блестящая возможность.
И добавил:
– Ваш долг остаться здесь хотя бы до окончания войны. А потом можете возвращаться в Сомерсет, к сидру, или в вашу родную Ирландию, к потину.
И теперь война закончилась, или вот-вот закончится. Скоро он сможет выйти в отставку и… что дальше? Это был весьма неприятный вопрос. Три года назад Блад бы ответил на него без колебаний. Он бы вернулся в Сомерсет, в Бриджуотер, и снова начал спокойную жизнь врача в маленьком морском порту. Но теперь это вряд ли его устроило бы, потому что слишком многое изменилось за прошедшие годы. В частности, его женитьба. А еще было Море.
Море. После службы под знаменами де Рюйтера в его дикой юности и последующих приключений здесь, в Вест-Индии, вполне можно было предположить, что его тяга к морю поутихла. Теперь он стал старше, остепенился, и все же Блад понял с беспокойством и досадой, что этого недостаточно. Тяга к морским странствиям становилась все сильнее, не ослабев со временем. Бывали такие дни, когда все, что он слышал – это манящий гул волн, который, подобно песне сирен, заглушал все другие звуки. И в такие дни Блад ходил как в тумане, будучи не в силах (или не желая?) избавиться от наваждения.
Он знал, что Арабелла беспокоится из-за его молчания. Его отстраненность и замкнутость причиняла ей боль, но он не мог найти такие слова, которые успокоили бы ее и при этом не были бы ложью. А раз он не мог сказать всей правды – сказать о том, что половина его души хочет уйти, сбежать, – то, по крайней мере, он не будет лгать. Его честь требовала этого, и Блад продолжал хранить верность своей клятве и оставался преданным своей жене. Он был многим обязан ей и крепко ее любил. Но вряд ли она догадывалась о том, чего это ему стоило, потому что он сделал горькое открытие о том, что не всегда достаточно получить то, что хочет сердце.
Но, ох, если бы он мог еще раз выйти в море, снова оказаться там с… Нет. Хватит. Он захлопнул дверь в свои мечты, как бы ему ни хотелось погрузиться в них. Это в прошлом и больше не повторится.
Питер Блад решительно отвернулся от окна и заставил себя сосредоточиться на работе, ожидавшей его. Примерно час в кабинете царило молчание, нарушаемое только скрежетом пера и шуршанием бумаг, а потом вошел слуга. Блад поднял глаза:
– Да, в чем дело?
– Капитан Питт желает видеть вас, Ваше Высокопревосходительство.
– Пусть войдет.
Когда посетитель вошел в кабинет, Блад поднялся с места, взволнованно вглядываясь в его загорелое лицо.
– Джереми! – он вышел из-за стола, и они пожали друг другу руки. – Когда ты прибыл сюда? Мне не доложили о твоем прибытии!
Питт улыбнулся в ответ.
– Не вини начальника порта, Питер. Я сказал, что сам доложусь тебе. Мы вошли в гавань с приливом около часа назад.
– Садись же, садись! – Блад указал ему на кресло напротив, возвращаясь на свое место за столом. – Хорошо выглядишь.
– А ты выглядишь усталым.
– Ох. Это все из-за возни с этими проклятыми договорами. Клянусь честью, Джереми, в мирное время у губернатора больше работы, чем во время войны. Но не будем об этом, лучше расскажи мне новости. Как прошло плавание? Преуспел ли ты?
– Ты хотел сказать преуспели ли мы, Питер, – с ухмылкой произнес Джереми.
И Блад улыбнулся.
– Конечно, конечно. Ладно, рассказывай, как прошло плаванье?
– Ну, – начал Джереми, откинувшись назад в кресле и перекинув ногу за ногу, устраиваясь поудобнее, и готовясь рассказывать: – Про отплытие особо нечего говорить. Мы удачно выбрали время. О, французский патруль заметил нас возле Эспаньолы, но нам удалось улизнуть. Они так и не смогли подойти к нам на расстояние выстрела. Наша «Бристольская дева» шустрая девочка.
Блад кивнул.
– Да, она такая. Умеешь ты выбирать хорошие корабли, Джереми.
– Как я сказал, – продолжал Джереми, – мы вышли в удачное время. Но, с другой стороны, спустя сутки, уже вне видимости берега, мы столкнулись с нашим военным патрулем, охотившимся за французскими каперами, которые здесь поджидали свою добычу. Они выделили нам эскорт до Бристольского канала. Я провернул кое-какой обмен с их капитаном. Два бочонка рома и бочонок сахара – полагаю, это хорошая цена.
Он усмехнулся.
– К тому же он был рад услышать от меня любую новость о войне. Кажется, капитан очень переживал из-за того, что его отослали в патрулирование от Корнуолла, в то время как здесь столько всего происходит.
– Наверное, он молод и зелен, раз все еще жаждет сражений, – засмеялся Питер. – Не так уж много опытных вояк хотят снова оказаться в бою.
– О, да. Молодой и нетерпеливый, – хихикнул Джереми. – Но он здорово помог нам, когда потом мы встретили капера, тот не стал нас преследовать, поскольку уступал нам в пушках.
– Тогда давай про Бристоль! – поторопил его Питер.
– Ах, да. За наш груз предложили на торгах хорошую цену. Им был очень нужен сахар – несколько кораблей пропали без вести в последнее время. И, конечно, ром всегда идет нарасхват. Я оставил Дайка присматривать за кораблем и заниматься необходимым ремонтом, а сам воспользовался возможностью и съездил в Бриджуотер, чтобы навестить моих тетушек. Можешь представить их восторг, когда я возник у них на пороге после стольких лет отсутствия! Они уже давно меня похоронили, ибо ни одно из моих писем к ним не дошло.
Лицо Джереми стало лукавым.
– Кстати, Питер, они настойчиво просили меня сообщить тебе, что в свете последних событий и той значимой услуги, которую ты оказал им, когда спас мою жизнь, они полностью прощают тебя за то, что ты не принимал участия в восстании Монмута.
Питер рассмеялся.
– Ну, теперь моя совесть спокойна. Воистину их неодобрение в тот вечер было весьма ощутимо. Удивлен, как я вообще его выдержал.
Питт засмеялся вместе с ним.
– Вернувшись в Бристоль, я позаботился о новом грузе. Взял шелк и ситец, конечно. И изрядное количество испанских вин. Кирпичи в качестве балласта – здесь они хорошо раскупаются, учитывая, как развернулось строительство в городе за последнее время. О, и тебе будет приятно услышать – мне удалось захватить несколько бочонков французского вина – первое, что удалось добыть после объявления перемирия.
– Да ты, дружище, будешь самым популярным парнем в Порт-Ройяле, – с усмешкой сказал Питер, – особенно когда все узнают о французском вине. Можешь назначать свою цену. Испанские вина – неважно, насколько низшие чины их обожают – считаются дешевым пойлом среди джентри.
– Вот как? Ну… пусть тогда наслаждаются перемирием. Так, что еще сказать? Ах, да, мы наняли несколько матросов в Бристоле, – ровно столько, сколько было нужно, и ни одного по принуждению – мы пополнили нашу команду только добровольцами. Я не сторонник вербовки.
Блад кивнул.
– Пусть этим занимается королевский флот. Нам с тобой это ни к чему, тем более это мало чем отличается от рабства.
– Возвращение домой, – продолжил Питт, – не было столь гладким. На полпути у нас разразилась лихорадка. Я потерял десять хороших матросов.
– А что ваш врач?
– В своем роде он хороший человек, но побоялся заразиться во время лечения простых матросов. Я больше не возьму его в плавание: пусть ищет другой корабль или открывает практику на берегу, где сможет выбирать себе клиентов в соответствии со своими предпочтениями.
Питт наклонился вперед.
– Ты как врач гораздо лучше. Если бы ты был с нами, Питер, не сомневаюсь, ты сумел бы их всех поставить на ноги.
Блад хотел возразить, но Питт продолжал настаивать на своем.
– Питер, ты уверен, что не передумал? Пойдем с нами. Ты же знаешь, стоит тебе только заикнуться, и я отдам тебе командование «Девой» и стану твоим лейтенантом. Никому другому, кроме тебя, я бы не сделал такого предложения.
Блад встретил его умоляющий взгляд со всей твердостью, на которую был способен.
– Нет, Джереми, ты же знаешь, что это невозможно. Мне очень жаль.
– Мне тоже.
На мгновение между ними повисло молчание, серые глаза встретились с синими. А потом Блад отвернулся.
– Давай вернемся к делам, – сказал он, кашлянув. – Ты уже начал разгрузку?
Джереми позволил ему сменить тему разговора.
– Нет еще. Я приказал им ничего не предпринимать, пока они не получат от меня подтверждения.
– Где ты бросил якорь?
– У причала Вильямсона.
– Проклятие, – нахмурился Питер. – Только не это.
Джереми вопросительно приподнял брови.
– Вильямсон – хитрый делец. Считает бывших буканьеров своей законной добычей. И он недолюбливает меня по некоторым причинам. Это может сказаться и на тебе, друг мой.
Джереми молча кивнул.
– А…
Питер продолжал.
– Что ж, записка начальнику порта все уладит.
Он потянулся за листом бумаги.
– Полагаю, для тебя найдется стоянка у Милриджа.
Он с улыбкой поднял глаза и замер, все еще держа в руке перо, увидев неприкрытую тоску в глазах молодого человека.
– Джереми… – рука Блада дрогнула, и капли чернил упали на бумагу.
Он опустил взгляд, проклиная себя за оплошность, и потянулся за новым листом. Рука Джереми накрыла его руку, он попытался вырвать ее, но Питт держал его крепко.
– Питер, – сказал он. – Посмотри на меня.
Пальцы свободной руки губернатора на мгновение стиснули перо, а потом он отложил его и вздохнул. Блад поднял голову, и лицо его было застывшим, а глаза суровыми.
– Не забывайтесь, капитан Питт,– произнес он так холодно, как мог.
Джереми покачал головой.
– Это со мной не сработает, Питер.
Рука Блада напряглась под его ладонью.
– Мы не можем оставить все так.
– Мы ничего больше не можем сделать, – ответил Питер, безуспешно пытаясь выдернуть руку из его захвата.
– Я с этим не согласен.
– Тебе придется согласиться. Мы же уговорились, что все это в прошлом, и что мы больше не будем об этом говорить.
– Нет, Питер. Ты объявил мне о своем решении, но я никогда с этим не соглашался.
Блад вырвал руку и встал, глядя на него, а потом повернулся и принялся расхаживать возле стола.
– Но что ты от меня хочешь? Все это бессмысленно, только разбередит старые раны. Ничего, кроме боли, из этого не выйдет.
– Неправда. Ну же, пойдем со мной в плавание. Ты же хочешь этого, не отрицай!
Блад застонал и покачал головой. Но Питт продолжал:
– Да что тебе помешает это сделать, когда ты решишь подать в отставку?
– Ты же прекрасно знаешь, что, Джереми, – заворчал Блад, начиная злиться. – А как насчет моей жены, которую я тоже люблю? Как насчет моей клятвы перед ней?
Джереми покачал головой и встал.
– Ты был моим еще до того, как стал принадлежать ей, Питер.
Блад настороженно наблюдал за тем, как молодой человек обогнул стол и остановился перед ним.
– Мы ничего друг другу не обещали.
– Потому что не нуждались в клятвах.
– Это в прошлом. Всё кончено. – В голосе Блада прозвучала нота отчаяния.
Питт улыбнулся.
– В прошлом, настоящем и будущем, – ответил он мягко, – Но это никогда не закончится.
– Джереми, – начал Блад, но тут же замолчал, охнув, когда тот дотронулся до него. Он содрогнулся, когда широкая рука Питта легла ему на грудь, поверх его бешено стучавшего сердца, нежно прижав его к шкафу.
– А теперь, – прошептал Джереми, – скажи мне, что ничего не чувствуешь. Скажи мне, если посмеешь, что всё кончено.
– Всё… – голос Питера дрогнул. Он сделал глубокий вздох и повторил: – Всё кончено. Я ничего не чувствую.
– Лжешь. Возможно, это первая ложь, которую ты мне сказал. – Их лица были совсем близко. – Но я прощаю тебя.
От Питта пахло солнцем, солью и смолой.
Блад закрыл глаза.
– Джереми, – прошептал он.
– Я здесь, Питер.
Когда губы Джереми встретились с его губами, Блад застонал в отчаянии, потому что это прикосновение пробудило в нем всё то, что он так долго пытался отринуть. Голод, который он уже был не в состоянии скрыть, вспыхнул в нем, и он прижал к себе крепкое тело Джереми с яростной силой.
Когда они, наконец, отпрянули друг от друга, тяжело дыша, Питер встретил ласковый взгляд Джереми со смесью гнева и горечи в своих глазах.
– Что ты хочешь, Джереми? Свести меня с ума?
– Я хочу, чтобы мы снова плавали вместе. Я хочу, так же как и ты, и не отрицай этого, чтобы всё было как прежде.
– Ты совсем рехнулся? Или оглох? Сколько раз я должен повторить, что это невозможно, чтобы ты мне поверил?
– Но это возможно! – взорвался Питт с внезапной страстностью. – Нет ничего невозможного! И не говори о своей жене! – закричал он, когда Блад попытался ответить. – Послушай меня, Питер. Женщины, жены ждут, когда их мужья вернутся из моря с начала времен. Вспомни про Пенелопу – сколько лет Одиссей бродил по свету, прежде чем вернулся на Итаку? И разве он был верен ей все эти годы? Конечно, нет. И все же она встретила его с раскрытыми объятьями. Ничего из того, что было между нами на корабле, не скажется на твоей жене.
Питер вздохнул и покачал головой.
– Арабелла – умная женщина, – продолжал Джереми. – Она понимает, что удача не приходит сама. Ее надо добиваться. И разве наше общее дело не лучший способ для этого?
– Уже Арабелла, а?
– Она разрешила мне называть ее по имени, когда я готовился к отплытию. И разве ты сам не хотел, чтобы мы стали друзьями, Питер? Если помнишь, у меня были на этот счет некоторые сомнения. Возможно, эта дружба окажется нам обоим на руку, потому что она боле охотно отпустила бы тебя в море с тем, кого она знает.
– А если я не соглашусь на это?
– Хорошо, и что тогда? Чем ты думаешь заняться после того, как подашь в отставку?
– Уеду в Англию.
– Да, конечно. А что дальше?
– Я подумываю снова открыть практику в Бриджуотере.
Джереми мрачно хмыкнул.
– И ты думаешь, это придется по душе Арабелле? Будет ли она довольна, став женой простого провинциального врача? И жить в весьма ограниченном обществе? Можешь ли ты представить ее, пьющей чай с… моими тетушками, например, и так год за годом?
Джереми с удовлетворением заметил напряженное выражение на лице Блада и поспешил закрепить свое преимущество.
– Она была бы более счастлива, если бы жила в Бристоле или Лондоне, как жена преуспевающего арматора, окруженная такими же, как она, людьми ее круга и положения.
Питер мягко высвободился из рук Джереми и подошел к стеклянной двери, которая вела на террасу. Он стоял несколько минут, держа руки за спиной, глядя сквозь сад на бухту. Позади него раздались шаги, и Питт возник за его плечом.
– То самое место, где мы потеряли ее, да? – мягко сказал он. Блад кивнул. – Твоя славная девочка. Она так хорошо сражалась и спасла нас всех под конец.
Он обнял Питера за талию и положил подбородок на его плечо.
– Ну же, Питер. Сдавайся. Море зовет, приятель. И она тебя не отпустит. Прими командование «Бристольской девой» и возвращайся в море. Ты не будешь знать покоя, пока не сделаешь этого.
Питер Блад обернулся и улыбнулся, хотя во взгляде его всё еще таилась тень. – Ты почти уговорил меня.
– Тогда пусть это станет моим последним аргументом, – пробормотал Питт, целуя его. И на этот раз Питер не стал сопротивляться.
Арабелла стояла посреди своей спальни, в которую влетела, слишком потрясенная, чтобы расплакаться.
Когда она вернулась с прогулки, слуга сообщил, что ее муж уединился с капитаном Питтом. Обрадованная этой новостью, Арабелла решила, что раз Джереми появился, как только она подумала о нем, это добрый знак. Она поспешила по коридору к тайной двери, ведущей в кабинет Питера. Дверь была приоткрыта. Арабелла уже была готова толкнуть ее, чтобы войти, как услышала отчетливый голос Питта: «Ты был моим еще до того, как стал принадлежать ей, Питер». И остановилась на полпути, ошеломленная. Питер что-то ответил, но его голос был слишком тихим, чтобы она смогла разобрать слова. Питт снова заговорил. Потом она услышала: «Это в прошлом. Всё кончено». Что кончено? Она почувствовала смятение, начиная догадываться, о чем именно они говорили. Потом снова заговорил Питер: «Я ничего не чувствую». И ответ Джереми: «Лжешь». Потрясенная, она стояла, подслушивая этот разговор еще некоторое время. Она услышала стон Питера, а потом наступила многозначительная тишина, действующая ей на нервы. А затем Джереми произнес: «Я хочу, чтобы мы снова плавали вместе. Я хочу, так же как и ты, и не отрицай этого, чтобы всё было как прежде». Она не могла больше это терпеть, и, развернувшись как слепая, поспешила уединиться в своей спальне.
Арабелла росла без матери под опекой своего дяди и была менее ограждена от мирских реалий по сравнению с другими женщинами. И она вовсе не была дурой. Наблюдательная и умная, она знала, что любовь между двумя мужчинами существует, несмотря на общественное осуждение. И, конечно, пример Ахилла и Патрокла указывал на то, что подобные отношения не всегда были под запретом. Но ведь это случилось с Питером… ее мужем!
Слова Джереми все звучали в ее ушах: «Ты был моим еще до того, как стал принадлежать ей». Снова и снова. Арабелла подумала, что еще не слышала ничего ужаснее, разве что тот стон, что издал Питер, когда они… когда они… Нет! Нет! Она прижала ладони к ушам, задыхаясь. Она не может этого вынести, она сойдет с ума.
Арабелла всхлипнула и упала на колени.
Питер и Джереми. Ее муж был влюблен в Джереми Питта. Она скорчилась, содрогаясь, в солнечном свете, и по щекам ее потекли слезы.
Он хочет оставить ее, она была уверена в этом. Оставить и уплыть вместе с Джереми. Со своей первой любовью. Возможно, его единственной любовью? Оцепенев, она вспоминала все, что случилось за последние месяцы. Столько всего, что озадачивало ее, теперь стало таким очевидным. Что же с ней теперь будет?
– Питер, – прошептала Арабелла. – О, Питер.
И она зарыдала, убитая горем.
Этот приступ был яростным и поэтому коротким. Выдохшись, Арабелла лежала неподвижно, прижавшись лицом к турецкому ковру, прерывисто дыша. Постепенно первое потрясение прошло, и она смогла взять себя в руки. Арабелла встала и вытерла лицо, стирая следы слез. Пересекла комнату и рухнула в кресло, размышляя над ситуацией.
Питер и Джереми. На мгновение она испугалась, что снова разрыдается, но ее дух воспротивился этому. Слезы были слабостью, которую она не должна себе позволять. Что же ей делать? Что она могла сделать?
Арабелла вспомнила голос своей гувернантки, объясняющей – в тех выражениях, какие скромная и целомудренная девица могла понять, – что джентльмены, даже лучшие из них, иногда ведут себя неподобающе, нарушая узы брака, но леди никогда не должна замечать эти промахи. Хорошее воспитание, говорила она, не позволяет упоминать о таких неприличных вещах. Настоящая леди выше всего этого и должна игнорировать слабости своего мужа с непоколебимым спокойствием и принимать такое положение вещей с покорностью. Но Арабелла была уверена, что мисс Арчер, говоря о «неподобающем поведении», не имела в виду что-то вроде этого.
Быть благовоспитанной паинькой и принять это со смирением? Ну уж нет! Арабелла вскочила на ноги и начала расхаживать по комнате, содрогаясь в приступе праведного гнева. Да как они посмели так поступить с ней? Она стиснула руки и выругалась – эти слова она часто слышала от дяди. Потом подумала, не вернуться ли ей обратно к ним и вывести их на чистую воду, но вовремя остановилась. Она осознала, что слишком разгневана, чтобы думать ясно – и боялась того, что могла там увидеть.
Но, боже, она не станет смиренно терпеть такое. Пусть хорошее воспитание катится к чертям, но она будет бороться за свой брак, за своего мужа и свое счастье. Голос мисс Арчер что-то слабо проблеял в ее голове насчет несдержанного языка, но Арабелла яростно приказала ему заткнуться, и сразу стало тихо. Она будет бороться. Но как? Арабелла знала, что Питер не потерпит с ее стороны никакого вмешательства, и вряд ли она сможет надеяться на успешное обсуждение с ним таких вещей. Но Джереми… Она задумалась. Возможно, если Джереми узнает о том, что ей известен их секрет, его можно будет заставить уйти и оставить их в покое. Возможно, если заставить его поверить в то, что она устроит скандал…
Арабелла заставила себя успокоиться, остановилась возле окна и сделала несколько глубоких вдохов. Невозможно думать ясно, когда находишься в таком волнении.
Да. Да, ей надо бороться с Джереми. Она мрачно предвкушала, как в его глазах появится ужас, когда она сообщит ему о том, что узнала.
Арабелла уселась за письменный стол и достала бумагу. Очиняя перо, она задумалась о том, что написать, а потом быстро написала письмо и, присыпав чернила песком, перечитала то, что получилось.
Дом губернатора, 24 мая.
Дорогой капитан Питт, для меня огромная радость узнать, что «Бристольская Дева» прибыла в Порт-Ройял после, как я верю, удачного плавания.
Пожалуйста, окажите нам честь и присоединитесь к нам сегодня за обедом по случаю Вашего благополучного возвращения.
С уважением, Арабелла Блад.
PS. Джереми, пожалуйста, не будете ли Вы любезны прибыть за час до назначенного времени, поскольку мне хочется посоветоваться с Вами в деле особой важности.
Арабелла.
Когда слуга явился на ее звонок, она вручила ему записку и наказала доставить ее на «Бристольскую деву» немедленно.
Теперь, когда план начал осуществляться, Арабелла обнаружила, что ее спокойствие мгновенно сменилось лихорадочным возбуждением. Предстоящее сражение, а она рассматривала это именно так, могло изменить всю её жизнь, и она была готова идти до конца. Честно или обманом, но она должна победить. Арабелла начала размышлять, что надо сказать, как ей достичь цели. Попыталась представить ответы Джереми, и как она сможет дать ему понять, что в ее лице он получит серьезного противника.
Арабелла задумалась: вдруг он ненавидел ее за то, что она стояла на его пути, возможно, его дружба была всего лишь притворством? Мысль об этом причиняла ей беспокойство, и оно только усиливалось. Арабелла вздернула подбородок. Пусть он ненавидит ее. Тогда она тоже научится ненавидеть его в ответ, потому что он помеха ее счастью.
Подумать только, и ведь сегодня утром она пыталась вообразить, каково это – целовать Джереми! Арабелла горько засмеялась. Кажется, и в этом вопросе ее вкус совпадал со вкусом Питера.
Она позвонила в колокольчик, вызывая горничную, и принялась подбирать платье с такой же тщательностью, с какой солдат готовит доспех перед боем.
продолжение в комментариях...
Переводчик: natoth для WTF Library of Adventures 2014
Бета: Jack Stapleton
Оригинал: Accommodation by Stowaway, запрос на разрешение перевода отправлен
Размер: миди, 9901 слово (оригинал)/8685 (перевод)
Канон: Р. Сабатини "Одиссея капитана Блада"
Пейринг/Персонажи: Питер Блад/Арабелла Бишоп/Джереми Питт
Категория: гет, слэш
Жанр: драма, романс, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Завоевать только одно сердце - не всегда предел желаний.
Предупреждения: threesome, легкий ООС, слэш
Примечание от автора: Действие происходит три года спустя после событий "Одиссеи". Прошу прощения у Сабатини за то, что позаимствовала его героев, я не хотела причинять им вреда. И все же, полагаю, что Сабатини вращается в гробу, как цыпленок на вертеле, или посмеивается над моими попытками присвоить себе столь лакомый подтекст. И да, как всегда, я игнорирую реальную геологическую историю, потому что, хотя действие и происходит в 1692-м году, в Порт-Ройяле, там нет никакого землетрясения. Только его нам не хватало!
Читать в выкладке команды тут
Арабелла Блад уже завтракала, когда ее муж вернулся из поездки. Она услышала в зале его звучный, с металлическими нотками голос, и, как всегда, ее сердце затрепетало. Она поставила чашку с шоколадом и с улыбкой повернулась к распахнувшейся двери, чтобы поприветствовать его. Питер Блад замер в дверях на мгновение: высокий, стройный, в сапогах для верховой езды и черном с серебром камзоле с воротником и манжетами, украшенными лучшим брабантским кружевом.
– Питер, милый, – сказала она, – ты опоздал! Я уже не надеялась тебя дождаться.
Арабелла протянула ему руку, когда он шагнул к ней.
– Прошу прощения, моя дорогая, – Блад поцеловал сначала ее руку, потом щеку, а затем уселся во главе стола. – Мне посчастливилось встретиться с мистером Вильямсоном.
Она скривилась от отвращения. Блад сардонически улыбнулся в ответ.
– Да, – продолжал он. – И тот опять завел бесконечную речь о своих проблемах с контрабандистами. Пришлось мне выслушивать все сплетни о последних грабежах. Он уже хотел затащить меня на проверку очередного места происшествия, но мне удалось сослаться на занятость. Я смог удрать, только пообещав поговорить с комендантом об обеспечении будущих караванов конвоем.
Арабелла покачала головой.
– И все это еще до завтрака! Не удивлюсь, если он выехал так рано только для того, чтобы перехватить тебя на пути, Питер.
– Я тоже так думаю, – ответил он сухо. – Было очевидно, что он слонялся там именно с этой целью. И ты только вообрази, что за зрелище он собой являл, сидя верхом!
Они рассмеялись, а потом Питер с аппетитом приступил к завтраку.
Арабелла задумчиво откусила свой гренок.
– Кажется, он готов свернуть горы и пойти на всё, лишь бы защитить свои вложения. Что за отвратительный и наглый человек, – у нее вырвался короткий смешок. – Надеюсь, он не требовал, чтобы ты использовал свои связи с береговым братством ради его выгоды…
Она умолкла, прикусив язык.
– Требовал, – Питер отложил вилку, и его лицо стало суровым. – Но я быстро поставил его на место.
– Питер… – начала Арабелла, не зная, что сказать, но чувствуя, что надо сказать хоть что-нибудь.
Но Блад больше не слушал ее, и она со вздохом замолчала. Он хмуро смотрел в окно, его черные брови сдвинулись вместе, а обычно яркие синие глаза затуманились от застарелой боли.
Арабелла проклинала собственную глупость. Так было не всегда, но в последнее время стало происходить все чаще: любое упоминание о прошлом вызывало его беспокойство. Все чаще незначительные упоминания об этом повергали его в мрачное настроение, иногда оно длилось несколько дней. Когда наступала эта черная полоса, ее очаровательный муж превращался в чужака, безукоризненно вежливого и отстраненного, который угрюмо смотрел на нее и пресекал все попытки заговорить с ним. Арабелла поняла с горечью, что никакие уговоры не смогут заставить его начать разговор на эту тему. Слезы не трогали его, более того, они явно вызывали у него презрение. Чем больше настойчивости она проявляла, тем быстрее он начинал избегать ее. Молчание и терпение могли завоевать его общество – общество его тела, не духа, – но в конце концов он стряхивал свое отчуждение и снова становился прежним остроумным и веселым человеком, которого она обожала.
Арабелла снова вздохнула и сделала глоток шоколада. Стук чашечки о блюдце заставил Питера очнуться от задумчивости. Он вымученно улыбнулся, но глаза остались печальными.
– Прости, дорогая, – сказал он. – Что ты сказала?
Она улыбнулась в ответ.
– Ничего особенного.
Они ели в молчании некоторое время.
– О, Питер, – сказала Арабелла, наконец. – Дебенхем-Смиты на следующей неделе дают бал в честь победы над французами. Сегодня утром прислали приглашение. Полагаю, мы должны пойти туда.
– Если честно, я не вижу, как мы сможем от этого отвертеться. Будет очень странно выглядеть, если губернатор и его супруга не явятся на празднование в честь победы. Но этот бал обещает быть не таким скучным, как приемы леди Лидии. В порту стоит много военных кораблей, значит, будет достаточно кавалеров, готовых танцевать с тобой и другими дамами.
– Разве ты не будешь танцевать? – спросила она с немного грустной улыбкой.
Блад покачал головой.
– Такой старик, как я, рядом с тобой… это выглядело бы глупо, Арабелла. Тебе лучше поискать партнеров для танцев среди молодых офицеров.
– Ну, тебе еще нет сорока, – фыркнула она, – не такой уж ты древний. У тебя даже волос седых нет, и ты самый элегантный танцор среди всех этих робких и заикающихся молодых людей.
– Поживем – увидим, – вот и все, что ответил Блад, а потом порывисто встал. – Долг зовет, и я должен тебя покинуть. Еще куча дел требует моего внимания. – Он поцеловал ее руку. – Встретимся за обедом, милая.
И он вышел из комнаты, не замечая, что она провожает его встревоженным взглядом.
Арабелла покончила с завтраком и позвонила в колокольчик, приказав слуге подготовить ее лошадь в течение двадцати минут, а потом позвала горничную, чтобы та помогла ей надеть костюм для верховой езды.
* * *
Арабелла неторопливо проехала через город и миновала оживленную гавань. За портом лежал извилистый пустынный пляж длиной в несколько миль. Отлив уже начался, она ехала по твердому песку вдоль края воды, и сердце ее учащенно забилось. Арабелла отпустила повод и пригнулась к шее лошади, поскакав галопом по пляжу. Ее грум самоотверженно следовал за ней, копыта его лошади гулко стучали по песку. Арабелла рассмеялась, подставив лицо ветру, наслаждаясь скачкой, которая, как она надеялась, развеет ее грусть. Натянув повод, она развернула лошадь и поехала обратно шагом. Встретила неодобрительный взгляд грума, который, наконец, догнал ее, и заносчиво вздернула голову:
– Вот видишь, Таннер, я цела и невредима, так что, пожалуйста, не делай такое постное лицо.
– О, да, мэм, вы целы и невредимы, это верно. Но, позвольте заметить, в последнее время вы стали слишком беспечны. А если вы сломаете шею, то господин губернатор оторвет мне голову без всякой жалости.
Арабелла отвернулась. «Оторвет ли? – пробормотала она себе под нос, пользуясь тем, что Таннер снова ехал от нее на почтительном расстоянии. – Конечно, оторвет». Она почувствовала, что тоска снова вернулась, смешанная со страстным желанием и смущением, которое как будто окутывало ее каждый раз, когда она думала о своем муже.
Арабелла криво улыбнулась, подумав, что вовсе не о такой жизни мечтала, когда три года назад вышла замуж за красивого и бравого капитана Блада, бакалавра медицины, бывшего наемного солдата, в прошлом пирата, а ныне – вице-губернатора Ямайки.
Для нее всегда был только он, Питер Блад. Еще с первой встречи, когда он был всего лишь осужденным бунтовщиком и рабом ее дяди на плантациях Барбадоса, Арабелла почувствовала интерес к нему. Его осанка и манеры, его опыт и образование и — она была вынуждена это признать — его чертовски приятная внешность – все это сразу завоевало ее сердце. Когда он был, вопреки всему, назначен вице-губернатором и оправдан, одним из первых его поступков было предложение ей выйти за него замуж. И она согласилась с радостью.
Арабелла медленно ехала вдоль пляжа, волны с нежным шуршанием набегали на песок справа от нее. Чайки кричали в небе, играя на ветру. Впереди в солнечных лучах сверкали форт и город с гаванью. Арабелла ничего этого не видела, погрузившись в воспоминания, и маленькая морщинка пролегла между ее бровями.
В те первые месяцы оны были так счастливы вместе. Всё в их браке устраивало ее. И постоянное общество мужчины, равного ей по интеллектуальному уровню, нет, даже умнее ее, было само по себе наслаждением, особенно после стольких лет, проведенных в обществе туповатого дядюшки. А ночи… она покраснела. Они были сами по себе откровением. Она даже представить не могла, что существует такое наслаждение. Питер был старше ее на восемь лет, и, несмотря на его шутки о своем возрасте, оказался страстным любовником, наслаждающимся ее искренним удовольствием от их единения.
Когда именно все пошло не так, Арабелла не помнила. Постепенно, спустя месяцы, она осознала, что любовь Питера к ней, хоть и сильная, не была равна ее любви к нему. Когда полосы черного настроения стали учащаться, он начал избегать близости с ней. Его манеры часто были отстраненными, как будто между ними возникала стена, которую она была не в силах преодолеть. Арабелла часто беспокоилась о том, что могла сделать что-то, огорчившее его. Но вскоре открыла, что расспросы об этом не приводят к добру, наоборот, отталкивают его еще сильнее.
Арабелла не была ревнивой, но иногда задумывалась, не была ли повинна в этом другая женщина – кто-то, кого он мог оставить на Тортуге или, возможно, в Англии. Но под конец она отвергла и эту идею. Ее муж, несмотря на его недостатки, был честным человеком. Если бы его сердце принадлежало другой, он не стал бы жениться на ней.
Так в чем же дело, спрашивала она себя уже в сотый раз, что же мучает его? Ведь не тоска же по беззаконной пиратской жизни! Нет, он ведь был так рад сменить эту жизнь на более респектабельную, как только подвернулся случай. Тогда, быть может, дело в его друзьях? Нет, лучшие из них последовали за ним на службу королю, так что не были потеряны для него. Да, его самый близкий друг, Иеремия Питт, воспользовался своей долей призовых денег, чтобы снова обзавестись собственным кораблем, торговым судном, и Питер стал его тайным партнером.
При мысли о Питте она замерла. Из всех друзей Питера он был наиболее близок ей по возрасту, всего на три года ее младше, и очень ей нравился. Почтительный, вежливый, Питт немного стеснялся ее в первые дни, наблюдая за ней с загадочным выражением на своем обычно открытом лице. Но они быстро поладили друг с другом, и Питер, кажется, был этим доволен. Возможно, Джереми – он предпочитал, чтобы его называли именно так – знает о том, что тревожит ее мужа? Надо спросить его, подумала Арабелла, как только представится возможность. И эта мысль подняла ей настроение.
Питт должен был скоро вернуться в Порт-Ройял из торгового плавания в Англию после почти восьми месяцев отсутствия. Она представила их встречу. Он будет покрыт бронзовым загаром после морского путешествия, его волосы выгорят на солнце до цвета светлого золота, а вокруг серых блестящих глаз будет сетка мелких морщинок, которые появляются даже у самых юных моряков. У Джереми было красивое лицо – серьезное, но не мрачное, благодаря присущему ему юмору, который Арабелла находила очаровательным. На самом деле, когда он улыбался, сверкая белыми зубами в обрамлении золотистой бороды, она задумывалась, каково это – целоваться с бородатым мужчиной?..
Арабелла охнула, поймав себя на столь крамольной мысли. Она почувствовала, что краснеет, и поблагодарила небо за то, что сейчас одна. Грум ехал слишком далеко, чтобы заметить это, она была уверена. Да что такое на нее нашло? Как она могла даже подумать о том, чтобы поцеловать другого мужчину, да к тому же лучшего друга ее мужа? Но тихий вредный внутренний голос спросил: «А почему бы тебе не представить такое? Это не принесет вреда, и раз Питер настолько пренебрегает тобой…» Она быстро заставила его замолчать и встряхнулась.
«Вот что случается, когда слишком много думаешь о всякой чуши, – подумала Арабелла. – Если я не прекращу это, то превращусь в одну из этих вздорных дамочек, которых так презираю, вечно больных мигренью и полных дурацких капризов. Хватит. Когда Джерем… капитан Питт вернется, я попрошу его о помощи. Ради моего мужа». И она подняла лошадь в рысь, торопясь оставить столь беспокойные мысли позади.
* * *
Тем временем губернатор Блад смотрел в окно поверх стопки бумаг на своем столе. Его взгляд был устремлен на море, которое виднелось за садом, росшем вокруг дома, спускаясь к воде террасами, и его мысли были далеко. Блад вспоминал о своей короткой карьере пирата, начавшейся в тот день, когда «Синко Льягас» вошел в Карлайлскую бухту, чтобы напасть на Бриджтаун, дав ему и его друзьям-рабам возможность сбежать из смертельного и унизительного рабства, и заканчивая тем днем, когда он принял последний бой здесь, у Порт-Ройяла. Бой, победа в котором досталась слишком дорогой ценой: больше двух сотен его людей были убиты, а его прекрасный корабль, тот самый «Синко Льягас», переименованный в «Арабеллу» – был потоплен. Бладу достаточно было подняться с места и подойти к краю террасы, чтобы увидеть то место, где она лежала.
И последствием этой победы стало впечатляющее предложение от лорда Уиллоугби занять пост вице-губернатора Ямайки. Или, возможно, он должен называть это приказом, потому что сей раздражительный пэр не хотел слушать никаких возражений.
– Никаких «но», молодой человек! – огрызнулся лорд Уиллоугби. – Вы хотите, чтобы выше прошлое было забыто, а будущее обеспечено? Вам предоставляется для этого блестящая возможность.
И добавил:
– Ваш долг остаться здесь хотя бы до окончания войны. А потом можете возвращаться в Сомерсет, к сидру, или в вашу родную Ирландию, к потину.
И теперь война закончилась, или вот-вот закончится. Скоро он сможет выйти в отставку и… что дальше? Это был весьма неприятный вопрос. Три года назад Блад бы ответил на него без колебаний. Он бы вернулся в Сомерсет, в Бриджуотер, и снова начал спокойную жизнь врача в маленьком морском порту. Но теперь это вряд ли его устроило бы, потому что слишком многое изменилось за прошедшие годы. В частности, его женитьба. А еще было Море.
Море. После службы под знаменами де Рюйтера в его дикой юности и последующих приключений здесь, в Вест-Индии, вполне можно было предположить, что его тяга к морю поутихла. Теперь он стал старше, остепенился, и все же Блад понял с беспокойством и досадой, что этого недостаточно. Тяга к морским странствиям становилась все сильнее, не ослабев со временем. Бывали такие дни, когда все, что он слышал – это манящий гул волн, который, подобно песне сирен, заглушал все другие звуки. И в такие дни Блад ходил как в тумане, будучи не в силах (или не желая?) избавиться от наваждения.
Он знал, что Арабелла беспокоится из-за его молчания. Его отстраненность и замкнутость причиняла ей боль, но он не мог найти такие слова, которые успокоили бы ее и при этом не были бы ложью. А раз он не мог сказать всей правды – сказать о том, что половина его души хочет уйти, сбежать, – то, по крайней мере, он не будет лгать. Его честь требовала этого, и Блад продолжал хранить верность своей клятве и оставался преданным своей жене. Он был многим обязан ей и крепко ее любил. Но вряд ли она догадывалась о том, чего это ему стоило, потому что он сделал горькое открытие о том, что не всегда достаточно получить то, что хочет сердце.
Но, ох, если бы он мог еще раз выйти в море, снова оказаться там с… Нет. Хватит. Он захлопнул дверь в свои мечты, как бы ему ни хотелось погрузиться в них. Это в прошлом и больше не повторится.
Питер Блад решительно отвернулся от окна и заставил себя сосредоточиться на работе, ожидавшей его. Примерно час в кабинете царило молчание, нарушаемое только скрежетом пера и шуршанием бумаг, а потом вошел слуга. Блад поднял глаза:
– Да, в чем дело?
– Капитан Питт желает видеть вас, Ваше Высокопревосходительство.
– Пусть войдет.
Когда посетитель вошел в кабинет, Блад поднялся с места, взволнованно вглядываясь в его загорелое лицо.
– Джереми! – он вышел из-за стола, и они пожали друг другу руки. – Когда ты прибыл сюда? Мне не доложили о твоем прибытии!
Питт улыбнулся в ответ.
– Не вини начальника порта, Питер. Я сказал, что сам доложусь тебе. Мы вошли в гавань с приливом около часа назад.
– Садись же, садись! – Блад указал ему на кресло напротив, возвращаясь на свое место за столом. – Хорошо выглядишь.
– А ты выглядишь усталым.
– Ох. Это все из-за возни с этими проклятыми договорами. Клянусь честью, Джереми, в мирное время у губернатора больше работы, чем во время войны. Но не будем об этом, лучше расскажи мне новости. Как прошло плавание? Преуспел ли ты?
– Ты хотел сказать преуспели ли мы, Питер, – с ухмылкой произнес Джереми.
И Блад улыбнулся.
– Конечно, конечно. Ладно, рассказывай, как прошло плаванье?
– Ну, – начал Джереми, откинувшись назад в кресле и перекинув ногу за ногу, устраиваясь поудобнее, и готовясь рассказывать: – Про отплытие особо нечего говорить. Мы удачно выбрали время. О, французский патруль заметил нас возле Эспаньолы, но нам удалось улизнуть. Они так и не смогли подойти к нам на расстояние выстрела. Наша «Бристольская дева» шустрая девочка.
Блад кивнул.
– Да, она такая. Умеешь ты выбирать хорошие корабли, Джереми.
– Как я сказал, – продолжал Джереми, – мы вышли в удачное время. Но, с другой стороны, спустя сутки, уже вне видимости берега, мы столкнулись с нашим военным патрулем, охотившимся за французскими каперами, которые здесь поджидали свою добычу. Они выделили нам эскорт до Бристольского канала. Я провернул кое-какой обмен с их капитаном. Два бочонка рома и бочонок сахара – полагаю, это хорошая цена.
Он усмехнулся.
– К тому же он был рад услышать от меня любую новость о войне. Кажется, капитан очень переживал из-за того, что его отослали в патрулирование от Корнуолла, в то время как здесь столько всего происходит.
– Наверное, он молод и зелен, раз все еще жаждет сражений, – засмеялся Питер. – Не так уж много опытных вояк хотят снова оказаться в бою.
– О, да. Молодой и нетерпеливый, – хихикнул Джереми. – Но он здорово помог нам, когда потом мы встретили капера, тот не стал нас преследовать, поскольку уступал нам в пушках.
– Тогда давай про Бристоль! – поторопил его Питер.
– Ах, да. За наш груз предложили на торгах хорошую цену. Им был очень нужен сахар – несколько кораблей пропали без вести в последнее время. И, конечно, ром всегда идет нарасхват. Я оставил Дайка присматривать за кораблем и заниматься необходимым ремонтом, а сам воспользовался возможностью и съездил в Бриджуотер, чтобы навестить моих тетушек. Можешь представить их восторг, когда я возник у них на пороге после стольких лет отсутствия! Они уже давно меня похоронили, ибо ни одно из моих писем к ним не дошло.
Лицо Джереми стало лукавым.
– Кстати, Питер, они настойчиво просили меня сообщить тебе, что в свете последних событий и той значимой услуги, которую ты оказал им, когда спас мою жизнь, они полностью прощают тебя за то, что ты не принимал участия в восстании Монмута.
Питер рассмеялся.
– Ну, теперь моя совесть спокойна. Воистину их неодобрение в тот вечер было весьма ощутимо. Удивлен, как я вообще его выдержал.
Питт засмеялся вместе с ним.
– Вернувшись в Бристоль, я позаботился о новом грузе. Взял шелк и ситец, конечно. И изрядное количество испанских вин. Кирпичи в качестве балласта – здесь они хорошо раскупаются, учитывая, как развернулось строительство в городе за последнее время. О, и тебе будет приятно услышать – мне удалось захватить несколько бочонков французского вина – первое, что удалось добыть после объявления перемирия.
– Да ты, дружище, будешь самым популярным парнем в Порт-Ройяле, – с усмешкой сказал Питер, – особенно когда все узнают о французском вине. Можешь назначать свою цену. Испанские вина – неважно, насколько низшие чины их обожают – считаются дешевым пойлом среди джентри.
– Вот как? Ну… пусть тогда наслаждаются перемирием. Так, что еще сказать? Ах, да, мы наняли несколько матросов в Бристоле, – ровно столько, сколько было нужно, и ни одного по принуждению – мы пополнили нашу команду только добровольцами. Я не сторонник вербовки.
Блад кивнул.
– Пусть этим занимается королевский флот. Нам с тобой это ни к чему, тем более это мало чем отличается от рабства.
– Возвращение домой, – продолжил Питт, – не было столь гладким. На полпути у нас разразилась лихорадка. Я потерял десять хороших матросов.
– А что ваш врач?
– В своем роде он хороший человек, но побоялся заразиться во время лечения простых матросов. Я больше не возьму его в плавание: пусть ищет другой корабль или открывает практику на берегу, где сможет выбирать себе клиентов в соответствии со своими предпочтениями.
Питт наклонился вперед.
– Ты как врач гораздо лучше. Если бы ты был с нами, Питер, не сомневаюсь, ты сумел бы их всех поставить на ноги.
Блад хотел возразить, но Питт продолжал настаивать на своем.
– Питер, ты уверен, что не передумал? Пойдем с нами. Ты же знаешь, стоит тебе только заикнуться, и я отдам тебе командование «Девой» и стану твоим лейтенантом. Никому другому, кроме тебя, я бы не сделал такого предложения.
Блад встретил его умоляющий взгляд со всей твердостью, на которую был способен.
– Нет, Джереми, ты же знаешь, что это невозможно. Мне очень жаль.
– Мне тоже.
На мгновение между ними повисло молчание, серые глаза встретились с синими. А потом Блад отвернулся.
– Давай вернемся к делам, – сказал он, кашлянув. – Ты уже начал разгрузку?
Джереми позволил ему сменить тему разговора.
– Нет еще. Я приказал им ничего не предпринимать, пока они не получат от меня подтверждения.
– Где ты бросил якорь?
– У причала Вильямсона.
– Проклятие, – нахмурился Питер. – Только не это.
Джереми вопросительно приподнял брови.
– Вильямсон – хитрый делец. Считает бывших буканьеров своей законной добычей. И он недолюбливает меня по некоторым причинам. Это может сказаться и на тебе, друг мой.
Джереми молча кивнул.
– А…
Питер продолжал.
– Что ж, записка начальнику порта все уладит.
Он потянулся за листом бумаги.
– Полагаю, для тебя найдется стоянка у Милриджа.
Он с улыбкой поднял глаза и замер, все еще держа в руке перо, увидев неприкрытую тоску в глазах молодого человека.
– Джереми… – рука Блада дрогнула, и капли чернил упали на бумагу.
Он опустил взгляд, проклиная себя за оплошность, и потянулся за новым листом. Рука Джереми накрыла его руку, он попытался вырвать ее, но Питт держал его крепко.
– Питер, – сказал он. – Посмотри на меня.
Пальцы свободной руки губернатора на мгновение стиснули перо, а потом он отложил его и вздохнул. Блад поднял голову, и лицо его было застывшим, а глаза суровыми.
– Не забывайтесь, капитан Питт,– произнес он так холодно, как мог.
Джереми покачал головой.
– Это со мной не сработает, Питер.
Рука Блада напряглась под его ладонью.
– Мы не можем оставить все так.
– Мы ничего больше не можем сделать, – ответил Питер, безуспешно пытаясь выдернуть руку из его захвата.
– Я с этим не согласен.
– Тебе придется согласиться. Мы же уговорились, что все это в прошлом, и что мы больше не будем об этом говорить.
– Нет, Питер. Ты объявил мне о своем решении, но я никогда с этим не соглашался.
Блад вырвал руку и встал, глядя на него, а потом повернулся и принялся расхаживать возле стола.
– Но что ты от меня хочешь? Все это бессмысленно, только разбередит старые раны. Ничего, кроме боли, из этого не выйдет.
– Неправда. Ну же, пойдем со мной в плавание. Ты же хочешь этого, не отрицай!
Блад застонал и покачал головой. Но Питт продолжал:
– Да что тебе помешает это сделать, когда ты решишь подать в отставку?
– Ты же прекрасно знаешь, что, Джереми, – заворчал Блад, начиная злиться. – А как насчет моей жены, которую я тоже люблю? Как насчет моей клятвы перед ней?
Джереми покачал головой и встал.
– Ты был моим еще до того, как стал принадлежать ей, Питер.
Блад настороженно наблюдал за тем, как молодой человек обогнул стол и остановился перед ним.
– Мы ничего друг другу не обещали.
– Потому что не нуждались в клятвах.
– Это в прошлом. Всё кончено. – В голосе Блада прозвучала нота отчаяния.
Питт улыбнулся.
– В прошлом, настоящем и будущем, – ответил он мягко, – Но это никогда не закончится.
– Джереми, – начал Блад, но тут же замолчал, охнув, когда тот дотронулся до него. Он содрогнулся, когда широкая рука Питта легла ему на грудь, поверх его бешено стучавшего сердца, нежно прижав его к шкафу.
– А теперь, – прошептал Джереми, – скажи мне, что ничего не чувствуешь. Скажи мне, если посмеешь, что всё кончено.
– Всё… – голос Питера дрогнул. Он сделал глубокий вздох и повторил: – Всё кончено. Я ничего не чувствую.
– Лжешь. Возможно, это первая ложь, которую ты мне сказал. – Их лица были совсем близко. – Но я прощаю тебя.
От Питта пахло солнцем, солью и смолой.
Блад закрыл глаза.
– Джереми, – прошептал он.
– Я здесь, Питер.
Когда губы Джереми встретились с его губами, Блад застонал в отчаянии, потому что это прикосновение пробудило в нем всё то, что он так долго пытался отринуть. Голод, который он уже был не в состоянии скрыть, вспыхнул в нем, и он прижал к себе крепкое тело Джереми с яростной силой.
Когда они, наконец, отпрянули друг от друга, тяжело дыша, Питер встретил ласковый взгляд Джереми со смесью гнева и горечи в своих глазах.
– Что ты хочешь, Джереми? Свести меня с ума?
– Я хочу, чтобы мы снова плавали вместе. Я хочу, так же как и ты, и не отрицай этого, чтобы всё было как прежде.
– Ты совсем рехнулся? Или оглох? Сколько раз я должен повторить, что это невозможно, чтобы ты мне поверил?
– Но это возможно! – взорвался Питт с внезапной страстностью. – Нет ничего невозможного! И не говори о своей жене! – закричал он, когда Блад попытался ответить. – Послушай меня, Питер. Женщины, жены ждут, когда их мужья вернутся из моря с начала времен. Вспомни про Пенелопу – сколько лет Одиссей бродил по свету, прежде чем вернулся на Итаку? И разве он был верен ей все эти годы? Конечно, нет. И все же она встретила его с раскрытыми объятьями. Ничего из того, что было между нами на корабле, не скажется на твоей жене.
Питер вздохнул и покачал головой.
– Арабелла – умная женщина, – продолжал Джереми. – Она понимает, что удача не приходит сама. Ее надо добиваться. И разве наше общее дело не лучший способ для этого?
– Уже Арабелла, а?
– Она разрешила мне называть ее по имени, когда я готовился к отплытию. И разве ты сам не хотел, чтобы мы стали друзьями, Питер? Если помнишь, у меня были на этот счет некоторые сомнения. Возможно, эта дружба окажется нам обоим на руку, потому что она боле охотно отпустила бы тебя в море с тем, кого она знает.
– А если я не соглашусь на это?
– Хорошо, и что тогда? Чем ты думаешь заняться после того, как подашь в отставку?
– Уеду в Англию.
– Да, конечно. А что дальше?
– Я подумываю снова открыть практику в Бриджуотере.
Джереми мрачно хмыкнул.
– И ты думаешь, это придется по душе Арабелле? Будет ли она довольна, став женой простого провинциального врача? И жить в весьма ограниченном обществе? Можешь ли ты представить ее, пьющей чай с… моими тетушками, например, и так год за годом?
Джереми с удовлетворением заметил напряженное выражение на лице Блада и поспешил закрепить свое преимущество.
– Она была бы более счастлива, если бы жила в Бристоле или Лондоне, как жена преуспевающего арматора, окруженная такими же, как она, людьми ее круга и положения.
Питер мягко высвободился из рук Джереми и подошел к стеклянной двери, которая вела на террасу. Он стоял несколько минут, держа руки за спиной, глядя сквозь сад на бухту. Позади него раздались шаги, и Питт возник за его плечом.
– То самое место, где мы потеряли ее, да? – мягко сказал он. Блад кивнул. – Твоя славная девочка. Она так хорошо сражалась и спасла нас всех под конец.
Он обнял Питера за талию и положил подбородок на его плечо.
– Ну же, Питер. Сдавайся. Море зовет, приятель. И она тебя не отпустит. Прими командование «Бристольской девой» и возвращайся в море. Ты не будешь знать покоя, пока не сделаешь этого.
Питер Блад обернулся и улыбнулся, хотя во взгляде его всё еще таилась тень. – Ты почти уговорил меня.
– Тогда пусть это станет моим последним аргументом, – пробормотал Питт, целуя его. И на этот раз Питер не стал сопротивляться.
* * *
Арабелла стояла посреди своей спальни, в которую влетела, слишком потрясенная, чтобы расплакаться.
Когда она вернулась с прогулки, слуга сообщил, что ее муж уединился с капитаном Питтом. Обрадованная этой новостью, Арабелла решила, что раз Джереми появился, как только она подумала о нем, это добрый знак. Она поспешила по коридору к тайной двери, ведущей в кабинет Питера. Дверь была приоткрыта. Арабелла уже была готова толкнуть ее, чтобы войти, как услышала отчетливый голос Питта: «Ты был моим еще до того, как стал принадлежать ей, Питер». И остановилась на полпути, ошеломленная. Питер что-то ответил, но его голос был слишком тихим, чтобы она смогла разобрать слова. Питт снова заговорил. Потом она услышала: «Это в прошлом. Всё кончено». Что кончено? Она почувствовала смятение, начиная догадываться, о чем именно они говорили. Потом снова заговорил Питер: «Я ничего не чувствую». И ответ Джереми: «Лжешь». Потрясенная, она стояла, подслушивая этот разговор еще некоторое время. Она услышала стон Питера, а потом наступила многозначительная тишина, действующая ей на нервы. А затем Джереми произнес: «Я хочу, чтобы мы снова плавали вместе. Я хочу, так же как и ты, и не отрицай этого, чтобы всё было как прежде». Она не могла больше это терпеть, и, развернувшись как слепая, поспешила уединиться в своей спальне.
Арабелла росла без матери под опекой своего дяди и была менее ограждена от мирских реалий по сравнению с другими женщинами. И она вовсе не была дурой. Наблюдательная и умная, она знала, что любовь между двумя мужчинами существует, несмотря на общественное осуждение. И, конечно, пример Ахилла и Патрокла указывал на то, что подобные отношения не всегда были под запретом. Но ведь это случилось с Питером… ее мужем!
Слова Джереми все звучали в ее ушах: «Ты был моим еще до того, как стал принадлежать ей». Снова и снова. Арабелла подумала, что еще не слышала ничего ужаснее, разве что тот стон, что издал Питер, когда они… когда они… Нет! Нет! Она прижала ладони к ушам, задыхаясь. Она не может этого вынести, она сойдет с ума.
Арабелла всхлипнула и упала на колени.
Питер и Джереми. Ее муж был влюблен в Джереми Питта. Она скорчилась, содрогаясь, в солнечном свете, и по щекам ее потекли слезы.
Он хочет оставить ее, она была уверена в этом. Оставить и уплыть вместе с Джереми. Со своей первой любовью. Возможно, его единственной любовью? Оцепенев, она вспоминала все, что случилось за последние месяцы. Столько всего, что озадачивало ее, теперь стало таким очевидным. Что же с ней теперь будет?
– Питер, – прошептала Арабелла. – О, Питер.
И она зарыдала, убитая горем.
Этот приступ был яростным и поэтому коротким. Выдохшись, Арабелла лежала неподвижно, прижавшись лицом к турецкому ковру, прерывисто дыша. Постепенно первое потрясение прошло, и она смогла взять себя в руки. Арабелла встала и вытерла лицо, стирая следы слез. Пересекла комнату и рухнула в кресло, размышляя над ситуацией.
Питер и Джереми. На мгновение она испугалась, что снова разрыдается, но ее дух воспротивился этому. Слезы были слабостью, которую она не должна себе позволять. Что же ей делать? Что она могла сделать?
Арабелла вспомнила голос своей гувернантки, объясняющей – в тех выражениях, какие скромная и целомудренная девица могла понять, – что джентльмены, даже лучшие из них, иногда ведут себя неподобающе, нарушая узы брака, но леди никогда не должна замечать эти промахи. Хорошее воспитание, говорила она, не позволяет упоминать о таких неприличных вещах. Настоящая леди выше всего этого и должна игнорировать слабости своего мужа с непоколебимым спокойствием и принимать такое положение вещей с покорностью. Но Арабелла была уверена, что мисс Арчер, говоря о «неподобающем поведении», не имела в виду что-то вроде этого.
Быть благовоспитанной паинькой и принять это со смирением? Ну уж нет! Арабелла вскочила на ноги и начала расхаживать по комнате, содрогаясь в приступе праведного гнева. Да как они посмели так поступить с ней? Она стиснула руки и выругалась – эти слова она часто слышала от дяди. Потом подумала, не вернуться ли ей обратно к ним и вывести их на чистую воду, но вовремя остановилась. Она осознала, что слишком разгневана, чтобы думать ясно – и боялась того, что могла там увидеть.
Но, боже, она не станет смиренно терпеть такое. Пусть хорошее воспитание катится к чертям, но она будет бороться за свой брак, за своего мужа и свое счастье. Голос мисс Арчер что-то слабо проблеял в ее голове насчет несдержанного языка, но Арабелла яростно приказала ему заткнуться, и сразу стало тихо. Она будет бороться. Но как? Арабелла знала, что Питер не потерпит с ее стороны никакого вмешательства, и вряд ли она сможет надеяться на успешное обсуждение с ним таких вещей. Но Джереми… Она задумалась. Возможно, если Джереми узнает о том, что ей известен их секрет, его можно будет заставить уйти и оставить их в покое. Возможно, если заставить его поверить в то, что она устроит скандал…
Арабелла заставила себя успокоиться, остановилась возле окна и сделала несколько глубоких вдохов. Невозможно думать ясно, когда находишься в таком волнении.
Да. Да, ей надо бороться с Джереми. Она мрачно предвкушала, как в его глазах появится ужас, когда она сообщит ему о том, что узнала.
Арабелла уселась за письменный стол и достала бумагу. Очиняя перо, она задумалась о том, что написать, а потом быстро написала письмо и, присыпав чернила песком, перечитала то, что получилось.
Дом губернатора, 24 мая.
Дорогой капитан Питт, для меня огромная радость узнать, что «Бристольская Дева» прибыла в Порт-Ройял после, как я верю, удачного плавания.
Пожалуйста, окажите нам честь и присоединитесь к нам сегодня за обедом по случаю Вашего благополучного возвращения.
С уважением, Арабелла Блад.
PS. Джереми, пожалуйста, не будете ли Вы любезны прибыть за час до назначенного времени, поскольку мне хочется посоветоваться с Вами в деле особой важности.
Арабелла.
Когда слуга явился на ее звонок, она вручила ему записку и наказала доставить ее на «Бристольскую деву» немедленно.
Теперь, когда план начал осуществляться, Арабелла обнаружила, что ее спокойствие мгновенно сменилось лихорадочным возбуждением. Предстоящее сражение, а она рассматривала это именно так, могло изменить всю её жизнь, и она была готова идти до конца. Честно или обманом, но она должна победить. Арабелла начала размышлять, что надо сказать, как ей достичь цели. Попыталась представить ответы Джереми, и как она сможет дать ему понять, что в ее лице он получит серьезного противника.
Арабелла задумалась: вдруг он ненавидел ее за то, что она стояла на его пути, возможно, его дружба была всего лишь притворством? Мысль об этом причиняла ей беспокойство, и оно только усиливалось. Арабелла вздернула подбородок. Пусть он ненавидит ее. Тогда она тоже научится ненавидеть его в ответ, потому что он помеха ее счастью.
Подумать только, и ведь сегодня утром она пыталась вообразить, каково это – целовать Джереми! Арабелла горько засмеялась. Кажется, и в этом вопросе ее вкус совпадал со вкусом Питера.
Она позвонила в колокольчик, вызывая горничную, и принялась подбирать платье с такой же тщательностью, с какой солдат готовит доспех перед боем.
продолжение в комментариях...
-
-
24.03.2014 в 15:19-
-
24.03.2014 в 15:23-
-
24.03.2014 в 15:27-
-
24.03.2014 в 18:41слэшер во мне возрадовался) за это отдельное спасибо. И рейтинг невысокий - как раз в тему.
-
-
24.03.2014 в 20:17-
-
24.03.2014 в 20:20как-то руки не доходили до фиков по этой книге. Можете что-нибудь посоветовать, только слэшерное?
-
-
24.03.2014 в 20:28Насчет НЦ в этом фике согласна, это было бы уже пошло.
-
-
24.03.2014 в 20:29